За окнами купе тревожно мелькали тени железнодорожных столбов. На горизонте, с трудом пробиваясь сквозь грязную вату облаков, уже серел рассвет.
Спросонок я не сразу сообразил, что именно меня разбудило. Потом, похолодев от страшного предчувствия, я сунул руку под подушку. Портфеля не было. На полу его тоже не оказалось.
Я бросился в служебное купе, разбудил спящего проводника, но он, разумеется, ничем не мог мне помочь и ничего не мог объяснить.
Понятно, что до самой Москвы я уже не смыкал глаз, предвидя неизбежные последствия свалившейся на меня беды.
В том, что я буду арестован и предан суду, сомнений не было. Теперь я размышлял о том, по какой статье меня привлекут: будет ли мне предъявлено обвинение в преступной халатности или что-нибудь похуже.
Ужасал меня позор случившегося. И то, что мне нечего, решительно нечего сказать в своё оправдание! Положение усугублялось тем, что, по правилам, я должен был отправить следственное дело фельдсвязью, то есть специальной почтой, а не брать его с собой в вагон. Я нарушил эти правила потому, что хотел как можно скорее написать обвинительное заключение, не ожидая, пока оно придёт в Москву фельдсвязью. Но ведь именно это нарушение правил обязывало меня к особой бдительности!..
А я просто “проспал” дело в самом позорном смысле этого слова! Хорошенький дебют для следователя по важнейшим делам!..
И хорош криминалист, который сам оказывается обворованным и у которого вдобавок выкрадывают не что иное, как им же законченное дело о хищениях!..
Когда поезд прибыл в Москву, уже приближался полдень. Я решил по пути в наркомат заехать к сестре, чтобы рассказать ей о беде и предупредить, что я, скорее всего, домой уже не вернусь.
Конечно, не обошлось без слёз, и бедная моя сестра проводила меня до наркома с опухшими глазами и таким лицом, что на нас оборачивались прохожие.
— Что с вами? — спросила меня секретарша Крыленко, сразу заметив мой удручённый вид.
— Ничего… Мне срочно нужно к наркому…
— Лучше зайдите позже, — посоветовала секретарша.
— Мне нужно немедленно, понимаете — немедленно! — воскликнул я таким тоном, что она сразу прошла в кабинет Крыленко и, вернувшись оттуда, шепнула:
— Идите. Учтите только, что барометр с утра показывает грозу…
Это значит, что Крыленко утром проиграл в шахматы. Было известно, что он испытывает органическое отвращение к проигрышам в шахматы и что в таких случаях нет смысла задерживаться в его кабинете. Судьба явно подбрасывала мне неприятность за неприятностью.
Когда я вошёл в кабинет, Крыленко сидел за столом, уткнувшись в какое-то дело. Он кивнул мне головой и спросил:
— Ну, как эти смоленские жулики? Закончили следствие?
— Закончил, — пролепетал я. — Только… Видите ли…
— Ну ладно, — перебил он меня. — Обвинительное заключение готово? Или сначала хотите доложить дело?
— Нечего мне докладывать, нечего! — с отчаянием воскликнул я. — Дело украли!..
— Что?! — Крыленко вскочил с места и выпрямился. — Как это так — украли?! Что за идиотские шуточки!..
— Это не шуточки… К несчастью, не шуточки… — с трудом выдавил я из себя. — Действительно, украли…
— Где? Когда? Кто? — загрохотал Крыленко. — Да говорите толком.
— В поезде… На обратном пути… Портфель… Под подушкой… Я заснул… — довольно бессвязно стал я объяснять.
Он слушал не садясь и не сводя с меня сердитых глаз. Я еле стоял на ногах. Потом он сделал несколько шагов по кабинету, что-то бормоча про себя, а затем подошёл ко мне и взял меня за плечо.
— Но дело восстановить можно? — спросил он.
— Трудно. В одном из томов подшиты подлинные документы. Их не восстановишь…
— А-а, чёр-рт! — Он яростно махнул рукой. — Какого дьявола вы взяли дело с собой, а не отправили фельдсвязью?!
— Я хотел поскорее выполнить задание. И чтобы не терять времени…
— Зато вы потеряли дело, мальчишка!.. — закричал Крыленко и снова зашагал по кабинету, потом опять подошёл ко мне.
— Да, дур-рацкая истор-рия! — протянул он. — Особенно, так сказать, для дебюта, молодой человек… Кстати, вы кому-нибудь сказали о случившемся?
— Только вам и своей сестре.
— Гм… Между прочим, сестре сообщать было необязательно… А у нас никому?
— Никому.
— Уже неплохо, — озорно усмехнулся Крыленко, и глаза его потеплели. — Так вот, маэстро, пусть это всё пока останется между нами… Пока это наш с вами секрет, молодой и не слишком везучий человек… Доходит? Нет, вижу по вашей физиономии, что не дошло… Так слушайте внимательно: любители позлорадствовать найдутся всюду. Вот уж продукт совсем не дефицитный! К сожалению. А подкузьмить молодого выдвиженца — просто подарок для таких любителей, чёрт бы их побрал!.. Теперь дошло?
