Не тот, — сказал Сапежка. — Надо искать помощников. Вон тут сколько красноармейцев.
— Так они же без оружия. Да и поверят ли, что это бандиты?
Сапежка молчал, думал, и, видно, ничего ему не приходило в голову — хмурился, щурил и без того узкие глаза. Иванчиков тоже молчал, ждал, что скажет старший.
— Чего смотришь? — разозлился Сапежка. — Сам думай. — И уже спокойнее добавил: — Будем следить за ними. Дойдёт твоя телеграмма и до губчека. Пошлют людей. Вот тогда и будем брать.
Это решение и было самым верным. Обоим нашлось место, причём рядом с купе, где ехали Шилин и Михальцевич. Катерина видела Сапежку и Иванчикова, но по-прежнему ничем не выдала, что знает их.
Следующий разъезд был Ксенин, и она собралась сходить. В компании все тех же своих попутчиков вышла из купе, остановилась в проходе. Оттуда увидела Иванчикова и подошла с ним попрощаться.
— Мне пора, — сказала она. — Сейчас моя станция. — И тут увидела Катерину, бросилась к ней. — Ой, тётя Катя, и ты… — Вдруг замерла, словно налетела на что-то: узнала Сивака. Тот сидел, привалившись спиной и затылком к переборке, с закрытыми глазами — дремал. У Ксении глаза расширились и словно остекленели от страха. Щеки побелели.
Катерина сообразила, что сейчас произойдёт, схватила Ксению за руку, чтобы отвести от купе. Но та вырвалась.
— Вот же они, вот! Они, эти самые, у нас были! Папку моего убили… — заговорила она сквозь всхлипывания. — Где мой папка? Куда его дели? Бандиты! — выкрикнула срывающимся голосом.
— Ксения! — дёрнула её за рукав Катерина. — Замолчи, что ты плетёшь?
— Это же бандиты! Ты что, не узнала их? Вот он, главный. Сивак. Вот он!
Шилин открыл глаза, но не переменил позы, как сидел, так и остался сидеть, только не сводил глаз с Ксении, не перестававшей кричать:
— Это вы убили папку! Где он, где?!
Стали собираться люди, оттеснили Сапежку и Иванчикова от купе.
— Ксения! — снова дёрнула девушку за руку Катерина. — Ты обозналась. Это ошибка. Не кричи, прошу тебя.
Кто-то из тех, что стояли возле купе, ахнул:
— Братцы, бандитов поймали!
— Где они, где? — тянулся хлопец в бушлате, силясь из-за голов увидеть этих самых бандитов.
Встал Михальцевич, с усмешкой похлопал Ксению по плечу:
— Девочка, ты не из сумасшедшего дома сбежала? Если не замолчишь, я тебя на первой же станции сдам в милицию. А ну, замолкни!
— Сдай, сдай! Я не боюсь. — Ксению всю трясло, она всхлипывала, рукавом жакетки вытирала слезы, размазывая их по щекам. — А ты главарь банды, ты папку убил! — показала пальцем на Шилина.
— Уймите вы наконец эту истеричку! — крикнул Шилин, обращаясь к Катерине. — Или выведите её из купе.
Ксения ненадолго замолчала, глотала слезы, закрывая рукою лицо. Сапежке и Иванчикову удалось между тем протиснуться сквозь толпу, и они очутились в купе.
— Товарищи, товарищи, позвольте! Что тут происходит? — спросил Сапежка таким решительным тоном, что все признали в нем начальство. — Кто бандиты?
— Вот один, вот другой, — ткнула Ксения пальцем в Шилина и в Михальцевича. — Они в Захаричах людей побили.
— Прошу документы, — обратился Сапежка к Шилину.
— А вы кто такой? Предъявите ваши документы, — потребовал в свою очередь Шилин.
— Я из губчека. — Сапежка достал из кармана удостоверение, протянул Шилину.
