Ты умрешь сегодня, Джон Харман. - Голос Элдриджа набирал силу, и последние слова прозвучали с пророческой мощью.
Харман с отвращением отвернулся. Громким ясным голосом он обратился к полицейскому:
– Нельзя ли, сержант, убрать отсюда зевак? Пробный полет может сопровождаться разрушениями от выхлопа ракеты, а любопытные толпятся слишком близко.
Полицейский ответил жестко и недружелюбно:
– Если вы боитесь, мистер Харман, что толпа растерзает вас, так и скажите. Впрочем, не беспокойтесь, мы сумеем её сдержать. Что же касается опасности от этого сооружения... - он сплюнул в сторону "Прометея", поддержанный издевательскими криками из толпы.
Харман больше ничего не сказал и молча двинулся к кораблю. Как только он приблизился к ракете, воцарилась странная тишина, полная ощутимого напряжения. Не было попытки взять корабль штурмом, что мне казалось неизбежным. Напротив, Отис Элдридж приказал людям отодвинуться подальше.
– Пусть на грешника падут грехи его! - закричал он. - Господь сказал: "Мне отмщение, и аз воздам!"
Момент запуска был близок, и Шелтон толкнул меня в бок:
– Пошли отсюда, - прошептал он напряженным голосом, - от выхлопа не поздоровится, - и бросился бежать, отчаянно махая мне рукой.
Мы ещё не достигли передних рядов толпы, как сзади раздался оглушительный рев. Меня окатила волна горячего воздуха. Что-то с угрожающим свистом пролетело мимо моего уха, и меня с силой швырнуло на землю. Несколько минут я пролежал оглушенный.
Когда я, шатаясь, как пьяный, снова смог подняться на ноги, моим глазам открылась ужасная картина. Похоже, все топливо "Прометея" взорвалось разом; там, где только что находилась ракета, теперь зияла огромная воронка. Все вокруг было усеяно обломками. Душераздирающие вопли пострадавших, изуродованные тела... впрочем, лучше я воздержусь от описаний.
Слабый стон, раздавшийся рядом, привлек мое внимание. Посмотрев себе под ноги, я охнул в ужасе - там лежал Шелтон,. и затылок его превратился в сплошную кровавую мешанину.
– Я сделал это, - в его хриплом голосе звучал триумф, но говорил он так тихо, что я еле разобрал слова. - Я сделал это. Я открыл задвижки в баках с жидким кислородом, и, когда было включено зажигание, все это проклятое Богом сооружение взорвалось. - Шелтон начал задыхаться, попробовал приподняться, но не смог. - Должно быть, в меня попал обломок, но это безразлично. Я умру, зная...
Его голос превратился в прерывистый шепот, на лице застыл экстаз мученика за святое дело. Через несколько секунд он был мертв, и я не нашел в себе сил проклясть его.
Только тут я подумал о Хармане. Начали прибывать машины скорой помощи из Манхэттена и Джерси-Сити, и одна из них помчалась к рощице в полукилометре от места старта. Там в вершинах деревьев застряла искореженная кабина "Прометея". Хромая, я бросился туда со всей доступной мне скоростью, но Хармана вытащили и увезли прежде, чем я добежал.
Я не стал там задерживаться. Стенающая толпа была занята погибшими и ранеными - но это теперь, а когда они опомнятся и воспылают жаждой мести, моя жизнь не будет стоить ни гроша. Я прислушался к совету разумного голоса собственной доблести и незаметно скрылся с места происшествия.
Следующая неделя была для меня весьма тревожной. Я прятался в доме у друзей, понимая, что дорого заплачу, если окажусь обнаруженным и узнанным. Сам Харман находился в госпитале Джерси-Сити; он отделался лишь незначительными порезами и ушибами - благодаря случайности, бросившей кабину "Прометея" на смягчивший удар верхушки деревьев. И именно на него всей тяжестью обрушилось негодование человечества.
Нью-Йорк, да и весь мир в придачу, словно сошел с ума. Все до одной газеты вышли с огромными заголовками - "28 убитых, 73 раненых - такова цена греха", - напечатанными кроваво-красной краской. Передовицы требовали смертного приговора Харману, настаивая на его аресте и предании суду за убийство.
Обезумевшие тысячные толпы из ближайших графств, выкрикивая призывы к суду Линча, хлынули в Джерси-Сити. Во главе их, конечно, оказался Отис Элдридж: обе его ноги были в гипсе, но он без устали обращался к людям из открытого автомобиля. Все это напоминало настоящую армию на марше.
Карсон, мэр Джерси-Сити, поднял по тревоге всех полицейских и отчаянно требовал из Трентона подкреплений. В Нью-Йорке власти перекрыли все мосты и туннели, ведущие из города, но только после того, как многие тысячи успели прорваться в сторону Джерси-Сити.
