И папа стал делать вид, что он ищет ремень.
– Где он? – кричал папа. – Подайте мне сюда этого Айвенго! Куда он провалился?
А я был за шкафом. Я уже давно был там на всякий случай. А то папа что-то сильно волновался. Он кричал:
– Слыханное ли дело выливать в банку коллекционный черный «Мускат» урожая 1954 года и разбавлять его жигулевским пивом?!
А мама изнемогала от смеха. Она еле-еле проговорила:
– Ведь это он… из лучших побуждений… Ведь он же рыцарь…Я умру от смеха.
И она продолжала смеяться.
А папа еще немного пометался по комнате и потом ни с того ни с сего подошел к маме. Он сказал:
– Как я люблю твой смех.
И наклонился и поцеловал маму.
И я тогда спокойно вылез из-за шкафа.

Пожар во флигеле, или подвиг во льдах…

Мы с Мишкой так заигрались в хоккей, что совсем забыли, на каком мы находимся свете, и когда спросили одного проходящего мимо дяденьку, который час, он нам сказал:
– Ровно два.
Мы с Мишкой прямо за голову схватились. Два часа! Каких-нибудь пять минут поиграли, а уже два часа! Ведь это же ужас! Мы же в школу опоздали! Я подхватил портфель и закричал:
– Бегом давай, Мишка!
И мы полетели, как молнии. Но очень скоро устали и пошли шагом.
Мишка сказал:
– Не торопись, теперь уже все равно опоздали.
Я говорю:
– Ох, влетит… Родителей вызовут! Ведь без уважительной же причины.
Мишка говорит:
– Надо ее придумать. А то на совет отряда вызовут. Давай выдумаем поскорее!
Я говорю:
– Давай скажем, что у нас заболели зубы и что мы ходили их вырывать.
Но Мишка только фыркнул:
– У обоих сразу заболели, да? Хором заболели!.. Нет, так не бывает. И потом: если мы их рвали, то где же дырки?
Я говорю:
– Что же делать? Прямо не знаю… Ой, вызовут на совет и родителей пригласят!.. Слушай, знаешь что? Надо придумать что-нибудь интересное и храброе, чтобы нас еще и похвалили за опоздание, понял?
Мишка говорит:
– Это как?
– Ну, например, выдумаем, что где-нибудь был пожар, а мы как будто ребенка из этого пожара вытащили, понял?
Мишка обрадовался:
– Ага, понял! Можно про пожар выдумать, а то еще лучше сказать, как будто лед на пруду проломился, и ребенок этот – бух!.. В воду упал! А мы его вытащили… Тоже красиво!
– Ну да, – говорю я, – правильно! Но пожар все-таки лучше!
– Ну нет, – говорит Мишка, – именно что лопнувший пруд интереснее!
И мы с ним еще немножко поспорили, что интересней и храбрей, и не доспорили, а уже пришли к школе. А в раздевалке наша гардеробщица тетя Паша вдруг говорит:
– Ты где это так оборвался, Мишка? У тебя весь воротник без пуговиц. Нельзя таким чучелом в класс являться. Все равно уж ты опоздал, давай хоть пуговицы-то пришью! Вон у меня их целая коробка. А ты, Дениска, иди в класс, нечего тебе тут торчать!
Я сказал Мишке:
– Ты поскорее тут шевелись, а то мне одному, что ли, отдуваться?
Но тетя Паша шуганула меня:
– Иди, иди, а он за тобой! Марш!
И вот я тихонько приоткрыл дверь нашего класса, просунул голову, и вижу весь класс, и слышу, как Раиса Ивановна диктует по книжке:
– «Птенцы пищат…»
А у доски стоит Валерка и выписывает корявыми буквами:
«Птенцы пестчат…»
Я не выдержал и рассмеялся, а Раиса Ивановна подняла глаза и увидела меня. Я сразу сказал:
– Можно войти, Раиса Ивановна?
– Ах, это ты, Дениска, – сказала Раиса Ивановна. – Что ж, входи! Интересно, где это ты пропадал?
