Узнавал, сколько людей по фамилии Шапиро живет в этом городе. Если таковых было много, город Изе нравился. Если мало, Изю охватывала тревога. В одном техасском городке, представляясь хозяину фирмы, Изя Шапиро сказал:
– Я – Израиль Шапиро!
– Что это значит? – удивился хозяин.
Братьев Шапиро пригласили на ужин ветхозаветные армянские соседи. Все было очень чинно. Разговоры по большей части шли о величии армянской нации. О драматической истории армянского народа. Наконец хозяйка спросила:
– Не желаете ли по чашечке кофе?
Соломон Шапиро, желая быть изысканным, уточнил:
– Кофе по-турецки?
У хозяев вытянулись физиономии.
Изя Шапиро сказал про мою жену, возившуюся на кухне:
«И все-таки она вертится!…»
Звонит приятель Изе Шапиро:
– Слушай! У меня родился сын. Придумай имя – скромное, короткое, распространенное и запоминающееся.
Изя посоветовал:
– Назови его – Рекс.
Нью-Йорк. Магазин западногерманского кухонного и бытового оборудования. Продавщица с заметным немецким акцентом говорит моему другу Изе Шапиро:
– Рекомендую вот эти «гэс овенс» (газовые печки). В Мюнхине производятся отличные газовые печи.
– Знаю, слышал, – с невеселой улыбкой отозвался Изя Шапиро.
Мать говорила про величественного и одновременно беззащитного леву Халифа:
«Даже не верится, что еврей».
Лев Халиф – помесь тореадора с быком.
Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя, встретила ее очень радушно. Хозяин не появился.
– Где же Андрей?
– Сидит в чулане. В дубленке на голое тело.
– С чего это вдруг?
– Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появится машина – дубленку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят – русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит. А статьи в западных газетах будут начинаться так:
«Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу…»
Может, они даже сфотографируют его. Представляешь – бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега.
Какой-то американский литературный клуб пригласил Андрея Вознесенского. Тот читал стихи. Затем говорил о перестройке. Предваряя чуть ли не каждое стихотворение, указывал:
«Тут упоминается мой друг Аллен Гинсберг, который присутствует в этом зале!»
Или:
«Тут упоминается Артур Миллер, который здесь присутствует!»
Или:
«Тут упоминается Норман Мейлер, который сидит в задних рядах!»
Кончились стихи. Начался серьезный политический разговор. Вознесенский предложил – спрашивайте. Задавайте вопросы.
Все молчат. Вопросов не задают.
Тот снова предлагает – задавайте вопросы. Тишина. Наконец поднимается бледный американский юноша. Вознесенский с готовностью к нему поворачивается:
– Прошу вас. Задавайте любые, самые острые вопросы. Я вам отвечу честно, смело и подробно.
Юноша поправил очки и тихо спросил:
– Простите, где именно сидит Норман Мейлер?
Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц. Тот спрашивает:
– Ван оф ич? (Каждую по одной?)
Войнович говорит жене:
– Ирка, ты слышала? Он спросил: «Войнович?» Он меня узнал! Ты представляешь? Вот она популярность!
Молодой Андрей Седых употребил в газетной корреспонденции такой оборот:
«…Из храма вынесли огромный ПОРТРЕТ богородицы…»
Андрей Седых при встрече интересовался:
– Скажите, как поживает ваша жена? Она всегда такая бледная. Мы все за нее так переживаем. Как она?
Я отвечал:
– С тех пор, как вы ее уволили, она живет нормально.
Заболел старый писатель Родион Березов. Перенес тяжелую операцию. В русскоязычной газете появилось сообщение на эту тему. Заметка называлась:
«Состояние Родиона Березова».
Там же появилась информация:
«Случай на углу Бродвея и Четырнадцатой. Шестилетняя девочка, ехавшая на велосипеде СВАЛИЛАСЬ под мчавшийся автобус…»
В заметке чувствуется некоторое удовлетворение.
В той же газете:
«На юге Франции разбился пассажирский самолет. К СЧАСТЬЮ, из трехсот человек, летевших этим рейсом, погибло двенадцать!»
Рекламное объявление там же:
«За небольшие деньги имеете самое лучшее: аборт, противозачаточные таблетки, установление внематочной беременности!»
Траурное извещение:
«ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ кончина Гарри Либмана».
Знаменитый артист Борис Сичкин жил в русской гостинице «Пайн» около Монтиселло. Как-то мы встретились на берегу озера. Я сказал:
– Мы с женой хотели бы к вам заехать.
– Отлично. Когда?
– Сегодня вечером. Только как мы вас найдем?
