Она сидела, не шевелясь, пока я не кончил, и тут по щекам ее потекли слезинки, и она мягко положила свою руку на мою.
– Это пустяки, Трот, пустяки. Все уже позади. Как-нибудь ты все узнаешь. А теперь, Агнес, моя дорогая, займемся нашими делами.
– Я должен воздать должное мистеру Микоберу, – начал Трэдлс. – Для собственной своей выгоды он не привык трудиться, но когда речь идет о других, он поистине неутомим. Мне никогда не приходилось встречать подобного человека. Той работы, которую он проделал теперь, хватило бы лет на двести. Прямо поразительно, с каким жаром он трудился, как стремительно, не жалея себя, днем и ночью нырял в груды бумаг и книг! Я уже не говорю о бесчисленных письмах на мое имя, которые курсировали между этим домом и домом мистера Уикфилда, не говорю о письмах, которые он мне писал, сидя напротив меня за столом, хотя так легко было сказать устно…
– Письма! – воскликнула бабушка. – Готова поручиться, что он и во сне пишет письма!
– А какие чудеса творил мистер Дик! – продолжал Трэдлс. – Когда его освободили от наблюдения над Урией Хипом, которого он сторожил так, как я и не предполагал, он посвятил себя всего делу мистера Уикфилда. Он оказал нам огромную услугу в нашем расследовании – делал извлечения из документов, переписывал, получал все, что нам было нужно.
– Дик – человек замечательный! – воскликнула бабушка. – Я это всегда говорила. Тебе это известно, Трот.
– Я рад сообщить вам, мисс Уикфилд, – продолжал Трэдлс мягко и вместе с тем очень серьезно, – что за время вашего отсутствия состояние мистера Уикфилда значительно улучшилось. Когда он освободился от кошмара, который так долго его угнетал, и от страха, в котором жил, он стал совсем другим человеком. По временам к нему даже возвращается его прежняя исключительная способность сосредоточивать внимание и память на деловых вопросах: он помогает нам выяснить то или иное обстоятельство, и, надо прямо сказать, без него мы не раз стали бы в тупик. Но мне нужно познакомить вас поскорей с выводами; это можно сделать быстро, а то я никогда не кончу, если стану болтать обо всем, что сулит нам удачу.
Он был очаровательно простодушен, и было ясно, что говорит он все это для того, чтобы внушить нам бодрость и чтобы Агнес поверила его обнадеживающему сообщению об отце; и все же нам было очень приятно его слушать.
– Итак, поглядим! – сказал Трэдлс, взглянув на бумаги, разложенные на столе. – Мы подсчитали наши ресурсы и привели в порядок счета – сперва те, которые были запутаны неумышленно, а затем запутанные преднамеренно или просто фальшивые. И мы выяснили, что мистер Уикфилд может ликвидировать свою фирму, отнюдь не объявляя себя несостоятельным.
– Благодаренье богу! – взволнованно воскликнула Агнес.
– Но средства, которые ему удастся сохранить, – продолжал Трэдлс, – так незначительны – несколько сот фонтов, не больше, даже если продать дом, а его, конечно, продать необходимо, – что, мне думается, мисс Уикфилд, будет лучше, если он оставит за собой управление имуществом, которое принял на себя так давно. Теперь он избавился от затруднений, и его друзья могли бы помогать ему советами. Вы сами, мисс Уикфилд… Копперфилд… я…
– Я думала об этом, Тротвуд, – глядя на меня, сказала Агнес, – и чувствую, что делать это не нужно… Даже в том случае, если такова рекомендация друга, которому я стольким обязана…
– Я не хотел сказать, что я это рекомендую, – заметил Трэдлс. – Я просто считал правильным упомянуть об этом. Не больше.
– Я рада это слышать, – твердо сказала Агнес. – Потому что я надеюсь, – даже уверена, – что у нас нет разногласий. Дорогой мистер Трэдлс, дорогой Тротвуд, чего мне еще желать, раз мой отец спасен от такой опасности и сохранил свое доброе имя? Я всегда мечтала о том, что когда-нибудь освобожу его от работы и посвящу ему всю мою жизнь, чтобы хоть как-нибудь отплатить за любовь и заботы. В течение многих лет я только об этом и думала. Какое это будет для меня счастье освободить его от лежащих на нем обязанностей, а затем взять на себя заботу о нашем будущем!
– А вы думали, Агнес, как это сделать?
– Часто! Я не боюсь, Тротвуд. Я уверена в успехе. Уверена потому, что здесь многие меня знают и хорошо ко мне относятся. Не бойтесь за меня. Нам много не нужно. Если я смогу снять старый, милый дом и открыть школу, я принесу пользу и буду счастлива.
Ее нежный голос, взволнованный и вместе с тем спокойный, пробудил во мне воспоминание о старом, милом доме, а потом и о моем опустевшем доме, и на сердце у меня стало так тяжело, что я не мог произнести ни слова. Трэдлс сделал вид, будто роется в бумагах.
