Моника! Какое, право, парфюмерное имя! Так и пахнет аристократией!
Приветливый мужчина. А вас как зовут, товарищ?
Старая дева. Меня? Иолантой, если угодно! Хотя это и не имеет никакого отношения к делу.
………………………………………………………………
Моника (со смехом.)В конечном итоге я провалилась. Из-за своего имени. Но, по правде говоря, я даже обрадовалась: мне было бы жаль оставить свой класс, да и не испытывала я никакого желания быть директором. Побежали дни, месяцы, годы – тихие, однообразные. «Герои Фив» снова канули в Лету. Слышала, что Бела стал профессором в университете, читала несколько его статей. Но встретиться с ним мне не доводилось. А затем… знаете, как это часто бывает, – встреча за встречей. Будапешт, такой огромный, иногда становится тесным!
Музыка. Лейтмотив – романс на народные темы, затем примешивается военный марш.
………………………………………………………………
Бела. Моника, вы? Сколько лет, сколько зим!
Моника. Да, давненько мы не виделись! Но я-то хоть слышала о вас!
Бела. Как хорошо, что мы встретились! Я сегодня провожу диспут в «Клубе Петефи». Придете?
Шум улицы – угол Бульварного кольца и проспекта Ракоци. Газетчик кричит: «Литературная газета»! «Иродалми уйшаг»!
Моника. А что, интересно будет?
Бела. Вы отстали от жизни! Все дискуссии в «Клубе Петефи» интересны. А сегодняшняя – в особенности. Лаци тоже придет! Вы, конечно, знаете, что его реабилитировали, повысили в звании. Сейчас он работает в Министерстве обороны. Он явится к нам как жертва мерзости и морального разложения, которое есть у нас в стране и с которым мы все боремся. Подождите минутку, вон там телефон-автомат. Я должен еще раз позвонить ему, потому что он не точно обещал. Между тем он – коронный номер нашей сегодняшней дискуссии. (Набирает номер.)Это я, Бела! Ну как? Придешь сегодня вечером?
Голос в телефонной трубке. Уволь меня, Бела. У меня уйма дел!
Бела. Ну что ты, «Пасло! Сядешь в машину и приедешь. В любое время в течение всего вечера. Побудешь минут десять и уедешь.
Голос в трубке. Нет, не хочу, Бела. Откровенно скажу тебе, я не любитель подобных вещей.
Бела. Но люди хотят тебя видеть, Лаци! Вызывать тебя станут! Такую теплую встречу тебе устроят!
Голос в трубке. Боюсь я, Бела, что эта «теплая встреча» может обернуться против меня же самого!
Бела. Да, что-то и на похоронах Райка я тебя не видел.
Голос в трубке. Я был в отъезде. Но я слышал, что вместо меня на похороны пришло десять тысяч таких, кого бедный Райк при жизни ни за что не пожелал бы видеть рядом с собой. Ведь, умирая, он крикнул: «Да здравствует партия!»
Бела. «Ласло, ты не веришь в народ!
Голос в трубке. Верю. Но боюсь, что народ утратит своего вождя – нашу партию – и тогда…
Бела. Ты говоришь, будто какой-то сектант. Не понимаю тебя. Ведь ты же никогда не страдал левачеством!
Голос в трубке. Бела! Всякий считает левачеством то, от чего он сам бросается вправо. Будь осторожен!
Бела. Ласло, с самого сорок пятого года атмосфера в стране не была так накалена. Если мы выступим сейчас, за нами пойдут десятки тысяч, даже сотни тысяч людей! А ты…
Голос в трубке (перебивая Белу.)А ты уверен, что с тобой пойдут те, кого ты действительно хотел бы видеть рядом? И уверен ли, что сумеешь повести тех, которые пойдут за тобой? Понимаешь ли ты сам, с каким огнем затеваешь игру? {Кладет телефонную трубку.)
Моника. Приедет?
Бела. Нет, но… может быть, так даже лучше.
………………………………………………………………
Моника. Странно выглядят аудитории университета в такие необычные дни. Набитые до отказа, они словно делаются больше. Схемы, начерченные мелом на досках, распиханные по углам лабораторные принадлежности будто сами диву даются – до чего же они здесь некстати!.. Бела выступал с речью.
Бела. Мы надеялись, что сегодня сможем приветствовать здесь нашего друга, который был не только свидетелем, но – на протяжении многих лет – и жертвой политики, которая означала бесправие, унижение человеческого достоинства и подавления демократии. Он был моим лучшим другом, моим однокурсником. Его трагедия помогла мне по-настоящему понять, что, собственно, произошло в нашей стране. Нам нужен новый воздух, новая атмосфера… Такой воздух и такая атмосфера…
Голос Белы замирает, удаляясь.
