Мы и не пытаемся обороняться физически. Это
бесполезно. Нам все равно не победить. Бегать мы не можем, слишком тяжелы,
драться - тоже, мы слишком мягкотелы, и добродушие не позволяет нам
охотиться...
- На чем же вы живете?
- Растения, овощи. Мы всеядны. Приемлем все. Мы добродушны, терпимы,
воспринимаем вещи, как они есть. Живем и даем жить. Вот так...
Вуб присмотрелся к капитану.
- Вот почему я столь твердо воспротивился замыслу сварить меня. Я
увидел картинку в вашем сознании... большая часть меня - в морозилке,
кое-что - в кастрюле, корабельному коту - тоже перепало...
- Так ты читаешь мысли? - сказал капитан. - Как интересно. Еще
что-нибудь умеешь?
- Так, мелочи всякие, - рассеяно сказал вуб, оглядывая каюту. -
Хорошая квартира у вас, капитан. Очень чисто. Уважаю аккуратные формы
жизни. На Марсе есть птицы, некоторые весьма аккуратны. Выкидывают отходы
из гнезд, потом, выметают...
- В самом деле? - отозвался капитан. - Но вернемся к нашему
разговору...
- Да, действительно. Вы хотели мною пообедать. Вкус, как я слышал,
очень приятный. Мясо несколько жирновато, зато нежное. Но о каких
продолжительных сношениях между вашим народом и моим можно говорить, если
ваш образ мысли не поднимается выше столь варварского уровня? Скушать -
меня? Неужели мы не можем предаться беседе, обсудить вопросы философии,
искусств...
Капитан поднялся, выпрямился.
- Философия, говорите? Да будет вам известно, весь следующий месяц
еды не будет. Все наши запасы...
- Я знаю, - кивнул вуб. - Но разве, следуя вашим же принципами
демократии, не справедливее ли всем нам тянуть жребий - соломинки, спички
или что-нибудь в таком роде? В конце концов, на то демократия и существует
- охранять меньшинство от посягательств на их права. И если каждый из нас
проголосует...
Капитан пошел к двери.
- Вот это видел? - Он показал вубу кукиш. Потом открыл дверь, и с
широко раскрытым ртом, вытаращенными глазами, застыл, как громом
пораженный, схватившись за ручку двери.
Все это время вуб пристально смотрел на капитана. Некоторое время
спустя, протиснувшись мимо Франка, прошлепал в коридор и в глубокой
задумчивости спустился в кают компанию.

Все молчали.
- Вот видите, - нарушил тишину вуб, - в наших мифологических
структурах немало общего. Мифологические символы, также, как Иштар,
Одиссей...
Петерсон, глядя в пол, заерзал.
- Продолжайте, - сказал он, - продолжайте, прошу вас.
- Ваш Одиссей, как мне кажется, есть фигура, общая для мифологий
подавляющего большинства народов, обладающих самосознанием. Одиссей
странствует - он индивид, сознающий себя, как такового. Вот в этом-то и
заключена идея, идея разделения. Он отделяется от семьи, от родины,
начинается процесс индивидуализации.
- Но Одиссей вернулся домой, - сказал Петерсон, заглянув в
иллюминатор на звезды, звезды без конца и края, пылающие маяки в пустоте
Вселенной. - В конце он возвращается.
- Как тому и надлежит. Период отсоединения - только временная фаза,
недолгие странствия души. Есть начало, есть и конец. Странник возвращается
к родному очагу и сородичам...
Дверь распахнулась, и вуб замолчал. В каюту ступил капитан Франко,
остальные в нерешительности топтались у двери.
- Ты в порядке? - спросил Француз.
- Ты меня спрашиваешь? - удивился Петерсон. - Почему ты меня
спрашиваешь?
Франко опустил пистолет.
- Подойди сюда, - приказал он Петерсону. - Поднимись и перейди сюда.
Петерсон посмотрел на вуба.
- Иди, - посоветовал вуб. - Это роли не играет. Петерсон поднялся.
- Чего вы хотите?
- Это приказ. Петерсон пошел к двери. Француз схватил его за руку.
- Да что с вами стряслось? - Петерсон вырвался. - Что на вас нашло?
Капитан Франко осторожно двинулся в направлении вуба. Вуб смотрел на
капитана, смотрел снизу вверх - он, прижавшись к стене, лежал в углу.
- Все-таки интересно, - сказал вуб, - до какой степени вас захватила
идея меня скушать? Но почему - этого я не понимаю!
- Встань, - приказал вубу Франко.
- Если вы настаиваете. - Вуб со вздохом начал подниматься. - Секунду
терпения - дело для меня нелегкое. - Он наконец встал, но дышал тяжело,
открыв пасть, свесив язык, который, как маятник, качался в такт его
дыханию.
- Стреляйте, капитан, - попросил Француз.
- Бога ради! - воскликнул Петерсон.
Джоунс, у которого от страха глаза вылезли из орбит, быстро
повернулся к нему.
- Если б ты его видел... как статуя... стоит, рот раскрылся... Если
бы мы не поднялись, он бы и сейчас так стоял.
- Кто? Капитан? - Петерсон поглядел по сторонам. - Но сейчас он в
порядке!
Все смотрели на стоявшего посредине комнаты вуба.
- С дороги, - приказал Франко, и люди отступили к дверям.
- Вы меня боитесь, кажется? - спросил вуб. - Разве я вам чем-то
помешал? Причинил вред? Я категорически против боли, я ненавижу причинять
боль. Я всего лишь пытался защитить себя. Или вы думали, что я с радостью
брошусь навстречу собственной гибели? Я такое же разумное существо, как и
вы. Мне хотелось осмотреть ваш корабль, узнать, как он устроен,
познакомиться с вами. Вот я и предложил туземцам...
Пистолет в руках капитана задрожал.
- Вот видите, - процедил Франко, - я так и думал...
Вуб, тяжело вздыхая, сел и лапой подобрал под себя хвост.
- Жарковато, - сказал он. - Очевидно, рядом машинное отделение.
Энергия атома. Вы научились творить с ней чудеса. Технические... Но
моральные, этические проблемы ваша научная иерархия решать не...
Франко повернулся к команде. Люди с испуганными глазами молчаливо
сбились в кучку.
- Я сам. Вы смотрите, если хотите.
- Попытайтесь попасть в мозг, - кивнул Француз. - Мозг все равно в
пищу не идет. А в грудь лучше не целить, если попадете в грудную клетку,
будем черт знает сколько времени выковыривать кусочки кости.
- Слушайте. - Петерсон провел языком по сухим губам. - Что он вам
сделал? Какой вред причинил? Я вас спрашиваю! И вообще, он мой. Никто не
имеет права его стрелять! Он вам не принадлежит!
Франко поднял пистолет.
- Я уйду, - побледнев, сказал Джоунс: он поморщился, как будто его
подташнивало. - Не хочу видеть.
- И я тоже, - заявил Француз.
Оба, что-то бубня под нос, вышли в коридор. Петерсон же никак не мог
выйти, топтался у двери.
- Мы про мифы разговаривали, - сказал он. - Он добрый, безобидный.
Он покинул каюту. Франко подошел к вубу, а вуб медленно поднял глаза,
сглотнул слюну.
- Глупо, как глупо, - сказал он. - Очень жалко, что вам проходится.
1 2 3