На следующий день после катастрофы, 16 июля, на побережье разгорелись настоящие сражения. Полицейские работали дубинками направо и налево, но громадное численное превосходство противника заставляло их отступать и отступать. Конная полиция тоже не церемонилась, но и её смели с дороги. Только когда был применен слезоточивый газ, толпу удалось остановить - но даже и тогда она не отступила.
На следующий день было объявлено чрезвычайное положение, и в Джерси-Сити вошли федеральные отряды. Это положило конец призывам к суду Линча. Элдридж был вызван к мэру и после разговора с ним приказал своим приверженцам разойтись.
По сообщениям газет, мэр Карсон сказал Элдриджу:
"Джон Харман понесет наказание за свои преступления, но все должно происходить в соответствии с законом. Правосудие свершится, и правительство штата примет все необходимые меры".
К концу недели жизнь более или менее вошла в нормальную колею и Харман перестал быть объектом всеобщего внимания. Прошло ещё дней десять, и его имя почти исчезло с газетных страниц, за исключением случайных упоминаний в связи с только что единогласно принятым обеими палатами Конгресса законом, запрещающим работы в области ракетостроения.
На протяжении этого времени Харман все ещё оставался в госпитале. Судебному преследованию он не подвергся, но было похоже на то, что власти намерены до бесконечности держать его под домашним арестом "в целях защиты от покушений". Поэтому я решил, что мне пора действовать.
Госпиталь Темпл находится на отдаленной и малолюдной окраине Джерси-Сити, и темной безлунной ночью мне не составило труда проникнуть на его территорию. С ловкостью, удивившей меня самого, я влез в подвальное окно, оглушил сонного дежурного врача и проскользнул к палате 15Е, которая в книге регистрации значилась за Харманом.
– Кто там? - удивленный голос Хармана прозвучал - в моих ушах музыкой.
– Ш-ш! Тихо! Это я, Клифф Маккенни.
– Вы! Что вы тут делаете?
– Пытаюсь вытащить вас отсюда. Если ничего не предпринять, вы останетесь здесь на всю жизнь. Пошли, нужно выбираться побыстрее.
Пока он с моей помощью одевался, я шепотом сообщил ему свой план. Через минуту мы уже крались по коридору, благополучно выбрались из госпиталя и сели в мой автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7
Харман с отвращением отвернулся. Громким ясным голосом он обратился к полицейскому:
– Нельзя ли, сержант, убрать отсюда зевак? Пробный полет может сопровождаться разрушениями от выхлопа ракеты, а любопытные толпятся слишком близко.
Полицейский ответил жестко и недружелюбно:
– Если вы боитесь, мистер Харман, что толпа растерзает вас, так и скажите. Впрочем, не беспокойтесь, мы сумеем её сдержать. Что же касается опасности от этого сооружения... - он сплюнул в сторону "Прометея", поддержанный издевательскими криками из толпы.
Харман больше ничего не сказал и молча двинулся к кораблю. Как только он приблизился к ракете, воцарилась странная тишина, полная ощутимого напряжения. Не было попытки взять корабль штурмом, что мне казалось неизбежным. Напротив, Отис Элдридж приказал людям отодвинуться подальше.
– Пусть на грешника падут грехи его! - закричал он. - Господь сказал: "Мне отмщение, и аз воздам!"
Момент запуска был близок, и Шелтон толкнул меня в бок:
– Пошли отсюда, - прошептал он напряженным голосом, - от выхлопа не поздоровится, - и бросился бежать, отчаянно махая мне рукой.
Мы ещё не достигли передних рядов толпы, как сзади раздался оглушительный рев. Меня окатила волна горячего воздуха. Что-то с угрожающим свистом пролетело мимо моего уха, и меня с силой швырнуло на землю. Несколько минут я пролежал оглушенный.
Когда я, шатаясь, как пьяный, снова смог подняться на ноги, моим глазам открылась ужасная картина. Похоже, все топливо "Прометея" взорвалось разом; там, где только что находилась ракета, теперь зияла огромная воронка. Все вокруг было усеяно обломками. Душераздирающие вопли пострадавших, изуродованные тела... впрочем, лучше я воздержусь от описаний.
Слабый стон, раздавшийся рядом, привлек мое внимание. Посмотрев себе под ноги, я охнул в ужасе - там лежал Шелтон,. и затылок его превратился в сплошную кровавую мешанину.