— Дошло, Николай Васильевич, — ответил я, постепенно приходя в себя и уже догадываясь, что предсказания барометра, как почти всегда, не подтвердятся.
Он снова усмехнулся, подошёл к правительственному телефону и набрал номер начальника транспортного управления ОГПУ.
— Привет. Говорит Крыленко. Почему вы так распустили железнодорожных воров?.. На какой линии? Да на всех линиях, как я полагаю. Вчера на перегоне Смоленск — Москва обокрали нашего следователя по важнейшим делам… Да-да, и портфель с делом… Почему не отправил дело фельдсвязью? А вот это уж не ваше дело! Я ему приказал так поступить, к вашему сведению, я!.. Начните розыск, а не задавайте неуместных вопросов! Тем более что они не относятся к вашей компетенции.
Он положил трубку и посмотрел на меня.
— Будут искать. А вы извольте взять себя в руки и не ходите с видом потерянного. В жизни всякое случается, даже со следователями по важнейшим делам. И помните — никому ни слова!.. Это приказ, а не рекомендация. Извольте выполнять!.. Личные документы тоже спёрли?
— Да. Служебное удостоверение.
— А партбилет?
— К счастью, я оставил его в своём служебном сейфе.
Крыленко обрадовался.
— Именно к счастью! — сказал он. — А то пришлось бы заявить в партком. С партией не секретничают. Теперь возьмите мою машину и отправляйтесь домой. Вам надо прийти в себя. И не вешайте носа на квинту.
Я поблагодарил его и пошёл к дверям. На пороге он меня окликнул:
— Минутку! А ну, скажите мне, дружок, что вы думали, идя ко мне с этой милой новостью?
— Я думал… Я ждал ареста…
— Ареста?! — Он всплеснул руками. — Ах, как легко, как постыдно легко у нас иногда относятся к этому слову! Как вы могли подумать это?! Как вам не стыдно?!
— Но ведь у меня украли дело… Я отвечаю за него головой, — стал я оправдываться, — и потом… Мало ли что могли подумать…
— Вы с ума сошли! Что подумать?
— Ну, не знаю… Мало ли что может прийти в голову в таких случаях… Для подозрения нет ни правил, ни границ…
Горькая гримаса перечеркнула его лицо.
1 2 3
Спросонок я не сразу сообразил, что именно меня разбудило. Потом, похолодев от страшного предчувствия, я сунул руку под подушку. Портфеля не было. На полу его тоже не оказалось.
Я бросился в служебное купе, разбудил спящего проводника, но он, разумеется, ничем не мог мне помочь и ничего не мог объяснить.
Понятно, что до самой Москвы я уже не смыкал глаз, предвидя неизбежные последствия свалившейся на меня беды.
В том, что я буду арестован и предан суду, сомнений не было. Теперь я размышлял о том, по какой статье меня привлекут: будет ли мне предъявлено обвинение в преступной халатности или что-нибудь похуже.
Ужасал меня позор случившегося. И то, что мне нечего, решительно нечего сказать в своё оправдание! Положение усугублялось тем, что, по правилам, я должен был отправить следственное дело фельдсвязью, то есть специальной почтой, а не брать его с собой в вагон. Я нарушил эти правила потому, что хотел как можно скорее написать обвинительное заключение, не ожидая, пока оно придёт в Москву фельдсвязью. Но ведь именно это нарушение правил обязывало меня к особой бдительности!..
А я просто “проспал” дело в самом позорном смысле этого слова! Хорошенький дебют для следователя по важнейшим делам!..
И хорош криминалист, который сам оказывается обворованным и у которого вдобавок выкрадывают не что иное, как им же законченное дело о хищениях!..
Когда поезд прибыл в Москву, уже приближался полдень. Я решил по пути в наркомат заехать к сестре, чтобы рассказать ей о беде и предупредить, что я, скорее всего, домой уже не вернусь.
Конечно, не обошлось без слёз, и бедная моя сестра проводила меня до наркома с опухшими глазами и таким лицом, что на нас оборачивались прохожие.
— Что с вами? — спросила меня секретарша Крыленко, сразу заметив мой удручённый вид.
— Ничего… Мне срочно нужно к наркому…
— Лучше зайдите позже, — посоветовала секретарша.
— Мне нужно немедленно, понимаете — немедленно! — воскликнул я таким тоном, что она сразу прошла в кабинет Крыленко и, вернувшись оттуда, шепнула:
— Идите. Учтите только, что барометр с утра показывает грозу…
Это значит, что Крыленко утром проиграл в шахматы. Было известно, что он испытывает органическое отвращение к проигрышам в шахматы и что в таких случаях нет смысла задерживаться в его кабинете. Судьба явно подбрасывала мне неприятность за неприятностью.
