— Старается окупить обручальное кольцо!
Рулевой засмеялся. Я узнал в нем того самого Антона, которого мы обошли под носом у туристического пароходика в гонке на минувшей неделе. Фриц, бывший опять с ним в паре, ухмылялся. Ему понравилась едкая шуточка по поводу кольца. Три недели назад они были милыми парнями из моего мира, с которыми приятно вместе и посмеяться, и выпить. Теперь они выглядели чужими и безучастными, полными фальшивого дружелюбия и дурных шуток.
Я улыбнулся, насколько мог это проделать с дырой на физиономии. А внутренне я испытывал слабость от голода и неистовую ярость. Последнее, что мне было необходимо, — это серьезная гонка с этими ребятами.
— Увидимся, — сказал я.
Отметка была от меня по левому борту. Вот я оттолкнул румпель и поднырнул под гик, перемещающийся на другой борт, переложив яхту на правый галс, а сам вытянулся всем телом в левую сторону. Теперь впереди меня была чистая вода и серые глыбы тумана.
Однако позади меня лязганье гика продолжалось. Сердце мое дрогнуло, и я повернул голову. Оказывается, Фрицу с Антоном захотелось поиграть. Антон подобрал парус, а Фриц вывалился наружу, на трапецию. И как раз в нужный момент для них над водой пролетел порыв ветра. Они увеличили скорость прямо под моей кормой. У меня совершенно не было времени, чтобы самому выбраться на трапецию, и поэтому единственное, что я мог сделать, — это сильно упереться ногами и обезветрить парус, а они тем временем продрались впритык со мной и вышли в лидеры. Антон ухмыльнулся, этакой ухмылкой победоносного спортсмена.
— Мачту на траверс! — завопил Антон.
Я понял, что произойдет следом. И это произошло.
Он с силой оттолкнул от себя румпель. Его парусное судно налетело на носовую часть моего. Я положил яхту на другой галс и стал удаляться от них. Но и он лег на этот галс.
«Чтоб тебя разорвало! — подумал я. — Неужели никто никогда не говорил тебе, что если вы, глупые педики, приметесь играть с одной яхтой из флотилии, то это значит, что вся остальная флотилия помчится прямо на тебя?» По всей видимости, никто Антону этого не говорил. Они прошли еще разок передо мной при следующем порыве ветра с широкими ухмылками на физиономиях.
Я снова изменил курс. Мы уже ушли довольно далеко в просторы озера, противоположный край которого окаймляли серые холмики на воде.
Они тоже поменяли курс. Здесь, в середине озера, ветер был не так силен, как поблизости от берегов. На этот раз у них ушло больше времени на то, чтобы нагнать меня. Но все же они нагнали. Зададим-ка этому иностранцу хорошую встряску, рассчитаемся с ним, ну и слегка позабавимся.
Однако иностранец не был склонен забавляться. Иностранца начинало охватывать бешенство.
Я слышал журчание их кильватерной волны, когда они переходили на подветренную сторону, завершая свой обгон. Антон снова оттолкнул румпель прочь.
Согласно правилам гонок, чтобы избежать столкновения, я тоже должен был последовать их примеру и переместить яхту по ветру. Но Фрэзер теперь уже блуждал по диким джунглям, где тех, кто придерживается правил, попросту сжирают. И когда их борт повернулся поперек моего носа, я продолжал идти прямым курсом.
Лицо Фрица опрокинулось. Он как раз висел над водой на трапеции, согнув колени. Передняя растяжка моего паруса врезалась в него и подбросила в сторону. Он повис, словно паук на нитке, высоко в воздухе. Нос моей яхты врезался в их борт и раздался треск фибергласа. Фриц проорал что-то нечленораздельное и кубарем полетел на парус. Потом они перевернулись, ровно улегшись бортом на воду. А передо мной открылся свободный путь.
Я слегка потянул румпель на себя, отстегнул крепления и присел. Нос яхты приподнялся от порывов ветра. Я нацелил его на серую стену тумана, в двухстах ярдах от себя. И внезапно не стало вообще никакого ветра. Однако инерция движения яхты несла меня вперед.
Берег и небо исчезли, и кромка тумана поглотила меня.
Глава 26
Туман был прохладным и спокойным. Чувствовалось крошечное дыхание ветерка, слегка подгоняющее яхту. Она ползла вперед, паруса чуть слышно похлопывали. За кормой оставалась еле заметная борозда. Звуки со стороны шоссе и выкрики гонщиков пропали. Ощущение было таким, что я нахожусь в ящике, полном мокрой хлопковой пряжи.
