Маньяк!
- Я совершенно не выношу этого типа, - поведала она мне, - это старая свинья. Каждый раз, когда ему удается прижать меня в темном углу, он забавляется тем, что заставляет исчезать различные вещи, которые он потом находит в моем лифчике или под моими подвязками.
Я улыбнулся.
- Разумная хитрость, - одобрил я. - Нужно будет как-нибудь и мне поупражняться в этих манипуляциях. Мне кажется, что у меня это отлично выйдет.
Мы устроились за небольшим столиком, и воспитательница слонов сразу же сунула свои ноги между моими.
- Вы очень таинственный человек, - сказала она.
- Почему, дорогое сокровище?
- Просто так, - ответила она, приняв независимый вид.
Я не очень-то люблю такие разговоры и поэтому попросил у официанта газету.
- Дневную? - спросил он меня по-итальянски.
Он появился со специальным выпуском воскресной газеты.
Я уже собирался отложить газету в сторону, когда увидел эти заголовки, и стал интересоваться только этой страницей. Два заголовка пылали на ней, как на афише:
УБИЙЦА ИЗ ЦИРКА НАНОСИТ ДВОЙНОЙ УДАР
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОГРАБЛЕН МУЗЕЙ БЛЕКОРАДЖИ
Тут, мои ангелочки, я набросился на сообщение. Я прочитал:
"Гастролеры похитили картину Рафаэля, представляющую Франциска I. Одно из лучших полотен мастера после "Эмери"..."
В сущности, в заметке совершенно отсутствует объяснение, каким образом грабитель проник в музей. Кража была обнаружена в три часа утра хранителем музея, синьором Туттикуанти, у которого в этот день гостили немцы, которым он хотел дать полюбоваться Рафаэлем.
Мимоходом заметим, что дело идет о белой эпохе и что белые Рафаэли особенно редки. Благодаря этому ночному визиту синьор Туттикуанти и обнаружил кражу. Он тотчас же вызвал стражу. Было произведено расследование, но безрезультатно. Накануне, в восемнадцать часов, полотно было на месте, в галерее, а в три часа его уже не было. Вот и все.
В заключение редактор газеты заметил, что в этом похищении замешан мифический Арсен Люпен Музеев, который недавно действовал во Франции.
Я лично был с ним вполне согласен.
Мисс Мугуэт после того, как прочла газету через мое плечо, сказала, что ее больше интересовало убийство, и это было совершенно естественно.
- Вам тоже кажется, что убийца принадлежит к персоналу цирка, как это думает полиция? - спросила она.
- Возможно, - ответил я.
И я продолжал читать статью про убийство. Меня особенно интересовал конец. Редактор закончил так: "Наши сердца сжимаются при мысли, что такие замечательные артисты, которым мы еще вчера аплодировали, вычеркнуты из списка живых".
В задумчивости я отодвинул газету.
- Ваш кофе остыл, darling, - сказала девочка, которая, оказывается, умела говорить на многих языках.
Я выпил его.
- Что, если бы мы немного прогулялись по городу? - предложила она свою лапку в мою руку.
- Не сегодня утром, - возразил я.
Она была недовольна.
- Почему?
- Потому что я должен пойти на службу, ведь сегодня воскресенье.
- Я пойду к мессе вместе с вами.
- Но я отправлюсь не на католическую службу, прекрасная возлюбленная с возбуждающей грудью. Я принадлежу к религии нумизматов, и только они допускаются туда. Это драконовский закон, но это так.
Мисс очень рассердилась.
- Безусловно, - прошептала она, - я в конце концов подумаю, что я не в вашем вкусе.
- Вот нелепая мысль! Моя обожаемая, я люблю вас. Что касается слонов и их очаровательной воспитательницы...
Поцелуй в шею закрепил это заявление.
- Только не устраивай осложнений, моя прелесть. Мы знали, оба, захватывающие минуты, и меня не очень бы убедило, если бы мы пережили бы их снова вместе.
После этого мы вернулись в лагерь.
Этот курятник по-прежнему волновался. Месье Барнаби изображал из себя Карла V. Он заявил, что он сам, лично, со всей своей кожей и костями, заменит Градос. Он, оказывается, вспомнил номер своего дебюта, который состоял в глотании огня.
У моего Беру был такой замкнутый вид, как у запломбированного вагона с золотом. Он отказался от завтрака, что вызвало мое беспокойство. Я предложил позвать врача, но он отказался, говоря, что дело лишь в скоропроходящем недомогании.
- Послушай, Толстяк, - сказал я ему. - У меня для тебя есть работа. Ты будешь наблюдать за "ланчией".
- Как, по-твоему, я должен буду это делать? - поинтересовался он.
- Мы передвинем фургон так, чтобы он оказался около "ланчии", и ты будешь смотреть на нее. Все те, которые подойдут к ней, чтобы заглянуть внутрь, будут находиться под подозрением. Следовательно, ты должен будешь захватить их и заставить терпеливо дожидаться моего возвращения.