– А теперь перейдем к вашим деньгам, мисс Тротвуд, – сказал он.
– Ну, что ж! – вздохнула бабушка. – Я могу только одно сказать: если они пропали, ничего не поделаешь, я как-нибудь это вынесу, а если они не пропали, я была бы рада получить их обратно.
– Поначалу их было восемь тысяч фунтов в государственных облигациях? – спросил Трэдлс.
– Совершенно верно, – отозвалась бабушка.
– Я мог найти данные только о пяти, – смущенно сказал Трэдлс.
– …тысячах или фунтах? – спросила бабушка с необычайным спокойствием.
– О пяти тысячах фунтов, – сказал Трэдлс.
– Да их там столько и было, – сказала бабушка. – На три тысячи фунтов я продала сама. Одну тысячу, дорогой мой Трот, я уплатила за твое обучение, а две тысячи оставила у себя. Когда я потеряла остальные деньги, я решила, что лучше об этой сумме не упоминать и хранить ее на черный день. Мне хотелось поглядеть, как ты, Трот, перенесешь это испытание. Ты его перенес достойно – стойко, самоотреченно, с верой в себя. Так же перенес его и Дик. Помолчи, а то нервы у меня немножко не в порядке!
Никто не мог бы этого предположить, видя, как она сидит совершенно прямо, скрестив руки; она удивительно владела собой.
– А теперь я счастлив вам сообщить, что мы получили назад все ваши деньги! – воскликнул Трэдлс, сияя от радости.
– Не поздравляйте, пусть никто не поздравляет! – вскричала бабушка. – Как же это произошло, сэр?
– Вы думали, что эти деньги присвоил мистер Уикфилд? – спросил Трэдлс.
– Конечно, – ответила бабушка. – И потому мне нетрудно было молчать. Агнес, не говори мне ни слова!
– А на самом деле облигации были проданы на основании полученной от вас общей доверенности. Едва ли стоит говорить, кем они были проданы и кто подписал документ. Затем этот негодяй заявил мистеру Уикфилду и сумел это доказать цифрами, что распорядился указанной суммой (получив общие указания мистера Уикфилда, как он говорил) для того, чтобы покрыть другие недостачи и скрыть затруднительное положение фирмы. А потом мистер Уикфилд, совершенно беспомощный в его руках, якобы уплачивая вам проценты на капитал, которого, как он знал, не существует, стал, несчастный, соучастником мошенничества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
– Это пустяки, Трот, пустяки. Все уже позади. Как-нибудь ты все узнаешь. А теперь, Агнес, моя дорогая, займемся нашими делами.
– Я должен воздать должное мистеру Микоберу, – начал Трэдлс. – Для собственной своей выгоды он не привык трудиться, но когда речь идет о других, он поистине неутомим. Мне никогда не приходилось встречать подобного человека. Той работы, которую он проделал теперь, хватило бы лет на двести. Прямо поразительно, с каким жаром он трудился, как стремительно, не жалея себя, днем и ночью нырял в груды бумаг и книг! Я уже не говорю о бесчисленных письмах на мое имя, которые курсировали между этим домом и домом мистера Уикфилда, не говорю о письмах, которые он мне писал, сидя напротив меня за столом, хотя так легко было сказать устно…
– Письма! – воскликнула бабушка. – Готова поручиться, что он и во сне пишет письма!
– А какие чудеса творил мистер Дик! – продолжал Трэдлс. – Когда его освободили от наблюдения над Урией Хипом, которого он сторожил так, как я и не предполагал, он посвятил себя всего делу мистера Уикфилда. Он оказал нам огромную услугу в нашем расследовании – делал извлечения из документов, переписывал, получал все, что нам было нужно.
– Дик – человек замечательный! – воскликнула бабушка. – Я это всегда говорила. Тебе это известно, Трот.
– Я рад сообщить вам, мисс Уикфилд, – продолжал Трэдлс мягко и вместе с тем очень серьезно, – что за время вашего отсутствия состояние мистера Уикфилда значительно улучшилось. Когда он освободился от кошмара, который так долго его угнетал, и от страха, в котором жил, он стал совсем другим человеком. По временам к нему даже возвращается его прежняя исключительная способность сосредоточивать внимание и память на деловых вопросах: он помогает нам выяснить то или иное обстоятельство, и, надо прямо сказать, без него мы не раз стали бы в тупик. Но мне нужно познакомить вас поскорей с выводами; это можно сделать быстро, а то я никогда не кончу, если стану болтать обо всем, что сулит нам удачу.
Он был очаровательно простодушен, и было ясно, что говорит он все это для того, чтобы внушить нам бодрость и чтобы Агнес поверила его обнадеживающему сообщению об отце; и все же нам было очень приятно его слушать.