Тот пробежал глазами по тексту, вернул удостоверение Сапежке, бросил Михальцевичу.
— Покажи им мандат.
Михальцевич долго рылся в сумке, наконец нашёл мандат, подал Сапежке:
— Читайте, пожалуйста. Мы из Москвы.
Мандат прочли по очереди, сначала Сапежка, потом Иванчиков, переглянулись.
— Все в порядке, товарищ Сорокин, — отдал Сапежка мандат Шилину, — прошу извинить. Можете ехать дальше. Вам куда?
— Нам до Гомеля, — ответил Михальцевич.
— Ну что ж, до встречи в Гомеле. — Сапежка козырнул и, словно оправдываясь, склонил голову.
Ксения перестала плакать, удивлённо посматривала то на Катерину, то на Иванчикова, ничего не могла понять. Народ разошёлся.
— Обозналась девчонка, — сказал хлопец в бушлате и тоже пошёл в своё купе. — Промашечка вышла.
Катерина взяла Ксению за руку, повела к выходу.
— Тебе сейчас сходить, — сказала она. — Твой разъезд.
— Тётя, так они же бандиты.
— Молчи. Без тебя разберутся.
Поезд остановился всего на одну минуту. Ксения едва успела сойти, как он тронулся.
Сапежка сказал Катерине:
— В Гомеле вы нам понадобитесь.
— Хорошо, я не отойду от вас, — пообещала Катерина.
Однако до Гомеля так и не доехали. Через два перегона на полустанке Михальцевич и Шилин схватили свои мешки, сумки и выскочили из вагона. Сапежка, как только они направились к выходу, сделал знак Иванчикову и тоже рванулся к двери. Спрыгивая уже на ходу, увидели, что те двое удаляются в сторону вокзальчика.
На полустанке было всего два домика: один станционный, второй жилой, с пристроенным сарайчиком. Со всех сторон за полустанком начинается молодой сосняк. Но рос он всего лишь небольшим островком — за ним лежало широкое голое поле.
Шилин и Михальцевич дали маху, сойдя здесь. Они рассчитывали сразу же скрыться в чащобе и, поверив в удачу, приняли этот сосняк за большой лес. А большой лес чернел отсюда верстах в трех. Заметив, что сошли на полустанке и двое чекистов, поняли, что теперь те от них не отстанут. Двое на двое, преимущества ни у кого не было.
— Сволочи, — выругался Шилин, — привязались.
19
Шилин и Михальцевич сели у стены станционного здания, а шагах в ста от них, под старым дубом, сидели Сапежка и Иванчиков. Непримиримые противники, которым бескровно, без боя не разойтись.
— Чего ты притащил в вагон ту девчонку? — допытывался Сапежка.
— Ей было со мной по пути. И нужна была для опознания бандитов.
— Так научил бы её, дуру, что и как делать. Раскричалась…
— Я говорил ей, чтоб сидела, не таскалась по вагону, а она не послушалась.
— Не послушалась, не послушалась… А теперь что делать будем? Ручками помашем им на прощание? Или придумаешь что-нибудь?
Иванчикову были неприятны эти попрёки: он, что ли, виноват, что так вышло? А придумать что-то надо. Что? Людей поблизости нет, на помощь никто не придёт. Подтверждением этому был и замок на двери жилого домика.
— А чего они сидят? — как бы у самого себя спросил Иванчиков. — Шли бы полем во-он в тот лес.
— Значит, что-то удумали. Не то, что ты.
— Так придумайте сами, — обиделся Иванчиков.
А между Шилиным и Михальцевичем шёл другой разговор.
— Поспешил ты, поручик, пускаться в бега. И я, старый дурень, за тобой кинулся.
— Я же думал, здесь лес. А в вагоне мы были как в мышеловке. А тут что они нам сделают? Пусть попробуют сунуться. — Выпуклые глаза Михальцевича потемнели, как бывало всегда, когда тот на что-то решался. — Подстрелить бы одного, тогда второй даст драла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Так они же без оружия. Да и поверят ли, что это бандиты?
