Я же тебе говорила, что не пойду к ней. У меня все в порядке.
— Она спросила, потеряла ли ты десять процентов своего веса, а я и не знаю, — говорит папа.
— А я знаю, — уверенно отвечаю я. — Столько я не потеряла, честное слово, папа.
Какое уж там честное… Я, видно, действительно наконец-то овладела искусством диеты. Я по-прежнему постоянно умираю от голода, и живот все время болит, и без конца приходится бегать в туалет по-маленькому, и когда я быстро встаю или ускоряю шаг, мне становится дурно, и голова почти не перестает болеть, и тошнота, и противный вкус во рту, и волосы как-то обвисли, и прыщи на лице, и на спине тоже, — но зато я худею, а значит, все не зря. Правда? У меня нет анорексии. Я не такая, как Зои.
Интересно, как у нее дела. Можно поспорить, что ее папа тоже ее пилит!
В первый учебный день мне не терпится увидеть Зои. Поправилась она или еще больше похудела?
Многие наши девчонки замечают, что я похудела.
— Ой, Элли, как ты изменилась!
— Юбка на тебе просто болтается!
— Ты что, болела, Элли?
— Что с тобой случилось, Элли?
— Ничего не случилось. Просто я села на диету, только и всего.
— Диета? На Рождество? С ума сошла!
— Уж я-то не сяду на диету, не заманите! Мы ездили в гости к бабушке, она так замечательно печет! О, ее рождественский пирог! А пирожки с мясом, я за один день съела пять штук!
Они треплются о еде, меня это так раздражает! Я открываю парту и начинаю перекладывать учебники, стараясь их не слушать.
Вдруг пронзительный визг, вопли, целый хор, как в опере.
— Магда!
— Посмотрите на Магду!
— Магда, ну и прическа!
Господи, бедная Магда. Неудивительно, что они все с ума посходили. Может быть, новая, остриженная мышка-Магда не сумеет заткнуть им рты. Я выглядываю из-за парты, готовая броситься на защиту Магды.
Вижу Магду.
И издаю тихий писк.
Это не прежняя жизнерадостная блондинка. Но и не тихая, незаметная мышка. Это абсолютно новая, сверкающая, ослепительно алая Магда!
Волосы у нее запредельного, пронзительно-красного цвета, точно того же оттенка, что и знаменитый меховой жакет. Они острижены еще короче, но «ступеньками», блестящими панковскими прядями, похожими на пламенеющие перья.
Магда выглядит просто невероятно и прекрасно знает об этом. Она улыбается мне во весь рот.
— Мне жутко не понравился новый стиль, вот я и решила поменять его на другой, еще новее, — говорит она. — Как ты была права, Элли! Почему это я должна шмыгать вдоль стенки, как какая-то бесцветная вошь, из-за тех ущербных уродов. Я хочу снова быть собой!
— Ну, ну, Магда! — говорит миссис Хендерсон, входя в класс. — Видимо, мне придется надевать темные очки, глядя на твою новую прическу. Совсем неподходящий цвет для школьницы. Если бы я была в плохом настроении, обязательно заставила бы тебя прикрыть все это безобразие платочком, но, к счастью, сегодня я добрая. — Она милостиво улыбается. — Хорошо отпраздновали Рождество, девочки? — Она замечает меня. — Боже мой, Элли. Ты, как вижу, плохо отпраздновала Рождество. Все ясно, ты морила себя голодом, дуреха!
— Я просто хотела прийти в форму, миссис Хендерсон. Думала, вы меня похвалите, — говорю я, втайне страшно довольная.
Миссис Хендерсон хмурится.
— Мы с тобой потом отдельно поговорим, Элли.
Тут в класс входит Надин, и миссис Хендерсон отвлекается от меня. У нее буквально отваливается челюсть. Весь класс смотрит на Надин, раскрыв рты.
Надин не изменила прическу.
Не изменила фигуру.
Она изменила свое лицо.
Она стоит в дверях в небрежной позе, зимнее солнце светит ей прямо в лицо. У нее татуировка! Длинная черная змея начинается на виске, извивается через весь лоб и спускается по щеке, хвост змеи заканчивается завитком на подбородке.
— Боже правый, деточка, что ты с собой сделала? — ахает миссис Хендерсон.
— Надин! Вот это да!
— Потрясающе!
— Кошмарно!
— Отвратительно!
— Невероятно!
— Суперклево!
Надин, потрясающая, кошмарная, отвратительная, невероятная, суперклевая женщина со змеей, широко улыбается нам всем, подносит руку ко лбу, дергает — и змея отделяется от ее лица, бессильно повисает в руке.
Мы все визжим от восторга, а она говорит:
— Дед Мороз положил мне в чулок шуточную татуировку.
— Ах ты, скверная девчонка! — говорит миссис Хендерсон. — Моя доброта быстро истощается. Чувствую, мне уже снова нужны каникулы!
Все-таки она молодец, но я постараюсь в ближайшие дни не попадаться ей на глаза. Что-то мне не нравится идея отдельного разговора.
