Раз — и готово!
И не соврал — действительно вернулся очень скоро, выгрузил из пакета сыр, колбасу, селедку, хлеб, несколько консервных банок, пакет с карамелью, еще пару водочных бутылок, выложил на стол три мятые десятки и мелочь и гордо сказал:
— Вот! Все как в Европе! А чужого нам не надо!
«Надо — не надо, а полтинник-то зажилил», — подумал Финн, но говорить ничего не стал — пусть его. Опохмелится завтра спокойно, у жены клянчить не будет.
— Слушай, — спросил Финн, когда убрали под стол вторую бутылку и открыли третью, — ты мне можешь объяснить, откуда здесь взялись собаки?
— Какие собаки? — удивился сосед, запихивая в рот кусок селедки.
— Сегодня я возле нашего дома видел собак — штук пять.
Сосед недоуменно скривил губы и задумался.
— Нет, — наконец ответил он. — Не пойму, о чем ты.
— О стае бродячих собак, мать твою! — вышел из терпения Финн. — У тебя что, от водки куриная слепота началась? Не видишь, что под носом творится?
— Уж не знаю, какая там куриная слепота, — обиделся сосед, — а «белкой» пока что не страдаю! Нет у нас здесь никаких бродячих собак, а чего тебе привиделось — не мое дело… Сам-то ты трезвый был, когда их видел?
— Трезвый, — одними губами ответил Финн.
Он смотрел пустыми глазами на льющуюся в стакан водку, а по его спине к затылку медленно ползли острые ледяные мурашки.
Пересохшие губы жадно хватают воздух. Уныло шумят вековые ели, качая верхушками. Ветер. Руки немеют от холода.
Финн открыл глаза, расправил затекшие от сна в неудобной позе руки и негромко выругался.
Кухонный стол загромождали остатки вчерашней пирушки: грязные стаканы, пустые консервные банки, хлебные корки, конфетные фантики… Чего не было, так это бутылок под столом — деляга-сосед утащил их с собой, чтобы сдать. От купленной вчера снеди почти ничего не осталось, и это значило, что снова нужно идти в магазин.
На крыльце Финн остановился, оглядываясь по сторонам, достал сигареты, закурил. Вокруг не было ни души. Лежал свежий чистенький снежок. В соседнем доме у окна сидела девочка с двумя косичками — он припомнил, что ее вроде бы зовут Катя, — и что-то старательно писала в тетради, лежащей на подоконнике. У него отлегло от сердца. Подходя к продуктовому магазину, он чувствовал себя прежним человеком.
Густо накрашенная толстая продавщица при виде Финна кокетливо закатила глаза:
— Какие люди к нам пришли! А мы уж не ждали, не надеялись! Финн засмеялся:
— Это вы, Вера Сергеевна, напрасно! Без надежды наша жизнь темна и безрадостна — и, понизив голос до интимного шепота, добавил:
— А ты, Верочка, еще слишком молода, чтобы быть несчастной.
И без того ярко нарумяненные щеки продавщицы покраснели еще больше.
— Скажете тоже! — томно воскликнула она, и крупные поддельные изумруды в ее ушах игриво задрожали
Последующий подбор продуктов сопровождался самыми нежными и многозначительными улыбками с обеих сторон, что не помешало продавщице обсчитать Финна рублей на семь Он заметил, но лишь тихонько хмыкнул.
— Заходил бы в гости, — отрывая чек, сказала продавщица
— Непременно, — пообещал он. — Вечером загляну обязательно.
— Где живу-то, не забыл еще?
— Обижаешь, Вер! Такое не забывается.
Из магазина он вышел, насвистывая. И остановился — сердце тревожно заныло. На снегу виднелось множество отчетливых крупных следов собачьих лап
Но страх быстро сменился злостью Финн перебросил сумку из левой руки в правую и быстро зашагал в сторону дома, ругая себя за глупую трусость.
Лай раздался, когда до двери дома ему оставалось всего несколько шагов
Финн обернулся. Собаки бежали к нему. Та самая стая — крупные дворняги, похожие отчасти на лаек, отчасти на немецких овчарок, но ни то ни другое
Немного не добежав до него, собаки выстроились полукругом. Они то наступали, то отпрыгивали, приседая на передние лапы, шерсть на загривках стояла дыбом. Хриплый лай переходил в злобное рычание.
Финн взбежал на крыльцо, рванул на себя дверь. И, только захлопнув ее за собой, перевел дыхание. Страх превратился в злобу. Прыгая через три ступени, Финн стремительно взлетел на второй этаж.
Отцовский трофейный «вальтер» лежал на своем месте в шкафу, под стопкой рубашек. Схватив его, он бросился вниз
Собаки исчезли. Даже лая не было слышно. Остались только следы на снегу.
Посмотрев вокруг, Финн положил пистолет в карман и, все еще тяжело дыша, вернулся в дом.