Это столкновение, кажется, не причинило яхте никаких повреждений. Только немного искривило маленький рулевой компас. Я придерживался курса в пятьдесят градусов, чуть-чуть восточнее северо-востока. Вдали по правому борту берег озера отклонялся в сторону северо-востока, в направлении Германса, быть может, километрах в десяти отсюда. А в Германсе озеро уже становилось другим. На карте в гостиничном номере была этакая желтая линия, окаймленная точками и крестиками. В Германсе озеро становилось французским, и там я оказался бы за границей, внутри Европейского сообщества, где паспорта считались далеким прошлым.
Однако при таком ветре на десять километров мог уйти целый день.
А голод уже напоминал злобного краба, отхватывающего куски моего желудка. Рана на моем лице болела и начала воспаляться. Отсутствие пищи нагоняет унылые мысли. Я представил себе, как швейцарцы рыщут по озеру на спасательном судне в поисках убийцы, живого или мертвого. И они его найдут — искомого двойного убийцу. Он упадет им прямо в руки, как созревшая слива.
Довольно-таки сморщенная слива. Это была не ахти какая шутка, но я ей усмехнулся. А усмехаясь, человек чувствует себя лучше, это прибавляет в крови протеинов. Я громко сказал ветру:
— Ну давай, ты, ублюдок!
Возможно, это было моей ошибкой. Туман остался там, где и был. И прилетел небольшой легкий ветерок с севера. Я попытался немного продвинуться на северо-восток. Спустя полчаса туман начал редеть. Что-то произошло с воздухом. Он теперь стал горячим, как пар из носика чайника.
И внезапно горизонт умчался прочь. Только что я сидел на ящике с выдвижным килем, направляясь на северо-восток при легком ветерке, силой в два-три балла, и находился при этом в центре серого круга. В следующее мгновение сила ветра поднялась до четырех-пяти баллов, а озеро превратилось в гофрированную голубую ткань, раскинувшуюся до самых берегов, где деревья и дома выглядели такими хрупкими, словно они были написаны Каналетто.
Но это был не тот же самый вид, что прежде. Какое-то мгновение я не мог сообразить, куда я попал. А потом понял, что исчезли горы на дальней стороне озера. И на их месте появилась неясная желтоватая дымка. В этой дымке глухо рокотал гром. За моей кормой паруса яхт, участвовавших в гонке, сделались величиной с ноготок. Гонщики завершали последний этап. Скоро все соберутся в душевом блоке, будут обмениваться впечатлениями. И разговаривать обо мне, это уж наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Рулевой засмеялся. Я узнал в нем того самого Антона, которого мы обошли под носом у туристического пароходика в гонке на минувшей неделе. Фриц, бывший опять с ним в паре, ухмылялся. Ему понравилась едкая шуточка по поводу кольца. Три недели назад они были милыми парнями из моего мира, с которыми приятно вместе и посмеяться, и выпить. Теперь они выглядели чужими и безучастными, полными фальшивого дружелюбия и дурных шуток.
Я улыбнулся, насколько мог это проделать с дырой на физиономии. А внутренне я испытывал слабость от голода и неистовую ярость. Последнее, что мне было необходимо, — это серьезная гонка с этими ребятами.
— Увидимся, — сказал я.
Отметка была от меня по левому борту. Вот я оттолкнул румпель и поднырнул под гик, перемещающийся на другой борт, переложив яхту на правый галс, а сам вытянулся всем телом в левую сторону. Теперь впереди меня была чистая вода и серые глыбы тумана.
Однако позади меня лязганье гика продолжалось. Сердце мое дрогнуло, и я повернул голову. Оказывается, Фрицу с Антоном захотелось поиграть. Антон подобрал парус, а Фриц вывалился наружу, на трапецию. И как раз в нужный момент для них над водой пролетел порыв ветра. Они увеличили скорость прямо под моей кормой. У меня совершенно не было времени, чтобы самому выбраться на трапецию, и поэтому единственное, что я мог сделать, — это сильно упереться ногами и обезветрить парус, а они тем временем продрались впритык со мной и вышли в лидеры. Антон ухмыльнулся, этакой ухмылкой победоносного спортсмена.
— Мачту на траверс! — завопил Антон.
Я понял, что произойдет следом. И это произошло.
Он с силой оттолкнул от себя румпель. Его парусное судно налетело на носовую часть моего. Я положил яхту на другой галс и стал удаляться от них. Но и он лег на этот галс.
«Чтоб тебя разорвало! — подумал я. — Неужели никто никогда не говорил тебе, что если вы, глупые педики, приметесь играть с одной яхтой из флотилии, то это значит, что вся остальная флотилия помчится прямо на тебя?» По всей видимости, никто Антону этого не говорил. Они прошли еще разок передо мной при следующем порыве ветра с широкими ухмылками на физиономиях.
