– А я и не знал, – неподдельно удивился Холомков. – Не хотите же вы сказать, что французское общество охладело к союзу с Россией? Когда я был в Европе, мне так не показалось. Кстати, – Илья Михайлович доверительно понизил голос, – я встречал тамошних офицеров. Для меня загадка – почему их ремни и сапоги не источают таких мерзких запахов, как у нас?
– Да, это загадка. Согласен с вами, я сам не люблю шумных вульгарных компаний, – заметил Гардении, взяв в руку ломтик золотисто-желтого лимона и выдавливая острый дразнящий сок на устрицы, которые успел подать расторопный официант, – а наши офицеры, ваша правда, пахнут неаппетитно.
Гардении решил не уточнять, что он действительно имел в виду охлаждение французского общества к союзу с Россией. Раскрыть полностью Холомкова ему не удалось. С одной стороны, кое-что тот явно знал, подозрительно равнодушно отнесся к речам об авариях и испытаниях... С другой стороны, его суждения о политической обстановке граничили с кретинизмом.
– Вы ездили в Европу по делам? – небрежно спросил резидент «Черного капеллана», запивал разговор о дурных запахах золотисто-светлым шабли.
– Хотел развеяться, – признался Холомков, его глаза заблестели ярче, – да надеялся завести знакомства с перспективными невестами.
– Не сомневаюсь, что вам это удалось. – Гарденин сохранял серьезность. – У вас прекрасные данные. И кроме того, догадываюсь, приличное положение в обществе.
Илья Михайлович Холомков испытывал искреннюю благодарность к собеседнику за то, что тот не иронизировал над его красотой и заслуженно серьезно относился к тому, что она и должна служить заявленным целям. Тема разговора становилась по-настоящему волнующей.
– Не знаю, разделяете ли вы мое мнение, но при ближайшем рассмотрении европейские невесты показались мне нестерпимо пресными и скучными. А по европейской литературе у меня сложилось совсем другое впечатление.
– Так и наша, русская литература, не способна выразить во всей полноте существо русской женщины, – согласился Гардении. – Вы отказались от своих намерений?
– Решил подумать. Торопиться не следует. Брак – серьезное дело, знаю по своему опыту. К сожалению, супруга моя погибла в результате несчастного случая. Вот и вдовствую.
Господин Гардении в общих чертах знал историю с женитьбой Ильи Холомкова. Однако он не имел подробных сведений, насколько удачным или неудачным оказался брак, заключенный явно с меркантильными целями. По его данным, супруга господина Холомкова погибла при невыясненных обстоятельствах, чуть ли не на глазах мужа. И повисшая пауза, сопровождаемая тяжелым вздохом, подчеркивала тягостные чувства, испытываемые вдовцом при воспоминании о ранней гибели его жены.
– Не могу сказать, что супруга моя происходила из столбового дворянства, – Холомков уже аппетитно жевал котлетку, – но была из почтенного рода и душу имела золотую.
– Не сомневаюсь, что вы дали ей счастье. – Гардении справлялся со своей навагой, похрустывая хорошо прожаренной кожицей в сухариках. – Но ныне вы не готовы к новому браку – мне кажется, боль утраты в вашем сердце еще свежа.
Холомков подозрительно посмотрел на Гарденина.
– Вам надо отвлечься от трагических переживаний, – сочувственно посоветовал резидент «Черного капеллана».
– Вот и пытаюсь, – ответил Холомков, запивая котлетку рюмочкой поммери, – пока без определенных намерений. Живу в свое удовольствие. Наслаждаюсь летним солнцем, белыми ночами, прекрасными русскими женщинами.
– Я видел вас среди посетителей ресторана «Парадиз». Вы являетесь поклонником Зизи Алмазовой?
– Талантливая певица, – причмокнул с откровенным удовольствием Холомков, – вулкан страсти, как ни пытается скрыть свой темперамент под псевдоегипетским обликом.
– Да, я с вами совершенно согласен, – Гарденин так же перешел к котлеткам, – и вокруг этого вулкана ходят кругами морские офицеры, кронштадтские волки. В жизни она еще интереснее, чем на подмостках. Знаете, этакий «длинный и гибкий росток вьющегося растения», с непременным для декаденса мотивом медленного умирания. Могу познакомить ближе.
– Буду очень признателен. Красота притягивает всех, тут ничего не поделаешь, – подтвердил с пониманием дела Илья Михайлович. – Женщины, избравшие сценическое поприще, мне кажутся натуральными и естественными. И вдобавок очень интересными. Ах, как они хороши! Скользящая походка, бледные лица с подведенными глазами, томный голос – сколько обещания, сколько тайны! Сколько порочной привлекательности за их манерной усталостью! – продолжил с горящим взором бывший секретарь князя Ордынского. – Исключая, разумеется, поэтесс. Вот они совершенно невыносимы.
Гардении рассмеялся, усики над темно-пунцовыми губами растянулись, но черные маслянистые глаза оставались холодными и непроницаемыми. Он чувствовал, что в своем интересе к женщинам Холомков был искренен.
– Позвольте полюбопытствовать – почему?
– Да потому, что слишком много претензий и слишком чахлые силенки – стихи глупые и жеманные, как они сами. Что же касается певиц и актрис – то они ничего не придумывают сами, не фантазируют, они изображают то, что написали до них талантливые композиторы и драматурги.
– А ведь знаете, вы – гонкий наблюдатель. – Гарденин, так же как и Илья Холомков, покончил с котлетками, и теперь оба наслаждались кофе с джинжером и хорошей сигарой. – Я об этом никогда не думал. Теперь мне многое стало ясно. Действительно, разговоры об эмансипации совершенно сбивают нас с толку. Кстати, ваше наблюдение относится и к музыкантшам – пианисткам, например? Они неплохо исполняют Шопена и Чайковского.
Илья Михайлович Холомков чувствовал себя польщенным. Не так-то он глуп, как пытались ему внушить некоторые из его бывших знакомых.
– Здесь иногда выступают премиленькие виртуозки. – Гардении все еще не решил, имеет ли его собеседник отношение к английской или германской резидентуре. – Видели ли вы афишу о том, что послезавтра состоится концерт Брунгильды Муромцевой? Она выступает среди учениц Гляссера. На его курсах много недурственных исполнительниц, они обращают на себя внимание – и хорошенькие, и талантливые. А у Муромцевой, говорят, есть художественные задатки, даже больше – стиль, результат хорошей школы и серьезной работы. Я слышал, она очень, очень недурна, только, к сожалению, совершенно невинна Чиста, как лилия. – Гардении плотоядно ухмыльнулся.
– Брунгильда Муромцева? – побледневший Холомков, растерянно хлопая глазами бездонной голубизны, воззрился на резидента «Черного капеллана».
– Вы с ней знакомы? – Гардении постарался задать свой вопрос как можно более безразлично.
– Нет . Пока не имел чести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83