С другой стороны на камне не было никаких запоров: никто не предполагал, что непрошеные гости смогут найти вход и появиться снизу.
Высунув факел и голову, Конан увидел, что оказался в тюремной камере: голые каменные стены, гнилая солома на полу, крысы… Выглянув через глазок в коридор, Конан увидел, что тяжелый засов не задвинут. Толкнув дверь плечом, он поморщился – ржавые петли отчаянно заскрипели. Но темный коридор был пуст. Ни одного звука не раздалось в ответ на скрип.
– Мог бы и подождать, – прошипел Акиро, вылезая из люка. – В конце концов, откуда ты знаешь, куда мог привести этот подземный ход?
– Куда же еще, как не в тюрьму, – возразил Конан. – Едва ли родственничек Малака сумел найти выход из тронного зала или спальни Тарамис.
Старый колдун аж крякнул от удивления:
– Логично. Я даже не ожидал от тебя такого стройного умозаключения. Обычно ты предпочитаешь решать проблемы не головой, а силой рук и остротой сжатого в них клинка.
Малак, которому Зула помогла вскарабкаться наверх, обиженно пробурчал:
– Откуда вы знаете, что мой шурин выбрался из дворца, не освоив сначала спальню принцессы? Все мужчины в нашей семье пользовались успехом у женщин.
Зула фыркнула, и Малак приготовил новый аргумент для продолжения дискуссии.
– Потом, – оборвал их Конан.
Все четверо выбрались в коридор. Выбор направления оказался делом нетрудным. Один конец коридора тонул в непроницаемом мраке, из другого шел слабый свет. Подойдя поближе, Конан и его товарищи увидели, что попали в комнату тюремщика. Большое кубическое помещение было ярко освещено множеством факелов. В противоположном углу была видна лестница, уводившая вверх, в дворцовые переходы. Но между лестницей и тюремным коридором сидел сам дворцовый тюремщик – здоровенный, толстый мужик, у которого на руках и на груди явно было больше волос, чем на голове. В толстых коротких пальцах он сжимал изрядный ломоть жареного мяса и, громко чавкая, отрывал от него кусок за куском. Он успел бы пробежать половину лестницы, подняв тревогу прежде, чем Конану удалось бы порезать его мечом.
И все же Киммериец напрягся, чтобы ринуться. Вдруг рука Зулы коснулась его плеча. Чернокожая девушка молча покачала головой. Неожиданно она скинула полоску ткани, закрывавшую ее маленькую грудь, и обмотала ее вокруг бедер. Малак оценивающе рассматривал ее, но она даже не взглянула на маленького вора. Затем, изобразив приветливую улыбку на лице, она шагнула в комнату, опираясь на шест как на дорожный посох.
Толстый тюремщик так и застыл с недоеденным куском в руках.
– Из какого Девятого Неба Зандру ты вылезла? – прорычал он. – У меня таких в тюрьме не числится.
Зула ничего не ответила, а лишь ближе подошла к нему, покачивая бедрами.
– Если ты не узница, то какого черта ты там делала? А раз ты не должна была быть там, но была, то тебя можно и подвергнуть допросу. Болезненное, надо сказать, мероприятие.
Что ты молчишь? Язык проглотила? Ну и ладно. В общем, так. Если ты, ведьма, не хочешь понюхать каленых щипцов и повисеть на дыбе, то я рекомендую отнестись ко мне как к богу во плоти и как к земному возлюбленному в одном лице. Вот так-то.
С этими словами он направился к ней. Улыбка не сошла с лица Зулы, лишь шест был поудобнее перехвачен обеими руками. Один взмах – и из-под кадыка тюремщика забил кровавый фонтан. Его глаза чуть не повылезали из орбит; согнувшись пополам, он упал на колени, и еще один удар шестом в основание черепа довершил дело. Зула спокойно восстановила целостность своего костюма.
– Весьма эффективно, – улыбнулся Акиро, подмигивая девушке. Малак при этом всячески старался даже случайным взглядом не зацепиться за едва прикрытую грудь.
Ни секунды не мешкая, Конан бросился вверх по широким каменным ступеням. Остальные последовали за ним по пятам.
– Тетя, ты звала меня? – спросила Дженна, появившись в дверях.
Тарамис улыбнулась, по-семейному и, как ей казалось, естественно. Дженне предстояло сыграть еще одну роль, и она была неплохо подготовлена к ней. Черный шелк укрывал ее от шеи до пят. Волосы волной спускались по плечам. Черное платье – символ черноты Великой Ночи. Бледное лицо – сама невинность. И рядом – огненно-алый шелк, подчеркивающий чувственные изгибы тела Тарамис.
– Да, дитя мое, – ответила Тарамис. – Сегодня тебе предстоит выполнить твое предназначение. До конца. Выпей со мной праздничный кубок. Ты теперь женщина, уже достаточно взрослая для того, чтобы узнать вкус вина.