Когда я вошёл в кабинет, Крыленко сидел за столом, уткнувшись в какое-то дело. Он кивнул мне головой и спросил:
— Ну, как эти смоленские жулики? Закончили следствие?
— Закончил, — пролепетал я. — Только… Видите ли…
— Ну ладно, — перебил он меня. — Обвинительное заключение готово? Или сначала хотите доложить дело?
— Нечего мне докладывать, нечего! — с отчаянием воскликнул я. — Дело украли!..
— Что?! — Крыленко вскочил с места и выпрямился. — Как это так — украли?! Что за идиотские шуточки!..
— Это не шуточки… К несчастью, не шуточки… — с трудом выдавил я из себя. — Действительно, украли…
— Где? Когда? Кто? — загрохотал Крыленко. — Да говорите толком.
— В поезде… На обратном пути… Портфель… Под подушкой… Я заснул… — довольно бессвязно стал я объяснять.
Он слушал не садясь и не сводя с меня сердитых глаз. Я еле стоял на ногах. Потом он сделал несколько шагов по кабинету, что-то бормоча про себя, а затем подошёл ко мне и взял меня за плечо.
— Но дело восстановить можно? — спросил он.
— Трудно. В одном из томов подшиты подлинные документы. Их не восстановишь…
— А-а, чёр-рт! — Он яростно махнул рукой. — Какого дьявола вы взяли дело с собой, а не отправили фельдсвязью?!
— Я хотел поскорее выполнить задание. И чтобы не терять времени…
— Зато вы потеряли дело, мальчишка!.. — закричал Крыленко и снова зашагал по кабинету, потом опять подошёл ко мне.
— Да, дур-рацкая истор-рия! — протянул он. — Особенно, так сказать, для дебюта, молодой человек… Кстати, вы кому-нибудь сказали о случившемся?
— Только вам и своей сестре.
— Гм… Между прочим, сестре сообщать было необязательно… А у нас никому?
— Никому.
— Уже неплохо, — озорно усмехнулся Крыленко, и глаза его потеплели. — Так вот, маэстро, пусть это всё пока останется между нами… Пока это наш с вами секрет, молодой и не слишком везучий человек… Доходит? Нет, вижу по вашей физиономии, что не дошло… Так слушайте внимательно: любители позлорадствовать найдутся всюду. Вот уж продукт совсем не дефицитный! К сожалению. А подкузьмить молодого выдвиженца — просто подарок для таких любителей, чёрт бы их побрал!.. Теперь дошло?
— Дошло, Николай Васильевич, — ответил я, постепенно приходя в себя и уже догадываясь, что предсказания барометра, как почти всегда, не подтвердятся.
Он снова усмехнулся, подошёл к правительственному телефону и набрал номер начальника транспортного управления ОГПУ.
— Привет. Говорит Крыленко. Почему вы так распустили железнодорожных воров?.. На какой линии? Да на всех линиях, как я полагаю. Вчера на перегоне Смоленск — Москва обокрали нашего следователя по важнейшим делам… Да-да, и портфель с делом… Почему не отправил дело фельдсвязью? А вот это уж не ваше дело! Я ему приказал так поступить, к вашему сведению, я!.. Начните розыск, а не задавайте неуместных вопросов! Тем более что они не относятся к вашей компетенции.
Он положил трубку и посмотрел на меня.
— Будут искать. А вы извольте взять себя в руки и не ходите с видом потерянного. В жизни всякое случается, даже со следователями по важнейшим делам. И помните — никому ни слова!.. Это приказ, а не рекомендация. Извольте выполнять!.. Личные документы тоже спёрли?
— Да. Служебное удостоверение.
— А партбилет?
— К счастью, я оставил его в своём служебном сейфе.
Крыленко обрадовался.
— Именно к счастью! — сказал он. — А то пришлось бы заявить в партком. С партией не секретничают. Теперь возьмите мою машину и отправляйтесь домой. Вам надо прийти в себя. И не вешайте носа на квинту.
Я поблагодарил его и пошёл к дверям. На пороге он меня окликнул:
— Минутку! А ну, скажите мне, дружок, что вы думали, идя ко мне с этой милой новостью?
— Я думал… Я ждал ареста…
— Ареста?! — Он всплеснул руками. — Ах, как легко, как постыдно легко у нас иногда относятся к этому слову! Как вы могли подумать это?! Как вам не стыдно?!
— Но ведь у меня украли дело… Я отвечаю за него головой, — стал я оправдываться, — и потом… Мало ли что могли подумать…
— Вы с ума сошли! Что подумать?
— Ну, не знаю… Мало ли что может прийти в голову в таких случаях… Для подозрения нет ни правил, ни границ…
Горькая гримаса перечеркнула его лицо.
1 2 3