Настенные часы глухо пробили восемь раз. Дождавшись последнего удара, Финн встал с дивана и выключил телевизор. Сунул во внутренний карман тулупа бутылку кагора и шоколадку. Наверняка у Верки этого добра дома навалом, куплено-то все у нее, но не может же мужчина прийти в гости к даме с пустыми руками, а пилить за подарками в другой магазин — это уж чересчур, не невеста же ему Верка в самом деле. Убрав подарки, он проверил, лежит ли по-прежнему в правом наружном кармане пистолет, — не потому, что тот мог куда-то деться, а потому что от этой проверки ему стало немного спокойнее.
Ударом ноги он распахнул дверь и замер на пороге крыльца, сжимая в кармане рукоять пистолета.
Тихо. Снежинки, как и вчера, кружились в лучах фонаря.
Луна мутно просвечивала сквозь снежные тучи. Из-за деревьев желтым светом горели окна соседнего дома. Финну почему-то вспомнилась девочка Катя. Он стал гадать, чем она сейчас занята: решает задачки по математике, читает сказки, шьет платье кукле, — и от этих мыслей ему стало вдруг хорошо и легко.
Собаки появились, когда он миновал уличный фонарь. Заскрипел снег, темные лохматые тени выскочили на дорогу и преградили ему путь. На этот раз лая не было — только тихое угрожающее ворчание. На мгновение Финн замер. Опомнившись, сделал шаг вперед — ворчание стало громче. Выругавшись, он сунул руку в карман и выхватил пистолет. Но не успел толком прицелиться, как скорее ощутил, чем увидел какое-то стремительное движение. В следующий миг он почувствовал, как в правую руку вцепились острые собачьи зубы. Застонав от сильной боли, он кулаком левой руки ударил собаку по голове. У него хватило выдержки не выронить пистолет, но воспользоваться им сейчас он уже не мог, и, если бы не ярость, которую вызвала в нем боль, его охватил бы ужас.
В ответ на удар кулака раздался визг. Напавшая на Финна собака отлетела в сторону и бросилась догонять убегавшую прочь стаю, мгновенно растаяв вместе с ней в ночной темноте.
Финн переложил окровавленный пистолет в левую руку и, шатаясь, пошел домой, оставляя за собой на снегу дорожку из красных капель.
Ледяной ветер шумит верхушками елей. Небо висит над самой землей, давит на голову и грудь.
Пересохший рот… Липкие от крови пальцы…
Финн проснулся и увидел, что повязка на руке намокла красным — рана кровоточила.
1 2 3
И не соврал — действительно вернулся очень скоро, выгрузил из пакета сыр, колбасу, селедку, хлеб, несколько консервных банок, пакет с карамелью, еще пару водочных бутылок, выложил на стол три мятые десятки и мелочь и гордо сказал:
— Вот! Все как в Европе! А чужого нам не надо!
«Надо — не надо, а полтинник-то зажилил», — подумал Финн, но говорить ничего не стал — пусть его. Опохмелится завтра спокойно, у жены клянчить не будет.
— Слушай, — спросил Финн, когда убрали под стол вторую бутылку и открыли третью, — ты мне можешь объяснить, откуда здесь взялись собаки?
— Какие собаки? — удивился сосед, запихивая в рот кусок селедки.
— Сегодня я возле нашего дома видел собак — штук пять.
Сосед недоуменно скривил губы и задумался.
— Нет, — наконец ответил он. — Не пойму, о чем ты.
— О стае бродячих собак, мать твою! — вышел из терпения Финн. — У тебя что, от водки куриная слепота началась? Не видишь, что под носом творится?
— Уж не знаю, какая там куриная слепота, — обиделся сосед, — а «белкой» пока что не страдаю! Нет у нас здесь никаких бродячих собак, а чего тебе привиделось — не мое дело… Сам-то ты трезвый был, когда их видел?
— Трезвый, — одними губами ответил Финн.
Он смотрел пустыми глазами на льющуюся в стакан водку, а по его спине к затылку медленно ползли острые ледяные мурашки.
Пересохшие губы жадно хватают воздух. Уныло шумят вековые ели, качая верхушками. Ветер. Руки немеют от холода.
Финн открыл глаза, расправил затекшие от сна в неудобной позе руки и негромко выругался.
Кухонный стол загромождали остатки вчерашней пирушки: грязные стаканы, пустые консервные банки, хлебные корки, конфетные фантики… Чего не было, так это бутылок под столом — деляга-сосед утащил их с собой, чтобы сдать. От купленной вчера снеди почти ничего не осталось, и это значило, что снова нужно идти в магазин.
На крыльце Финн остановился, оглядываясь по сторонам, достал сигареты, закурил. Вокруг не было ни души. Лежал свежий чистенький снежок. В соседнем доме у окна сидела девочка с двумя косичками — он припомнил, что ее вроде бы зовут Катя, — и что-то старательно писала в тетради, лежащей на подоконнике. У него отлегло от сердца. Подходя к продуктовому магазину, он чувствовал себя прежним человеком.