Дженна нерешительно взяла чашу обеими руками и всмотрелась в рубиновую жидкость.
– Я часто хотела попробовать его. Мне было так интересно.
– Тогда пей. Пей все, до дна. Так вкуснее.
Тарамис нервно ждала и облегченно вздохнула, увидев, как Дженна запрокидывает голову и подносит чашу ко рту.
Девушка легко рассмеялась, отставив почти опустевшую чашу.
– Так тепло. Во мне словно бежит жидкий огонь.
– Голова не кружится? Такое иногда бывает, – участливым голосом сказала Тарамис.
– Не знаю… Я… я чувствую… – икнув, девушка замолчала.
Взяв из несопротивляющихся пальцев чашу, Тарамис посмотрела в широко раскрытые глаза Дженны. Вино не подействовало бы так быстро и так сильно. Порошок. Это его эффект.
– На колени! – приказала Тарамис.
Улыбаясь, как если бы это было обычным делом, Дженна встала на колени перед принцессой.
Отлично, подумала Тарамис. Порошок действует лучше любого заклинания.
– Вставай, дитя мое, – обратилась она к Дженне и, обернувшись, позвала Верховного Жреца: – Ксантерес! Она готова!
Жрец вошел в комнату с золотой чашей в руках. Тарамис сама открыла ее и сказала:
– Возьми Рог, Дженна.
Ее глаза ревниво следили за руками Дженны. Ничего, думала Тарамис, завтра утром она будет единственной, кому будет даровано право прикасаться к Рогу и Сердцу. Завтра утром.
Четыре удара гонга пронеслись по дворцу. Наступила ночь.
– Пойдем, дитя мое, – сказала Тарамис.
С Рогом на вытянутых руках Дженна последовала за ней навстречу судьбе.
Конан бесшумно ступал по коридорам дворца, не обращая внимания ни на великолепные ковры вендийской работы, устилавшие пол, ни на гобелены из Иранистана, свисавшие со стен, на которых горели позолоченные светильники. Его спутники едва поспевали за ним. Стражники стояли чуть ли не на каждом шагу. Несколько раз Конану и его товарищам приходилось прятаться в боковых переходах за занавесями, пережидая, пока мимо пройдет патруль – десяток воинов в черных доспехах. Разобраться с такой компанией не подняв шума было невозможно. А Дженну следовало разыскать, не вызвав никакой тревоги, если только они хотели сохранить хоть малейшую надежду на то, чтобы выбраться с нею из дворца живыми.
Киммериец шагнул из одного коридора в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Высунув факел и голову, Конан увидел, что оказался в тюремной камере: голые каменные стены, гнилая солома на полу, крысы… Выглянув через глазок в коридор, Конан увидел, что тяжелый засов не задвинут. Толкнув дверь плечом, он поморщился – ржавые петли отчаянно заскрипели. Но темный коридор был пуст. Ни одного звука не раздалось в ответ на скрип.
– Мог бы и подождать, – прошипел Акиро, вылезая из люка. – В конце концов, откуда ты знаешь, куда мог привести этот подземный ход?
– Куда же еще, как не в тюрьму, – возразил Конан. – Едва ли родственничек Малака сумел найти выход из тронного зала или спальни Тарамис.
Старый колдун аж крякнул от удивления:
– Логично. Я даже не ожидал от тебя такого стройного умозаключения. Обычно ты предпочитаешь решать проблемы не головой, а силой рук и остротой сжатого в них клинка.
Малак, которому Зула помогла вскарабкаться наверх, обиженно пробурчал:
– Откуда вы знаете, что мой шурин выбрался из дворца, не освоив сначала спальню принцессы? Все мужчины в нашей семье пользовались успехом у женщин.
Зула фыркнула, и Малак приготовил новый аргумент для продолжения дискуссии.
– Потом, – оборвал их Конан.
Все четверо выбрались в коридор. Выбор направления оказался делом нетрудным. Один конец коридора тонул в непроницаемом мраке, из другого шел слабый свет. Подойдя поближе, Конан и его товарищи увидели, что попали в комнату тюремщика. Большое кубическое помещение было ярко освещено множеством факелов. В противоположном углу была видна лестница, уводившая вверх, в дворцовые переходы. Но между лестницей и тюремным коридором сидел сам дворцовый тюремщик – здоровенный, толстый мужик, у которого на руках и на груди явно было больше волос, чем на голове. В толстых коротких пальцах он сжимал изрядный ломоть жареного мяса и, громко чавкая, отрывал от него кусок за куском. Он успел бы пробежать половину лестницы, подняв тревогу прежде, чем Конану удалось бы порезать его мечом.
И все же Киммериец напрягся, чтобы ринуться. Вдруг рука Зулы коснулась его плеча. Чернокожая девушка молча покачала головой. Неожиданно она скинула полоску ткани, закрывавшую ее маленькую грудь, и обмотала ее вокруг бедер. Малак оценивающе рассматривал ее, но она даже не взглянула на маленького вора. Затем, изобразив приветливую улыбку на лице, она шагнула в комнату, опираясь на шест как на дорожный посох.