Сапежка молчал, думал, и, видно, ничего ему не приходило в голову — хмурился, щурил и без того узкие глаза. Иванчиков тоже молчал, ждал, что скажет старший.
— Чего смотришь? — разозлился Сапежка. — Сам думай. — И уже спокойнее добавил: — Будем следить за ними. Дойдёт твоя телеграмма и до губчека. Пошлют людей. Вот тогда и будем брать.
Это решение и было самым верным. Обоим нашлось место, причём рядом с купе, где ехали Шилин и Михальцевич. Катерина видела Сапежку и Иванчикова, но по-прежнему ничем не выдала, что знает их.
Следующий разъезд был Ксенин, и она собралась сходить. В компании все тех же своих попутчиков вышла из купе, остановилась в проходе. Оттуда увидела Иванчикова и подошла с ним попрощаться.
— Мне пора, — сказала она. — Сейчас моя станция. — И тут увидела Катерину, бросилась к ней. — Ой, тётя Катя, и ты… — Вдруг замерла, словно налетела на что-то: узнала Сивака. Тот сидел, привалившись спиной и затылком к переборке, с закрытыми глазами — дремал. У Ксении глаза расширились и словно остекленели от страха. Щеки побелели.
Катерина сообразила, что сейчас произойдёт, схватила Ксению за руку, чтобы отвести от купе. Но та вырвалась.
— Вот же они, вот! Они, эти самые, у нас были! Папку моего убили… — заговорила она сквозь всхлипывания. — Где мой папка? Куда его дели? Бандиты! — выкрикнула срывающимся голосом.
— Ксения! — дёрнула её за рукав Катерина. — Замолчи, что ты плетёшь?
— Это же бандиты! Ты что, не узнала их? Вот он, главный. Сивак. Вот он!
Шилин открыл глаза, но не переменил позы, как сидел, так и остался сидеть, только не сводил глаз с Ксении, не перестававшей кричать:
— Это вы убили папку! Где он, где?!
Стали собираться люди, оттеснили Сапежку и Иванчикова от купе.
— Ксения! — снова дёрнула девушку за руку Катерина. — Ты обозналась. Это ошибка. Не кричи, прошу тебя.
Кто-то из тех, что стояли возле купе, ахнул:
— Братцы, бандитов поймали!
— Где они, где? — тянулся хлопец в бушлате, силясь из-за голов увидеть этих самых бандитов.
Встал Михальцевич, с усмешкой похлопал Ксению по плечу:
— Девочка, ты не из сумасшедшего дома сбежала? Если не замолчишь, я тебя на первой же станции сдам в милицию. А ну, замолкни!
— Сдай, сдай! Я не боюсь. — Ксению всю трясло, она всхлипывала, рукавом жакетки вытирала слезы, размазывая их по щекам. — А ты главарь банды, ты папку убил! — показала пальцем на Шилина.
— Уймите вы наконец эту истеричку! — крикнул Шилин, обращаясь к Катерине. — Или выведите её из купе.
Ксения ненадолго замолчала, глотала слезы, закрывая рукою лицо. Сапежке и Иванчикову удалось между тем протиснуться сквозь толпу, и они очутились в купе.
— Товарищи, товарищи, позвольте! Что тут происходит? — спросил Сапежка таким решительным тоном, что все признали в нем начальство. — Кто бандиты?
— Вот один, вот другой, — ткнула Ксения пальцем в Шилина и в Михальцевича. — Они в Захаричах людей побили.
— Прошу документы, — обратился Сапежка к Шилину.
— А вы кто такой? Предъявите ваши документы, — потребовал в свою очередь Шилин.
— Я из губчека. — Сапежка достал из кармана удостоверение, протянул Шилину.
Тот пробежал глазами по тексту, вернул удостоверение Сапежке, бросил Михальцевичу.