Густо накрашенная толстая продавщица при виде Финна кокетливо закатила глаза:
— Какие люди к нам пришли! А мы уж не ждали, не надеялись! Финн засмеялся:
— Это вы, Вера Сергеевна, напрасно! Без надежды наша жизнь темна и безрадостна — и, понизив голос до интимного шепота, добавил:
— А ты, Верочка, еще слишком молода, чтобы быть несчастной.
И без того ярко нарумяненные щеки продавщицы покраснели еще больше.
— Скажете тоже! — томно воскликнула она, и крупные поддельные изумруды в ее ушах игриво задрожали
Последующий подбор продуктов сопровождался самыми нежными и многозначительными улыбками с обеих сторон, что не помешало продавщице обсчитать Финна рублей на семь Он заметил, но лишь тихонько хмыкнул.
— Заходил бы в гости, — отрывая чек, сказала продавщица
— Непременно, — пообещал он. — Вечером загляну обязательно.
— Где живу-то, не забыл еще?
— Обижаешь, Вер! Такое не забывается.
Из магазина он вышел, насвистывая. И остановился — сердце тревожно заныло. На снегу виднелось множество отчетливых крупных следов собачьих лап
Но страх быстро сменился злостью Финн перебросил сумку из левой руки в правую и быстро зашагал в сторону дома, ругая себя за глупую трусость.
Лай раздался, когда до двери дома ему оставалось всего несколько шагов
Финн обернулся. Собаки бежали к нему. Та самая стая — крупные дворняги, похожие отчасти на лаек, отчасти на немецких овчарок, но ни то ни другое
Немного не добежав до него, собаки выстроились полукругом. Они то наступали, то отпрыгивали, приседая на передние лапы, шерсть на загривках стояла дыбом. Хриплый лай переходил в злобное рычание.
Финн взбежал на крыльцо, рванул на себя дверь. И, только захлопнув ее за собой, перевел дыхание. Страх превратился в злобу. Прыгая через три ступени, Финн стремительно взлетел на второй этаж.
Отцовский трофейный «вальтер» лежал на своем месте в шкафу, под стопкой рубашек. Схватив его, он бросился вниз
Собаки исчезли. Даже лая не было слышно. Остались только следы на снегу.
Посмотрев вокруг, Финн положил пистолет в карман и, все еще тяжело дыша, вернулся в дом.
Настенные часы глухо пробили восемь раз. Дождавшись последнего удара, Финн встал с дивана и выключил телевизор. Сунул во внутренний карман тулупа бутылку кагора и шоколадку. Наверняка у Верки этого добра дома навалом, куплено-то все у нее, но не может же мужчина прийти в гости к даме с пустыми руками, а пилить за подарками в другой магазин — это уж чересчур, не невеста же ему Верка в самом деле. Убрав подарки, он проверил, лежит ли по-прежнему в правом наружном кармане пистолет, — не потому, что тот мог куда-то деться, а потому что от этой проверки ему стало немного спокойнее.
Ударом ноги он распахнул дверь и замер на пороге крыльца, сжимая в кармане рукоять пистолета.
Тихо. Снежинки, как и вчера, кружились в лучах фонаря.
Луна мутно просвечивала сквозь снежные тучи. Из-за деревьев желтым светом горели окна соседнего дома. Финну почему-то вспомнилась девочка Катя. Он стал гадать, чем она сейчас занята: решает задачки по математике, читает сказки, шьет платье кукле, — и от этих мыслей ему стало вдруг хорошо и легко.
Собаки появились, когда он миновал уличный фонарь. Заскрипел снег, темные лохматые тени выскочили на дорогу и преградили ему путь. На этот раз лая не было — только тихое угрожающее ворчание. На мгновение Финн замер. Опомнившись, сделал шаг вперед — ворчание стало громче. Выругавшись, он сунул руку в карман и выхватил пистолет. Но не успел толком прицелиться, как скорее ощутил, чем увидел какое-то стремительное движение. В следующий миг он почувствовал, как в правую руку вцепились острые собачьи зубы. Застонав от сильной боли, он кулаком левой руки ударил собаку по голове. У него хватило выдержки не выронить пистолет, но воспользоваться им сейчас он уже не мог, и, если бы не ярость, которую вызвала в нем боль, его охватил бы ужас.
В ответ на удар кулака раздался визг. Напавшая на Финна собака отлетела в сторону и бросилась догонять убегавшую прочь стаю, мгновенно растаяв вместе с ней в ночной темноте.
Финн переложил окровавленный пистолет в левую руку и, шатаясь, пошел домой, оставляя за собой на снегу дорожку из красных капель.
Ледяной ветер шумит верхушками елей. Небо висит над самой землей, давит на голову и грудь.
Пересохший рот… Липкие от крови пальцы…
Финн проснулся и увидел, что повязка на руке намокла красным — рана кровоточила.
1 2 3