- Решено, - вздохнул Толстяк.
Я подошел к начальнику по хозяйственной части и пояснил ему, что мы хотели бы поменять место жительства нашего фургона, так как сейчас мы находимся слишком близко от львов, а львы здорово зевают, что вызывает неудовольствие моего коллеги.
Парень согласился и отправился за трактором, чтобы можно было маневрировать. И никакой проблемы.
Добившись того, что нужно, я, Сан-Антонио, откланялся и направил свои стопы к Тортиколи, в коробку городских проституток.
Здание помещалось позади железнодорожной станции, в точности около депо грузовых вагонов.
Когда я появился, там, естественно, было пусто. Только двое парней играли в холостяков; один из них блондин, другой - рыжий. Оба молоды и оба красивы.
В то время как я появился, они подметали танцевальную площадку, работая под музыку. Мальчики поставили пластинку буги-вуги, и мое появление помешало им и заставило нахмуриться.
- Сейчас закрыто, синьор, - известил меня рыжий.
- Я знаю, - ответил я. - Я прибыл сюда не для того, чтобы выпить.
Блондинчик подкрасил себе губы и спросил, приближаясь ко мне и положив руку на бедро:
- Тогда зачем же?
- Эй! Минутку, Папа Пий XI, - прервал его рыжий.
Если я не поостерегусь, меня могут назвать президентом туринских педерастов. Вы уже видите меня возвращающимся в Париж в твидовой юбке и в зеленом козырьке, парни? Заметьте, я ничего не имею против твида, но юбки всегда стесняли меня во время бега.
Все это показывало, что эти "барышни" нашли меня по своему вкусу. Да, вкус у них действительно был! Теперь рыжий тоже начал выворачиваться, как мог. Пожалуй, здесь в скором времени будет из-за меня драка!
- Я французский журналист, - сказал я им. - Моя газета послала меня сюда по поводу убийства, которое произошло сегодня ночью.
- Какого убийства?
Они не притворялись, бездельники.
Я рассказал им про убийство Градос, и эти малютки залились слезами. А потом они стали возмущаться. И тот и другой. Рыжий помчался покупать газеты, чтобы узнать все подробности, а блондин стал осаждать меня вопросами. Я защищался, как мог.
- Кажется, прошлой ночью они приходили сюда, чтобы показать номер в Тортиколи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
- Я совершенно не выношу этого типа, - поведала она мне, - это старая свинья. Каждый раз, когда ему удается прижать меня в темном углу, он забавляется тем, что заставляет исчезать различные вещи, которые он потом находит в моем лифчике или под моими подвязками.
Я улыбнулся.
- Разумная хитрость, - одобрил я. - Нужно будет как-нибудь и мне поупражняться в этих манипуляциях. Мне кажется, что у меня это отлично выйдет.
Мы устроились за небольшим столиком, и воспитательница слонов сразу же сунула свои ноги между моими.
- Вы очень таинственный человек, - сказала она.
- Почему, дорогое сокровище?
- Просто так, - ответила она, приняв независимый вид.
Я не очень-то люблю такие разговоры и поэтому попросил у официанта газету.
- Дневную? - спросил он меня по-итальянски.
Он появился со специальным выпуском воскресной газеты.
Я уже собирался отложить газету в сторону, когда увидел эти заголовки, и стал интересоваться только этой страницей. Два заголовка пылали на ней, как на афише:
УБИЙЦА ИЗ ЦИРКА НАНОСИТ ДВОЙНОЙ УДАР
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОГРАБЛЕН МУЗЕЙ БЛЕКОРАДЖИ
Тут, мои ангелочки, я набросился на сообщение. Я прочитал:
"Гастролеры похитили картину Рафаэля, представляющую Франциска I. Одно из лучших полотен мастера после "Эмери"..."
В сущности, в заметке совершенно отсутствует объяснение, каким образом грабитель проник в музей. Кража была обнаружена в три часа утра хранителем музея, синьором Туттикуанти, у которого в этот день гостили немцы, которым он хотел дать полюбоваться Рафаэлем.
Мимоходом заметим, что дело идет о белой эпохе и что белые Рафаэли особенно редки. Благодаря этому ночному визиту синьор Туттикуанти и обнаружил кражу. Он тотчас же вызвал стражу. Было произведено расследование, но безрезультатно. Накануне, в восемнадцать часов, полотно было на месте, в галерее, а в три часа его уже не было. Вот и все.
В заключение редактор газеты заметил, что в этом похищении замешан мифический Арсен Люпен Музеев, который недавно действовал во Франции.
Я лично был с ним вполне согласен.
Мисс Мугуэт после того, как прочла газету через мое плечо, сказала, что ее больше интересовало убийство, и это было совершенно естественно.