Я снова изменил курс. Мы уже ушли довольно далеко в просторы озера, противоположный край которого окаймляли серые холмики на воде.
Они тоже поменяли курс. Здесь, в середине озера, ветер был не так силен, как поблизости от берегов. На этот раз у них ушло больше времени на то, чтобы нагнать меня. Но все же они нагнали. Зададим-ка этому иностранцу хорошую встряску, рассчитаемся с ним, ну и слегка позабавимся.
Однако иностранец не был склонен забавляться. Иностранца начинало охватывать бешенство.
Я слышал журчание их кильватерной волны, когда они переходили на подветренную сторону, завершая свой обгон. Антон снова оттолкнул румпель прочь.
Согласно правилам гонок, чтобы избежать столкновения, я тоже должен был последовать их примеру и переместить яхту по ветру. Но Фрэзер теперь уже блуждал по диким джунглям, где тех, кто придерживается правил, попросту сжирают. И когда их борт повернулся поперек моего носа, я продолжал идти прямым курсом.
Лицо Фрица опрокинулось. Он как раз висел над водой на трапеции, согнув колени. Передняя растяжка моего паруса врезалась в него и подбросила в сторону. Он повис, словно паук на нитке, высоко в воздухе. Нос моей яхты врезался в их борт и раздался треск фибергласа. Фриц проорал что-то нечленораздельное и кубарем полетел на парус. Потом они перевернулись, ровно улегшись бортом на воду. А передо мной открылся свободный путь.
Я слегка потянул румпель на себя, отстегнул крепления и присел. Нос яхты приподнялся от порывов ветра. Я нацелил его на серую стену тумана, в двухстах ярдах от себя. И внезапно не стало вообще никакого ветра. Однако инерция движения яхты несла меня вперед.
Берег и небо исчезли, и кромка тумана поглотила меня.
Глава 26
Туман был прохладным и спокойным. Чувствовалось крошечное дыхание ветерка, слегка подгоняющее яхту. Она ползла вперед, паруса чуть слышно похлопывали. За кормой оставалась еле заметная борозда. Звуки со стороны шоссе и выкрики гонщиков пропали. Ощущение было таким, что я нахожусь в ящике, полном мокрой хлопковой пряжи.
Это столкновение, кажется, не причинило яхте никаких повреждений. Только немного искривило маленький рулевой компас. Я придерживался курса в пятьдесят градусов, чуть-чуть восточнее северо-востока. Вдали по правому борту берег озера отклонялся в сторону северо-востока, в направлении Германса, быть может, километрах в десяти отсюда. А в Германсе озеро уже становилось другим. На карте в гостиничном номере была этакая желтая линия, окаймленная точками и крестиками. В Германсе озеро становилось французским, и там я оказался бы за границей, внутри Европейского сообщества, где паспорта считались далеким прошлым.
Однако при таком ветре на десять километров мог уйти целый день.
А голод уже напоминал злобного краба, отхватывающего куски моего желудка. Рана на моем лице болела и начала воспаляться. Отсутствие пищи нагоняет унылые мысли. Я представил себе, как швейцарцы рыщут по озеру на спасательном судне в поисках убийцы, живого или мертвого. И они его найдут — искомого двойного убийцу. Он упадет им прямо в руки, как созревшая слива.
Довольно-таки сморщенная слива. Это была не ахти какая шутка, но я ей усмехнулся. А усмехаясь, человек чувствует себя лучше, это прибавляет в крови протеинов. Я громко сказал ветру:
— Ну давай, ты, ублюдок!
Возможно, это было моей ошибкой. Туман остался там, где и был. И прилетел небольшой легкий ветерок с севера. Я попытался немного продвинуться на северо-восток. Спустя полчаса туман начал редеть. Что-то произошло с воздухом. Он теперь стал горячим, как пар из носика чайника.
И внезапно горизонт умчался прочь. Только что я сидел на ящике с выдвижным килем, направляясь на северо-восток при легком ветерке, силой в два-три балла, и находился при этом в центре серого круга. В следующее мгновение сила ветра поднялась до четырех-пяти баллов, а озеро превратилось в гофрированную голубую ткань, раскинувшуюся до самых берегов, где деревья и дома выглядели такими хрупкими, словно они были написаны Каналетто.
Но это был не тот же самый вид, что прежде. Какое-то мгновение я не мог сообразить, куда я попал. А потом понял, что исчезли горы на дальней стороне озера. И на их месте появилась неясная желтоватая дымка. В этой дымке глухо рокотал гром. За моей кормой паруса яхт, участвовавших в гонке, сделались величиной с ноготок. Гонщики завершали последний этап. Скоро все соберутся в душевом блоке, будут обмениваться впечатлениями. И разговаривать обо мне, это уж наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86