По случаю начала полугодия проходит собрание школы. Я вытягиваю шею, ищу Зои, но ее нигде не видно. Может быть, она с семьей еще не вернулась из-за границы?
Магда подталкивает меня локтем.
— Слушай, что это за подарок судьбы на сцене? — спрашивает она.
У нас в школе уже имеется трое учителей-мужчин. Мистер Прескотт преподает историю. И вид у него такой, словно он только что вышел из викторианской эпохи, и держится он соответственно. Он строгий, сдержанный и жутко старый. Мистер Дэйлфорд — учитель информатики — отличается душевной теплотой и обаянием, присущими его обожаемым компьютерам. Он даже разговаривает точь-в-точь как робот Далек из детской телепередачи. А мистер Парджитер преподает французский язык. Он довольно милый, но уже лысеет, толстеет, в общем — пожилой, так что подарком судьбы его назвать сложно.
А мужчина на сцене — совсем молодой, наверняка ему нет еще тридцати. У него взлохмаченные русые волосы, к которым очень идет черная одежда: черная рубашка на пуговицах, узкий черный галстук, черные джинсы, черные ботинки.
— Девочки, это мистер Виндзор, наш новый учитель рисования, — объявляет директриса.
Мистер Виндзор застенчиво склоняет русую голову. Все девчонки в зале, как одна, смотрят на него, не дыша. Bay!
Глава 10
ДЕВОЧКА НА ПОРТРЕТЕ
Мы еле-еле дождались первого урока рисования.
Мистер Виндзор долго рассказывает нам об искусстве, с горящими глазами (глаза у него темно-карие, потрясающий контраст со светлыми волосами). Он показывает нам репродукции своих любимых картин, проносясь через века, рассказывает о разных стилях, о разных художественных приемах. В придачу мы узнаем много интересного о жизни самих художников.
— Да-а, им-то хорошо, художникам-мужчинам, — говорит Магда. — А как же женщины-художницы? Что-то про них ничего не слышно, а? В смысле, вот вы говорите — старые мастера, а где же старые мастерицы?
— А! Очевидно, ты ярая феминистка, и, нужно сказать, ты во многом права, — говорит учитель, улыбаясь огненно-красной обновленной Магде.
Никакая она не феминистка. И искусство, по-моему, ей нужно, как рыбке зонтик. Просто она хочет, чтобы мистер Виндзор обратил на нее внимание, и это ей, безусловно, удалось.
И вот он начинает просвящать нас по поводу роли женщин-художниц на протяжении веков, начиная с монахинь, корпевших в монастырях над иллюминированными рукописями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Она спросила, потеряла ли ты десять процентов своего веса, а я и не знаю, — говорит папа.
— А я знаю, — уверенно отвечаю я. — Столько я не потеряла, честное слово, папа.
Какое уж там честное… Я, видно, действительно наконец-то овладела искусством диеты. Я по-прежнему постоянно умираю от голода, и живот все время болит, и без конца приходится бегать в туалет по-маленькому, и когда я быстро встаю или ускоряю шаг, мне становится дурно, и голова почти не перестает болеть, и тошнота, и противный вкус во рту, и волосы как-то обвисли, и прыщи на лице, и на спине тоже, — но зато я худею, а значит, все не зря. Правда? У меня нет анорексии. Я не такая, как Зои.
Интересно, как у нее дела. Можно поспорить, что ее папа тоже ее пилит!
В первый учебный день мне не терпится увидеть Зои. Поправилась она или еще больше похудела?
Многие наши девчонки замечают, что я похудела.
— Ой, Элли, как ты изменилась!
— Юбка на тебе просто болтается!
— Ты что, болела, Элли?
— Что с тобой случилось, Элли?
— Ничего не случилось. Просто я села на диету, только и всего.
— Диета? На Рождество? С ума сошла!
— Уж я-то не сяду на диету, не заманите! Мы ездили в гости к бабушке, она так замечательно печет! О, ее рождественский пирог! А пирожки с мясом, я за один день съела пять штук!
Они треплются о еде, меня это так раздражает! Я открываю парту и начинаю перекладывать учебники, стараясь их не слушать.
Вдруг пронзительный визг, вопли, целый хор, как в опере.
— Магда!
— Посмотрите на Магду!
— Магда, ну и прическа!
Господи, бедная Магда. Неудивительно, что они все с ума посходили. Может быть, новая, остриженная мышка-Магда не сумеет заткнуть им рты. Я выглядываю из-за парты, готовая броситься на защиту Магды.
Вижу Магду.
И издаю тихий писк.
Это не прежняя жизнерадостная блондинка. Но и не тихая, незаметная мышка. Это абсолютно новая, сверкающая, ослепительно алая Магда!
Волосы у нее запредельного, пронзительно-красного цвета, точно того же оттенка, что и знаменитый меховой жакет. Они острижены еще короче, но «ступеньками», блестящими панковскими прядями, похожими на пламенеющие перья.
Магда выглядит просто невероятно и прекрасно знает об этом. Она улыбается мне во весь рот.