– Итак, поглядим! – сказал Трэдлс, взглянув на бумаги, разложенные на столе. – Мы подсчитали наши ресурсы и привели в порядок счета – сперва те, которые были запутаны неумышленно, а затем запутанные преднамеренно или просто фальшивые. И мы выяснили, что мистер Уикфилд может ликвидировать свою фирму, отнюдь не объявляя себя несостоятельным.
– Благодаренье богу! – взволнованно воскликнула Агнес.
– Но средства, которые ему удастся сохранить, – продолжал Трэдлс, – так незначительны – несколько сот фонтов, не больше, даже если продать дом, а его, конечно, продать необходимо, – что, мне думается, мисс Уикфилд, будет лучше, если он оставит за собой управление имуществом, которое принял на себя так давно. Теперь он избавился от затруднений, и его друзья могли бы помогать ему советами. Вы сами, мисс Уикфилд… Копперфилд… я…
– Я думала об этом, Тротвуд, – глядя на меня, сказала Агнес, – и чувствую, что делать это не нужно… Даже в том случае, если такова рекомендация друга, которому я стольким обязана…
– Я не хотел сказать, что я это рекомендую, – заметил Трэдлс. – Я просто считал правильным упомянуть об этом. Не больше.
– Я рада это слышать, – твердо сказала Агнес. – Потому что я надеюсь, – даже уверена, – что у нас нет разногласий. Дорогой мистер Трэдлс, дорогой Тротвуд, чего мне еще желать, раз мой отец спасен от такой опасности и сохранил свое доброе имя? Я всегда мечтала о том, что когда-нибудь освобожу его от работы и посвящу ему всю мою жизнь, чтобы хоть как-нибудь отплатить за любовь и заботы. В течение многих лет я только об этом и думала. Какое это будет для меня счастье освободить его от лежащих на нем обязанностей, а затем взять на себя заботу о нашем будущем!
– А вы думали, Агнес, как это сделать?
– Часто! Я не боюсь, Тротвуд. Я уверена в успехе. Уверена потому, что здесь многие меня знают и хорошо ко мне относятся. Не бойтесь за меня. Нам много не нужно. Если я смогу снять старый, милый дом и открыть школу, я принесу пользу и буду счастлива.
Ее нежный голос, взволнованный и вместе с тем спокойный, пробудил во мне воспоминание о старом, милом доме, а потом и о моем опустевшем доме, и на сердце у меня стало так тяжело, что я не мог произнести ни слова. Трэдлс сделал вид, будто роется в бумагах.
– А теперь перейдем к вашим деньгам, мисс Тротвуд, – сказал он.
– Ну, что ж! – вздохнула бабушка. – Я могу только одно сказать: если они пропали, ничего не поделаешь, я как-нибудь это вынесу, а если они не пропали, я была бы рада получить их обратно.
– Поначалу их было восемь тысяч фунтов в государственных облигациях? – спросил Трэдлс.
– Совершенно верно, – отозвалась бабушка.
– Я мог найти данные только о пяти, – смущенно сказал Трэдлс.
– …тысячах или фунтах? – спросила бабушка с необычайным спокойствием.
– О пяти тысячах фунтов, – сказал Трэдлс.
– Да их там столько и было, – сказала бабушка. – На три тысячи фунтов я продала сама. Одну тысячу, дорогой мой Трот, я уплатила за твое обучение, а две тысячи оставила у себя. Когда я потеряла остальные деньги, я решила, что лучше об этой сумме не упоминать и хранить ее на черный день. Мне хотелось поглядеть, как ты, Трот, перенесешь это испытание. Ты его перенес достойно – стойко, самоотреченно, с верой в себя. Так же перенес его и Дик. Помолчи, а то нервы у меня немножко не в порядке!
Никто не мог бы этого предположить, видя, как она сидит совершенно прямо, скрестив руки; она удивительно владела собой.
– А теперь я счастлив вам сообщить, что мы получили назад все ваши деньги! – воскликнул Трэдлс, сияя от радости.
– Не поздравляйте, пусть никто не поздравляет! – вскричала бабушка. – Как же это произошло, сэр?
– Вы думали, что эти деньги присвоил мистер Уикфилд? – спросил Трэдлс.
– Конечно, – ответила бабушка. – И потому мне нетрудно было молчать. Агнес, не говори мне ни слова!
– А на самом деле облигации были проданы на основании полученной от вас общей доверенности. Едва ли стоит говорить, кем они были проданы и кто подписал документ. Затем этот негодяй заявил мистеру Уикфилду и сумел это доказать цифрами, что распорядился указанной суммой (получив общие указания мистера Уикфилда, как он говорил) для того, чтобы покрыть другие недостачи и скрыть затруднительное положение фирмы. А потом мистер Уикфилд, совершенно беспомощный в его руках, якобы уплачивая вам проценты на капитал, которого, как он знал, не существует, стал, несчастный, соучастником мошенничества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141