– Что значит – как вы меня найдете? В чем проблема?
– Да ведь отель, – говорю, – большой.
Сичкин еще больше поразился:
– Это как прийти в Мавзолей и спросить: «Где здесь находится Владимир Ильич Ленин?»
Сичкин попал в автомобильную катастрофу. Оказался в госпитале. Там его навестил сын Эмиль. И вот они стали прощаться. Эмиль наклонился, чтобы поцеловать отца. Боря ощутил легкий запах спиртного. Он сказал:
– Эмиль, ты выпил. Я расстраиваюсь, когда ты пьешь.
Сын начал оправдываться:
– Папа, я выпил один бокал шампанского.
Боря тихим голосом спросил:
– Что же ты праздновал, сынок?
Едем как-то в машине: Сичкин, Фима Берзон, жена Берзона – Алиса и я. Берзон – лопоухий, маленький и злобный. Алиса говорит Сичкину:
– Ответьте мне, Боря, как это женщины соглашаются работать в публичных домах? Обслуживают всех без разбора. Ведь это так негигиенично! И никакого удовольствия.
Сичкин перебил ее:
– Думаешь они так уж стараются? Всем отдаются с душой? Ну, первый клиент еще, может быть, туда-сюда. А остальные у них там идут, как Фима Берзон!
Лет тридцать назад Евтушенко приехал в Америку. Поселился в гостинице. Сидит раз в холле, ждет кого-то. Видит, к дверям направляется очень знакомый старик: борода, измятые штаны, армейская рубашка.
Несколько секунд Евтушенко был в шоку. Затем он понял, что это Хемингуей. Кинулся за ним. Но Хемингуей успел сесть в поджидавшее его такси.
– Какая досада, – сказал Евтушенко швейцару, – ведь это был Хемингуей! А я не сразу узнал его!
Швейцар ответил деликатно:
– Не расстраивайтесь. Мистер Хемингуей тоже не сразу узнал вас.
Рассказывают, что на каком-то собрании, перед отъездом за границу, Евтушенко возмущался:
– Меня будут спрашивать о деле Буковского. Снова мне отдуваться? Снова говно хлебать?!
Юнна Мориц посоветовала из зала:
– Раз в жизни объяви голодовку…
Юнна Мориц в Грузии. Заказывает стакан вина. Там плавают мухи.
Юнна жалуется торговцу-грузину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
– Я – Израиль Шапиро!
– Что это значит? – удивился хозяин.
Братьев Шапиро пригласили на ужин ветхозаветные армянские соседи. Все было очень чинно. Разговоры по большей части шли о величии армянской нации. О драматической истории армянского народа. Наконец хозяйка спросила:
– Не желаете ли по чашечке кофе?
Соломон Шапиро, желая быть изысканным, уточнил:
– Кофе по-турецки?
У хозяев вытянулись физиономии.
Изя Шапиро сказал про мою жену, возившуюся на кухне:
«И все-таки она вертится!…»
Звонит приятель Изе Шапиро:
– Слушай! У меня родился сын. Придумай имя – скромное, короткое, распространенное и запоминающееся.
Изя посоветовал:
– Назови его – Рекс.
Нью-Йорк. Магазин западногерманского кухонного и бытового оборудования. Продавщица с заметным немецким акцентом говорит моему другу Изе Шапиро:
– Рекомендую вот эти «гэс овенс» (газовые печки). В Мюнхине производятся отличные газовые печи.
– Знаю, слышал, – с невеселой улыбкой отозвался Изя Шапиро.
Мать говорила про величественного и одновременно беззащитного леву Халифа:
«Даже не верится, что еврей».
Лев Халиф – помесь тореадора с быком.
Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя, встретила ее очень радушно. Хозяин не появился.
– Где же Андрей?
– Сидит в чулане. В дубленке на голое тело.
– С чего это вдруг?
– Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появится машина – дубленку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят – русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит. А статьи в западных газетах будут начинаться так:
«Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу…»
Может, они даже сфотографируют его. Представляешь – бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега.
Какой-то американский литературный клуб пригласил Андрея Вознесенского. Тот читал стихи. Затем говорил о перестройке. Предваряя чуть ли не каждое стихотворение, указывал:
«Тут упоминается мой друг Аллен Гинсберг, который присутствует в этом зале!»
Или:
«Тут упоминается Артур Миллер, который здесь присутствует!»
Или:
«Тут упоминается Норман Мейлер, который сидит в задних рядах!»
Кончились стихи. Начался серьезный политический разговор. Вознесенский предложил – спрашивайте. Задавайте вопросы.
Все молчат. Вопросов не задают.