- Вам тоже кажется, что убийца принадлежит к персоналу цирка, как это думает полиция? - спросила она.
- Возможно, - ответил я.
И я продолжал читать статью про убийство. Меня особенно интересовал конец. Редактор закончил так: "Наши сердца сжимаются при мысли, что такие замечательные артисты, которым мы еще вчера аплодировали, вычеркнуты из списка живых".
В задумчивости я отодвинул газету.
- Ваш кофе остыл, darling, - сказала девочка, которая, оказывается, умела говорить на многих языках.
Я выпил его.
- Что, если бы мы немного прогулялись по городу? - предложила она свою лапку в мою руку.
- Не сегодня утром, - возразил я.
Она была недовольна.
- Почему?
- Потому что я должен пойти на службу, ведь сегодня воскресенье.
- Я пойду к мессе вместе с вами.
- Но я отправлюсь не на католическую службу, прекрасная возлюбленная с возбуждающей грудью. Я принадлежу к религии нумизматов, и только они допускаются туда. Это драконовский закон, но это так.
Мисс очень рассердилась.
- Безусловно, - прошептала она, - я в конце концов подумаю, что я не в вашем вкусе.
- Вот нелепая мысль! Моя обожаемая, я люблю вас. Что касается слонов и их очаровательной воспитательницы...
Поцелуй в шею закрепил это заявление.
- Только не устраивай осложнений, моя прелесть. Мы знали, оба, захватывающие минуты, и меня не очень бы убедило, если бы мы пережили бы их снова вместе.
После этого мы вернулись в лагерь.
Этот курятник по-прежнему волновался. Месье Барнаби изображал из себя Карла V. Он заявил, что он сам, лично, со всей своей кожей и костями, заменит Градос. Он, оказывается, вспомнил номер своего дебюта, который состоял в глотании огня.
У моего Беру был такой замкнутый вид, как у запломбированного вагона с золотом. Он отказался от завтрака, что вызвало мое беспокойство. Я предложил позвать врача, но он отказался, говоря, что дело лишь в скоропроходящем недомогании.
- Послушай, Толстяк, - сказал я ему. - У меня для тебя есть работа. Ты будешь наблюдать за "ланчией".
- Как, по-твоему, я должен буду это делать? - поинтересовался он.
- Мы передвинем фургон так, чтобы он оказался около "ланчии", и ты будешь смотреть на нее. Все те, которые подойдут к ней, чтобы заглянуть внутрь, будут находиться под подозрением. Следовательно, ты должен будешь захватить их и заставить терпеливо дожидаться моего возвращения.
- Решено, - вздохнул Толстяк.
Я подошел к начальнику по хозяйственной части и пояснил ему, что мы хотели бы поменять место жительства нашего фургона, так как сейчас мы находимся слишком близко от львов, а львы здорово зевают, что вызывает неудовольствие моего коллеги.
Парень согласился и отправился за трактором, чтобы можно было маневрировать. И никакой проблемы.
Добившись того, что нужно, я, Сан-Антонио, откланялся и направил свои стопы к Тортиколи, в коробку городских проституток.
Здание помещалось позади железнодорожной станции, в точности около депо грузовых вагонов.
Когда я появился, там, естественно, было пусто. Только двое парней играли в холостяков; один из них блондин, другой - рыжий. Оба молоды и оба красивы.
В то время как я появился, они подметали танцевальную площадку, работая под музыку. Мальчики поставили пластинку буги-вуги, и мое появление помешало им и заставило нахмуриться.
- Сейчас закрыто, синьор, - известил меня рыжий.
- Я знаю, - ответил я. - Я прибыл сюда не для того, чтобы выпить.
Блондинчик подкрасил себе губы и спросил, приближаясь ко мне и положив руку на бедро:
- Тогда зачем же?
- Эй! Минутку, Папа Пий XI, - прервал его рыжий.
Если я не поостерегусь, меня могут назвать президентом туринских педерастов. Вы уже видите меня возвращающимся в Париж в твидовой юбке и в зеленом козырьке, парни? Заметьте, я ничего не имею против твида, но юбки всегда стесняли меня во время бега.
Все это показывало, что эти "барышни" нашли меня по своему вкусу. Да, вкус у них действительно был! Теперь рыжий тоже начал выворачиваться, как мог. Пожалуй, здесь в скором времени будет из-за меня драка!
- Я французский журналист, - сказал я им. - Моя газета послала меня сюда по поводу убийства, которое произошло сегодня ночью.
- Какого убийства?
Они не притворялись, бездельники.
Я рассказал им про убийство Градос, и эти малютки залились слезами. А потом они стали возмущаться. И тот и другой. Рыжий помчался покупать газеты, чтобы узнать все подробности, а блондин стал осаждать меня вопросами. Я защищался, как мог.
- Кажется, прошлой ночью они приходили сюда, чтобы показать номер в Тортиколи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31