Толстый тюремщик так и застыл с недоеденным куском в руках.
– Из какого Девятого Неба Зандру ты вылезла? – прорычал он. – У меня таких в тюрьме не числится.
Зула ничего не ответила, а лишь ближе подошла к нему, покачивая бедрами.
– Если ты не узница, то какого черта ты там делала? А раз ты не должна была быть там, но была, то тебя можно и подвергнуть допросу. Болезненное, надо сказать, мероприятие.
Что ты молчишь? Язык проглотила? Ну и ладно. В общем, так. Если ты, ведьма, не хочешь понюхать каленых щипцов и повисеть на дыбе, то я рекомендую отнестись ко мне как к богу во плоти и как к земному возлюбленному в одном лице. Вот так-то.
С этими словами он направился к ней. Улыбка не сошла с лица Зулы, лишь шест был поудобнее перехвачен обеими руками. Один взмах – и из-под кадыка тюремщика забил кровавый фонтан. Его глаза чуть не повылезали из орбит; согнувшись пополам, он упал на колени, и еще один удар шестом в основание черепа довершил дело. Зула спокойно восстановила целостность своего костюма.
– Весьма эффективно, – улыбнулся Акиро, подмигивая девушке. Малак при этом всячески старался даже случайным взглядом не зацепиться за едва прикрытую грудь.
Ни секунды не мешкая, Конан бросился вверх по широким каменным ступеням. Остальные последовали за ним по пятам.
– Тетя, ты звала меня? – спросила Дженна, появившись в дверях.
Тарамис улыбнулась, по-семейному и, как ей казалось, естественно. Дженне предстояло сыграть еще одну роль, и она была неплохо подготовлена к ней. Черный шелк укрывал ее от шеи до пят. Волосы волной спускались по плечам. Черное платье – символ черноты Великой Ночи. Бледное лицо – сама невинность. И рядом – огненно-алый шелк, подчеркивающий чувственные изгибы тела Тарамис.
– Да, дитя мое, – ответила Тарамис. – Сегодня тебе предстоит выполнить твое предназначение. До конца. Выпей со мной праздничный кубок. Ты теперь женщина, уже достаточно взрослая для того, чтобы узнать вкус вина.
Дженна нерешительно взяла чашу обеими руками и всмотрелась в рубиновую жидкость.
– Я часто хотела попробовать его. Мне было так интересно.
– Тогда пей. Пей все, до дна. Так вкуснее.
Тарамис нервно ждала и облегченно вздохнула, увидев, как Дженна запрокидывает голову и подносит чашу ко рту.
Девушка легко рассмеялась, отставив почти опустевшую чашу.
– Так тепло. Во мне словно бежит жидкий огонь.
– Голова не кружится? Такое иногда бывает, – участливым голосом сказала Тарамис.
– Не знаю… Я… я чувствую… – икнув, девушка замолчала.
Взяв из несопротивляющихся пальцев чашу, Тарамис посмотрела в широко раскрытые глаза Дженны. Вино не подействовало бы так быстро и так сильно. Порошок. Это его эффект.
– На колени! – приказала Тарамис.
Улыбаясь, как если бы это было обычным делом, Дженна встала на колени перед принцессой.
Отлично, подумала Тарамис. Порошок действует лучше любого заклинания.
– Вставай, дитя мое, – обратилась она к Дженне и, обернувшись, позвала Верховного Жреца: – Ксантерес! Она готова!
Жрец вошел в комнату с золотой чашей в руках. Тарамис сама открыла ее и сказала:
– Возьми Рог, Дженна.
Ее глаза ревниво следили за руками Дженны. Ничего, думала Тарамис, завтра утром она будет единственной, кому будет даровано право прикасаться к Рогу и Сердцу. Завтра утром.
Четыре удара гонга пронеслись по дворцу. Наступила ночь.
– Пойдем, дитя мое, – сказала Тарамис.
С Рогом на вытянутых руках Дженна последовала за ней навстречу судьбе.
Конан бесшумно ступал по коридорам дворца, не обращая внимания ни на великолепные ковры вендийской работы, устилавшие пол, ни на гобелены из Иранистана, свисавшие со стен, на которых горели позолоченные светильники. Его спутники едва поспевали за ним. Стражники стояли чуть ли не на каждом шагу. Несколько раз Конану и его товарищам приходилось прятаться в боковых переходах за занавесями, пережидая, пока мимо пройдет патруль – десяток воинов в черных доспехах. Разобраться с такой компанией не подняв шума было невозможно. А Дженну следовало разыскать, не вызвав никакой тревоги, если только они хотели сохранить хоть малейшую надежду на то, чтобы выбраться с нею из дворца живыми.
Киммериец шагнул из одного коридора в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48