Я вошел в класс и остановился у шкафа. Раиса Ивановна вгляделась в меня и прямо ахнула:
– Что у тебя за вид? Где это ты так извалялся? А? Отвечай толком!
А я еще ничего не придумал и не могу толком отвечать, а так, говорю что попало, все подряд, только чтобы время протянуть:
– Я, Раиса Иванна, не один… Вдвоем мы, вместе с Мишкой… Вот оно как. Ого!.. Ну и дела. Так и так! И так далее.
А Раиса Ивановна:
– Что-что? Ты успокойся, говори помедленней, а то непонятно! Что случилось? Где вы были? Да говори же!
А я совсем не знаю, что говорить. А надо говорить. А что будешь говорить, когда нечего говорить? Вот я и говорю:
– Мы с Мишкой. Да. Вот… Шли себе и шли. Никого не трогали. Мы в школу шли, чтоб не опоздать. И вдруг такое! Такое дело, Раиса Ивановна, прямо ох-хо-хо! Ух ты! Ай-яй-яй.
Тут все в классе рассмеялись и загалдели. Особенно громко – Валерка. Потому что он уже давно предчувствовал двойку за своих «птенцов». А тут урок остановился, и можно смотреть на меня и хохотать. Он прямо покатывался. Но Раиса Ивановна быстро прекратила этот базар.
– Тише, – сказала она, – дайте разобраться! Кораблев! Отвечай, где вы были? Где Миша?
А у меня в голове уже началось какое-то завихрение от всех этих приключений, и я ни с того ни с сего брякнул:
– Там пожар был!
И сразу все утихли. А Раиса Ивановна побледнела и говорит:
– Где пожар?
А я:
– Возле нас. Во дворе. Во флигеле. Дым валит – прямо клубами. А мы идем с Мишкой мимо этого… как его… мимо черного хода! А дверь этого хода кто-то доской снаружи припер. Вот. А мы идем! А оттуда, значит, дым! И кто-то пищит. Задыхается. Ну, мы доску отняли, а там маленькая девочка. Плачет. Задыхается. Ну, мы ее за руки, за ноги – спасли. А тут её мам прибегает, говорит: «Как ваша фамилия, мальчики? Я про вас в газету благодарность напишу». А мы с Мишкой говорим: «Что вы, какая может быть благодарность за эту пустяковую девчонку! Не стоит благодарности. Мы скромные ребята». Вот. И мы ушли с Мишкой. Можно сесть, Раиса Ивановна?
Она встала из-за стола и подошла ко мне. Глаза у нее были серьезные и счастливые.
Она сказала:
– Как это хорошо! Очень, очень рада, что вы с Мишей такие молодцы! Иди садись. Сядь. Посиди…
И я видел, что она прямо хочет меня погладить или даже поцеловать. И мне от всего этого не очень-то весело стало. И я пошел потихоньку на свое место, и весь класс смотрел на меня, как будто я и вправду сотворил что-то особенное. И на душе у меня скребли кошки. Но в это время дверь распахнулась, и на пороге показался Мишка. Все повернулись и стали смотреть на него. А Раиса Ивановна обрадовалась.
– Входи, – сказала она, – входи, Мишук, садись. Сядь. Посиди. Успокойся. Ты ведь, конечно, тоже переволновался.
– Еще как! – говорит Мишка. – Боялся, что вы заругаетесь.
– Ну, раз у тебя уважительная причина, – говорит Раиса Ивановна, – ты мог не волноваться. Все-таки вы с Дениской человека спасли. Не каждый день такое бывает.
Мишка даже рот разинул. Он, видно, совершенно забыл, о чем мы с ним говорили.
– Ч-ч-человека? – говорит Мишка и даже заикается. – С…с…спасли? А кк…кк…кто спас?
Тут я понял, что Мишка сейчас все испортит. И я решил ему помочь, чтобы натолкнуть его и чтобы он вспомнил, и так ласковенько ему улыбнулся и говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29