– Я сделал это, - в его хриплом голосе звучал триумф, но говорил он так тихо, что я еле разобрал слова. - Я сделал это. Я открыл задвижки в баках с жидким кислородом, и, когда было включено зажигание, все это проклятое Богом сооружение взорвалось. - Шелтон начал задыхаться, попробовал приподняться, но не смог. - Должно быть, в меня попал обломок, но это безразлично. Я умру, зная...
Его голос превратился в прерывистый шепот, на лице застыл экстаз мученика за святое дело. Через несколько секунд он был мертв, и я не нашел в себе сил проклясть его.
Только тут я подумал о Хармане. Начали прибывать машины скорой помощи из Манхэттена и Джерси-Сити, и одна из них помчалась к рощице в полукилометре от места старта. Там в вершинах деревьев застряла искореженная кабина "Прометея". Хромая, я бросился туда со всей доступной мне скоростью, но Хармана вытащили и увезли прежде, чем я добежал.
Я не стал там задерживаться. Стенающая толпа была занята погибшими и ранеными - но это теперь, а когда они опомнятся и воспылают жаждой мести, моя жизнь не будет стоить ни гроша. Я прислушался к совету разумного голоса собственной доблести и незаметно скрылся с места происшествия.
Следующая неделя была для меня весьма тревожной. Я прятался в доме у друзей, понимая, что дорого заплачу, если окажусь обнаруженным и узнанным. Сам Харман находился в госпитале Джерси-Сити; он отделался лишь незначительными порезами и ушибами - благодаря случайности, бросившей кабину "Прометея" на смягчивший удар верхушки деревьев. И именно на него всей тяжестью обрушилось негодование человечества.
Нью-Йорк, да и весь мир в придачу, словно сошел с ума. Все до одной газеты вышли с огромными заголовками - "28 убитых, 73 раненых - такова цена греха", - напечатанными кроваво-красной краской. Передовицы требовали смертного приговора Харману, настаивая на его аресте и предании суду за убийство.
Обезумевшие тысячные толпы из ближайших графств, выкрикивая призывы к суду Линча, хлынули в Джерси-Сити. Во главе их, конечно, оказался Отис Элдридж: обе его ноги были в гипсе, но он без устали обращался к людям из открытого автомобиля. Все это напоминало настоящую армию на марше.
Карсон, мэр Джерси-Сити, поднял по тревоге всех полицейских и отчаянно требовал из Трентона подкреплений. В Нью-Йорке власти перекрыли все мосты и туннели, ведущие из города, но только после того, как многие тысячи успели прорваться в сторону Джерси-Сити.
На следующий день после катастрофы, 16 июля, на побережье разгорелись настоящие сражения. Полицейские работали дубинками направо и налево, но громадное численное превосходство противника заставляло их отступать и отступать. Конная полиция тоже не церемонилась, но и её смели с дороги. Только когда был применен слезоточивый газ, толпу удалось остановить - но даже и тогда она не отступила.
На следующий день было объявлено чрезвычайное положение, и в Джерси-Сити вошли федеральные отряды. Это положило конец призывам к суду Линча. Элдридж был вызван к мэру и после разговора с ним приказал своим приверженцам разойтись.
По сообщениям газет, мэр Карсон сказал Элдриджу:
"Джон Харман понесет наказание за свои преступления, но все должно происходить в соответствии с законом. Правосудие свершится, и правительство штата примет все необходимые меры".
К концу недели жизнь более или менее вошла в нормальную колею и Харман перестал быть объектом всеобщего внимания. Прошло ещё дней десять, и его имя почти исчезло с газетных страниц, за исключением случайных упоминаний в связи с только что единогласно принятым обеими палатами Конгресса законом, запрещающим работы в области ракетостроения.
На протяжении этого времени Харман все ещё оставался в госпитале. Судебному преследованию он не подвергся, но было похоже на то, что власти намерены до бесконечности держать его под домашним арестом "в целях защиты от покушений". Поэтому я решил, что мне пора действовать.
Госпиталь Темпл находится на отдаленной и малолюдной окраине Джерси-Сити, и темной безлунной ночью мне не составило труда проникнуть на его территорию. С ловкостью, удивившей меня самого, я влез в подвальное окно, оглушил сонного дежурного врача и проскользнул к палате 15Е, которая в книге регистрации значилась за Харманом.
– Кто там? - удивленный голос Хармана прозвучал - в моих ушах музыкой.
– Ш-ш! Тихо! Это я, Клифф Маккенни.
– Вы! Что вы тут делаете?
– Пытаюсь вытащить вас отсюда. Если ничего не предпринять, вы останетесь здесь на всю жизнь. Пошли, нужно выбираться побыстрее.
Пока он с моей помощью одевался, я шепотом сообщил ему свой план. Через минуту мы уже крались по коридору, благополучно выбрались из госпиталя и сели в мой автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7