Тот снова предлагает – задавайте вопросы. Тишина. Наконец поднимается бледный американский юноша. Вознесенский с готовностью к нему поворачивается:
– Прошу вас. Задавайте любые, самые острые вопросы. Я вам отвечу честно, смело и подробно.
Юноша поправил очки и тихо спросил:
– Простите, где именно сидит Норман Мейлер?
Приехал из Германии Войнович. Поселился в гостинице на Бродвее. Понадобилось ему сделать копии. Зашли они с женой в специальную контору. Протянули копировщику несколько страниц. Тот спрашивает:
– Ван оф ич? (Каждую по одной?)
Войнович говорит жене:
– Ирка, ты слышала? Он спросил: «Войнович?» Он меня узнал! Ты представляешь? Вот она популярность!
Молодой Андрей Седых употребил в газетной корреспонденции такой оборот:
«…Из храма вынесли огромный ПОРТРЕТ богородицы…»
Андрей Седых при встрече интересовался:
– Скажите, как поживает ваша жена? Она всегда такая бледная. Мы все за нее так переживаем. Как она?
Я отвечал:
– С тех пор, как вы ее уволили, она живет нормально.
Заболел старый писатель Родион Березов. Перенес тяжелую операцию. В русскоязычной газете появилось сообщение на эту тему. Заметка называлась:
«Состояние Родиона Березова».
Там же появилась информация:
«Случай на углу Бродвея и Четырнадцатой. Шестилетняя девочка, ехавшая на велосипеде СВАЛИЛАСЬ под мчавшийся автобус…»
В заметке чувствуется некоторое удовлетворение.
В той же газете:
«На юге Франции разбился пассажирский самолет. К СЧАСТЬЮ, из трехсот человек, летевших этим рейсом, погибло двенадцать!»
Рекламное объявление там же:
«За небольшие деньги имеете самое лучшее: аборт, противозачаточные таблетки, установление внематочной беременности!»
Траурное извещение:
«ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ кончина Гарри Либмана».
Знаменитый артист Борис Сичкин жил в русской гостинице «Пайн» около Монтиселло. Как-то мы встретились на берегу озера. Я сказал:
– Мы с женой хотели бы к вам заехать.
– Отлично. Когда?
– Сегодня вечером. Только как мы вас найдем?
– Что значит – как вы меня найдете? В чем проблема?
– Да ведь отель, – говорю, – большой.
Сичкин еще больше поразился:
– Это как прийти в Мавзолей и спросить: «Где здесь находится Владимир Ильич Ленин?»
Сичкин попал в автомобильную катастрофу. Оказался в госпитале. Там его навестил сын Эмиль. И вот они стали прощаться. Эмиль наклонился, чтобы поцеловать отца. Боря ощутил легкий запах спиртного. Он сказал:
– Эмиль, ты выпил. Я расстраиваюсь, когда ты пьешь.
Сын начал оправдываться:
– Папа, я выпил один бокал шампанского.
Боря тихим голосом спросил:
– Что же ты праздновал, сынок?
Едем как-то в машине: Сичкин, Фима Берзон, жена Берзона – Алиса и я. Берзон – лопоухий, маленький и злобный. Алиса говорит Сичкину:
– Ответьте мне, Боря, как это женщины соглашаются работать в публичных домах? Обслуживают всех без разбора. Ведь это так негигиенично! И никакого удовольствия.
Сичкин перебил ее:
– Думаешь они так уж стараются? Всем отдаются с душой? Ну, первый клиент еще, может быть, туда-сюда. А остальные у них там идут, как Фима Берзон!
Лет тридцать назад Евтушенко приехал в Америку. Поселился в гостинице. Сидит раз в холле, ждет кого-то. Видит, к дверям направляется очень знакомый старик: борода, измятые штаны, армейская рубашка.
Несколько секунд Евтушенко был в шоку. Затем он понял, что это Хемингуей. Кинулся за ним. Но Хемингуей успел сесть в поджидавшее его такси.
– Какая досада, – сказал Евтушенко швейцару, – ведь это был Хемингуей! А я не сразу узнал его!
Швейцар ответил деликатно:
– Не расстраивайтесь. Мистер Хемингуей тоже не сразу узнал вас.
Рассказывают, что на каком-то собрании, перед отъездом за границу, Евтушенко возмущался:
– Меня будут спрашивать о деле Буковского. Снова мне отдуваться? Снова говно хлебать?!
Юнна Мориц посоветовала из зала:
– Раз в жизни объяви голодовку…
Юнна Мориц в Грузии. Заказывает стакан вина. Там плавают мухи.
Юнна жалуется торговцу-грузину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12