Во время светских разговоров папа много говорит о всяких пустяках, в основном о спорте, машинах, спортивных машинах и погоде.
Он говорит так много, что создается впечатление, будто он очень открытый человек и стремится поговорить обо всем на свете. Это приводит гостей в соответствующее настроение, созданию которого способствует то, что папа называет «универсальной смазкой», — алкоголь. Конечно, никто никогда не замечает, что папа всегда пьет только сельтерскую воду. Он не любит алкоголь; говорит, что алкоголь затуманивает сознание. Папа любит держать свое сознание очень ясным.
Когда мы с Энди были младше, мама кормила нас ужином до приезда гостей. Потом, когда приходили гости и видели, какие мы большие (хотя Энди на самом деле козявка), мы поднимались в свои комнаты и проводили там остаток вечера. Теперь, когда мы стали старше, нам разрешают ужинать с гостями, что бывает довольно скучным. Но я думаю, папа огорчился бы, если бы я сказала, что хочу поужинать до приезда гостей и провести вечер за чтением в своей комнате.
К тому времени, когда все приступили к ужину, раз или два выпили, папа закидывает такую удочку: «Я не знаю, все это мне чертовски непонятно, сенатор (или генерал), и я бы действительно хотел услышать ваше мнение об этом». Это практически все, что им надо. Они срываются и несутся, болтают, делая паузы только для того, чтобы похвалить мамину курицу в вине или великолепную телятину, а потом возвращаются к Рузвельту, Гитлеру, Черчиллю и Муссолини.
После десерта, кофе, сигар и бренди мама и папа, как два маленьких буксира, тащат своих раздутых гостей к передней двери, где папе неизменно приходится говорить: «Вот ваше пальто и шляпа, куда же вы торопитесь».
Завтра вечером на ужин придет один изоляционист. Я об этом знаю, потому что мама готовит мясной рулет, пюре и яблочный пирог. Мама говорит, что изоляционисты настолько любят все американское, что все это съедают с каждым приемом пищи, хотя мне сложно этому поверить. (Иногда не знаешь, верить или не верить некоторым вещам, которые говорит мама. Папа говорит, что у нее очень сухое чувство юмора, я думаю, такое же сухое, как мартини.) Даже если человек изоляционист, ему надоест каждый раз есть мясной рулет, пюре и яблочный пирог.
Мама говорит, что изоляционисты живут в придуманном мире и что они могут обманывать себя, но не обманут ее. Особенно она ненавидит Чарлза Линдберга, хотя весь остальной мир его любит. Мама называет его Королем Изоляционистов и говорит, что только потому, что он знает, как управлять самолетом, все прислушиваются к его словам. Мама считает, что, если бы у него не было такой обманчивой мальчишеской улыбки, никто бы особенно не интересовался его мнением.
Она называет его не Одиноким Орлом, а Одиноким Страусом, потому что так его зовет Уолтер Уинчелл, ее любимый радиокомментатор. (Мама почти не пропускает его передач. Мне нравится, как они начинаются: «Добрый вечер, мистер и миссис Северная Америка и все корабли в море».) Линдберг пытается убедить всех, что мы не должны ввязываться в войну в Европе, это касается только Англии, Франции, Германии и России. Линдберг говорит, что это их война, а не наша. Нам не нужно волноваться, потому что нас защищает гигантский Атлантический океан, как ров с водой, который окружает замок. И мама называет его Королем Изоляционистов, потому что он ведет себя так, как будто он король, а Соединенные Штаты — его замок. Мама думает, что когда-нибудь он захочет стать президентом.
Она считает, что все, что говорит Линдберг, это полная чепуха.
Я точно не знаю, что думает папа, хотя он знает достаточно, чтобы не говорить маме ничего хорошего о Линдберге. В последнее время он выглядит все более озабоченным и все чаще и чаще говорит о «мрачном состоянии мира», «сгущающихся на горизонте тучах» и о том, что «они не оставляют нам выбора».
Посмотрим, проделает ли завтра вечером мама свой трюк «атака обжигающим супом». Если маме кто-то не нравится, она нагревает его тарелку с супом примерно до миллиарда градусов по Фаренгейту. Потом, когда он пробует первую ложку, она ждет, когда он содрогнется от боли, и говорит (самым искренним голосом): «Надеюсь, суп у всех достаточно горячий», — при этом старательно избегая смотреть на свою жертву.
Воскресенье, 26 октября 1941 года
Вашингтон, округ Колумбия
После ужина мама и папа начали спорить, что редко случается. Обычно они не спорят; я не говорю, что они никогда не спорят, но это бывает редко, и когда бывает, то происходит ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ. Они даже не повышают голос, поэтому невозможно услышать, что они говорят, даже если приложить стакан к стене. (Честно говоря, я думаю, что это пустая трата времени. От этого только уши краснеют.)
Спор начался, когда мы с папой помогали убирать десертные блюда, кофейные чашки и пепельницы из столовой. (Энди невероятно ленив и никогда не помогает, потому что он мальчик, и он уже поднялся в свою комнату.)
Папа всегда помогает маме убирать посуду, даже вытирать ее и складывать на место. (Он не любит мыть посуду, потому что от этого на его пальцах появляются морщины и ему трудно печатать статьи. Когда он об этом говорит, мама называет его Мистер «Ищу и Стучу».)
Я здорово умею подслушивать. В школе я постоянно подслушиваю разговоры учителей. Главное — где и как встать. Нельзя стоять лицом к лицу и даже спиной к спине (слишком очевидно). Нужно просто встать как бы боком и в сторонке. Достаточно далеко, чтобы они не заметили, что я рядом, но достаточно близко, чтобы слышать разговор. Необязательно подходить так близко, чтобы слышать каждое отдельное слово. Главное — не жадничать.
В этом споре забавным было то, что из столовой в кухню ведет дверь, и, когда папа нес тарелки в кухню, я слышала его до тех пор, пока он не скрывался за дверью; потом, когда он выходил, я слышала его и маму до тех пор, пока дверь не закрывалась; после этого я слышала только его слова и не слышала маминых, поэтому не могла как следует разобрать всего, но поняла большую часть.
Среди гостей на ужине был сенатор Грязная Грязь. (Это не настоящее имя — никогда не могла запомнить его настоящего имени, — просто так его называет папа. Папа говорит, что он «самая настоящая грязная грязь». Я называю его жену миссис Мышь, потому что она такая крошечная и никогда не говорит ни слова. Боже, как много духов она на себя выливает. Звук она издает только в одном случае, когда хочет, чтобы ее мартини «освежили», как она это называет. Мама говорит, что недавно миссис Мышь оправилась от полного нервного срыва. Хотела бы я на нее посмотреть до того, как она от него оправилась.)
Мама разозлилась, потому что папа ничего не ответил сенатору Грязная Грязь. Сенатор Грязная Грязь — изоляционист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19