— Покажи им мандат.
Михальцевич долго рылся в сумке, наконец нашёл мандат, подал Сапежке:
— Читайте, пожалуйста. Мы из Москвы.
Мандат прочли по очереди, сначала Сапежка, потом Иванчиков, переглянулись.
— Все в порядке, товарищ Сорокин, — отдал Сапежка мандат Шилину, — прошу извинить. Можете ехать дальше. Вам куда?
— Нам до Гомеля, — ответил Михальцевич.
— Ну что ж, до встречи в Гомеле. — Сапежка козырнул и, словно оправдываясь, склонил голову.
Ксения перестала плакать, удивлённо посматривала то на Катерину, то на Иванчикова, ничего не могла понять. Народ разошёлся.
— Обозналась девчонка, — сказал хлопец в бушлате и тоже пошёл в своё купе. — Промашечка вышла.
Катерина взяла Ксению за руку, повела к выходу.
— Тебе сейчас сходить, — сказала она. — Твой разъезд.
— Тётя, так они же бандиты.
— Молчи. Без тебя разберутся.
Поезд остановился всего на одну минуту. Ксения едва успела сойти, как он тронулся.
Сапежка сказал Катерине:
— В Гомеле вы нам понадобитесь.
— Хорошо, я не отойду от вас, — пообещала Катерина.
Однако до Гомеля так и не доехали. Через два перегона на полустанке Михальцевич и Шилин схватили свои мешки, сумки и выскочили из вагона. Сапежка, как только они направились к выходу, сделал знак Иванчикову и тоже рванулся к двери. Спрыгивая уже на ходу, увидели, что те двое удаляются в сторону вокзальчика.
На полустанке было всего два домика: один станционный, второй жилой, с пристроенным сарайчиком. Со всех сторон за полустанком начинается молодой сосняк. Но рос он всего лишь небольшим островком — за ним лежало широкое голое поле.
Шилин и Михальцевич дали маху, сойдя здесь. Они рассчитывали сразу же скрыться в чащобе и, поверив в удачу, приняли этот сосняк за большой лес. А большой лес чернел отсюда верстах в трех. Заметив, что сошли на полустанке и двое чекистов, поняли, что теперь те от них не отстанут. Двое на двое, преимущества ни у кого не было.
— Сволочи, — выругался Шилин, — привязались.
19
Шилин и Михальцевич сели у стены станционного здания, а шагах в ста от них, под старым дубом, сидели Сапежка и Иванчиков. Непримиримые противники, которым бескровно, без боя не разойтись.
— Чего ты притащил в вагон ту девчонку? — допытывался Сапежка.
— Ей было со мной по пути. И нужна была для опознания бандитов.
— Так научил бы её, дуру, что и как делать. Раскричалась…
— Я говорил ей, чтоб сидела, не таскалась по вагону, а она не послушалась.
— Не послушалась, не послушалась… А теперь что делать будем? Ручками помашем им на прощание? Или придумаешь что-нибудь?
Иванчикову были неприятны эти попрёки: он, что ли, виноват, что так вышло? А придумать что-то надо. Что? Людей поблизости нет, на помощь никто не придёт. Подтверждением этому был и замок на двери жилого домика.
— А чего они сидят? — как бы у самого себя спросил Иванчиков. — Шли бы полем во-он в тот лес.
— Значит, что-то удумали. Не то, что ты.
— Так придумайте сами, — обиделся Иванчиков.
А между Шилиным и Михальцевичем шёл другой разговор.
— Поспешил ты, поручик, пускаться в бега. И я, старый дурень, за тобой кинулся.
— Я же думал, здесь лес. А в вагоне мы были как в мышеловке. А тут что они нам сделают? Пусть попробуют сунуться. — Выпуклые глаза Михальцевича потемнели, как бывало всегда, когда тот на что-то решался. — Подстрелить бы одного, тогда второй даст драла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44