— Мне жутко не понравился новый стиль, вот я и решила поменять его на другой, еще новее, — говорит она. — Как ты была права, Элли! Почему это я должна шмыгать вдоль стенки, как какая-то бесцветная вошь, из-за тех ущербных уродов. Я хочу снова быть собой!
— Ну, ну, Магда! — говорит миссис Хендерсон, входя в класс. — Видимо, мне придется надевать темные очки, глядя на твою новую прическу. Совсем неподходящий цвет для школьницы. Если бы я была в плохом настроении, обязательно заставила бы тебя прикрыть все это безобразие платочком, но, к счастью, сегодня я добрая. — Она милостиво улыбается. — Хорошо отпраздновали Рождество, девочки? — Она замечает меня. — Боже мой, Элли. Ты, как вижу, плохо отпраздновала Рождество. Все ясно, ты морила себя голодом, дуреха!
— Я просто хотела прийти в форму, миссис Хендерсон. Думала, вы меня похвалите, — говорю я, втайне страшно довольная.
Миссис Хендерсон хмурится.
— Мы с тобой потом отдельно поговорим, Элли.
Тут в класс входит Надин, и миссис Хендерсон отвлекается от меня. У нее буквально отваливается челюсть. Весь класс смотрит на Надин, раскрыв рты.
Надин не изменила прическу.
Не изменила фигуру.
Она изменила свое лицо.
Она стоит в дверях в небрежной позе, зимнее солнце светит ей прямо в лицо. У нее татуировка! Длинная черная змея начинается на виске, извивается через весь лоб и спускается по щеке, хвост змеи заканчивается завитком на подбородке.
— Боже правый, деточка, что ты с собой сделала? — ахает миссис Хендерсон.
— Надин! Вот это да!
— Потрясающе!
— Кошмарно!
— Отвратительно!
— Невероятно!
— Суперклево!
Надин, потрясающая, кошмарная, отвратительная, невероятная, суперклевая женщина со змеей, широко улыбается нам всем, подносит руку ко лбу, дергает — и змея отделяется от ее лица, бессильно повисает в руке.
Мы все визжим от восторга, а она говорит:
— Дед Мороз положил мне в чулок шуточную татуировку.
— Ах ты, скверная девчонка! — говорит миссис Хендерсон. — Моя доброта быстро истощается. Чувствую, мне уже снова нужны каникулы!
Все-таки она молодец, но я постараюсь в ближайшие дни не попадаться ей на глаза. Что-то мне не нравится идея отдельного разговора.
По случаю начала полугодия проходит собрание школы. Я вытягиваю шею, ищу Зои, но ее нигде не видно. Может быть, она с семьей еще не вернулась из-за границы?
Магда подталкивает меня локтем.
— Слушай, что это за подарок судьбы на сцене? — спрашивает она.
У нас в школе уже имеется трое учителей-мужчин. Мистер Прескотт преподает историю. И вид у него такой, словно он только что вышел из викторианской эпохи, и держится он соответственно. Он строгий, сдержанный и жутко старый. Мистер Дэйлфорд — учитель информатики — отличается душевной теплотой и обаянием, присущими его обожаемым компьютерам. Он даже разговаривает точь-в-точь как робот Далек из детской телепередачи. А мистер Парджитер преподает французский язык. Он довольно милый, но уже лысеет, толстеет, в общем — пожилой, так что подарком судьбы его назвать сложно.
А мужчина на сцене — совсем молодой, наверняка ему нет еще тридцати. У него взлохмаченные русые волосы, к которым очень идет черная одежда: черная рубашка на пуговицах, узкий черный галстук, черные джинсы, черные ботинки.
— Девочки, это мистер Виндзор, наш новый учитель рисования, — объявляет директриса.
Мистер Виндзор застенчиво склоняет русую голову. Все девчонки в зале, как одна, смотрят на него, не дыша. Bay!
Глава 10
ДЕВОЧКА НА ПОРТРЕТЕ
Мы еле-еле дождались первого урока рисования.
Мистер Виндзор долго рассказывает нам об искусстве, с горящими глазами (глаза у него темно-карие, потрясающий контраст со светлыми волосами). Он показывает нам репродукции своих любимых картин, проносясь через века, рассказывает о разных стилях, о разных художественных приемах. В придачу мы узнаем много интересного о жизни самих художников.
— Да-а, им-то хорошо, художникам-мужчинам, — говорит Магда. — А как же женщины-художницы? Что-то про них ничего не слышно, а? В смысле, вот вы говорите — старые мастера, а где же старые мастерицы?
— А! Очевидно, ты ярая феминистка, и, нужно сказать, ты во многом права, — говорит учитель, улыбаясь огненно-красной обновленной Магде.
Никакая она не феминистка. И искусство, по-моему, ей нужно, как рыбке зонтик. Просто она хочет, чтобы мистер Виндзор обратил на нее внимание, и это ей, безусловно, удалось.
И вот он начинает просвящать нас по поводу роли женщин-художниц на протяжении веков, начиная с монахинь, корпевших в монастырях над иллюминированными рукописями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38