………………………………………………………………
Моника. Двадцать третьего октября Бела и его друзья вышли на улицу во главе демонстрации. Я тоже была в людской толпе. Ученики моей школы отправились митинговать, и с ними вместе, охваченная противоречивыми чувствами и сомнениями, пошла я. Возле памятника генералу Бему я встретила Андраша.
………………………………………………………………
Андраш (весело.)Как? Чтобы я и вдруг не пришел? Ну уж нет. Марш Кошута, герб Кошута! Вся Обуда собралась здесь. А это вот моя школа, видишь? Посмотри, как браво они стоят. Сразу видно – моя школа!
………………………………………………………………
Моника. Он был очень весел, но воодушевление его быстро испарилось. Речь оратора все время прерывалась выкриками из толпы. Кто-то позволил себе грубые выходки против красной звезды на здании парламента.
………………………………………………………………
Андраш. Скоты!.. Ты меня извини, но… Чем им помешала красная звезда? Красная звезда и для нас не какая-нибудь чужая эмблема. Что они, с ума спятили, что ли? Или, может быть, им нилашистская свастика больше по душе?
………………………………………………………………
Моника. Вокруг нас все чаще и чаще раздавались хулиганские и антисемитские выкрики…
………………………………………………………………
Андраш. Ну, что я сказал? Я, правда, мало что понимаю в высокой политике, но мне, Моника, все это не нравится. Я советую тебе, уводи-ка и ты отсюда своих учеников. (Кричит.)Ребята! Кругом! Направление на Обуду, шагом марш!
………………………………………………………………
Моника. Мы пробирались сквозь толпу, затем через мост, в Пешт… Но когда я добралась до проспекта Ракоци, возле Дома радио уже гремели винтовочные выстрелы и пулеметные очереди. Я бродила по улицам и не знала, что происходит: я сошла с ума или все остальные? Как с цепи сорвались… И я снова брела по улицам и думала: «Ничего, страсти улягутся, завтра утром мы начнем, как обычно, занятия, работу». Но не тут-то было: наутро в городе царил хаос, повсюду выбитые окна, перевернутые трамваи, суровые, поросшие щетиной, вооруженные люди… Разве это мой город, мой народ?… Пьяные дни, сумасшедшие ночи. Я лежала в постели и вслушивалась в пулеметный лай, доносившийся со всех сторон. Сон приходил с большим трудом… Как-то на рассвете меня разбудил резкий звонок. Полусонная, я подошла к двери. На пороге стоял Ласло, рядом с ним маленький мальчик.
………………………………………………………………
Ласло (торопливым шепотом.)Моника, я привел к вам своего сынишку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Приветливый мужчина. А вас как зовут, товарищ?
Старая дева. Меня? Иолантой, если угодно! Хотя это и не имеет никакого отношения к делу.
………………………………………………………………
Моника (со смехом.)В конечном итоге я провалилась. Из-за своего имени. Но, по правде говоря, я даже обрадовалась: мне было бы жаль оставить свой класс, да и не испытывала я никакого желания быть директором. Побежали дни, месяцы, годы – тихие, однообразные. «Герои Фив» снова канули в Лету. Слышала, что Бела стал профессором в университете, читала несколько его статей. Но встретиться с ним мне не доводилось. А затем… знаете, как это часто бывает, – встреча за встречей. Будапешт, такой огромный, иногда становится тесным!
Музыка. Лейтмотив – романс на народные темы, затем примешивается военный марш.
………………………………………………………………
Бела. Моника, вы? Сколько лет, сколько зим!
Моника. Да, давненько мы не виделись! Но я-то хоть слышала о вас!
Бела. Как хорошо, что мы встретились! Я сегодня провожу диспут в «Клубе Петефи». Придете?
Шум улицы – угол Бульварного кольца и проспекта Ракоци. Газетчик кричит: «Литературная газета»! «Иродалми уйшаг»!
Моника. А что, интересно будет?
Бела. Вы отстали от жизни! Все дискуссии в «Клубе Петефи» интересны. А сегодняшняя – в особенности. Лаци тоже придет! Вы, конечно, знаете, что его реабилитировали, повысили в звании. Сейчас он работает в Министерстве обороны. Он явится к нам как жертва мерзости и морального разложения, которое есть у нас в стране и с которым мы все боремся. Подождите минутку, вон там телефон-автомат. Я должен еще раз позвонить ему, потому что он не точно обещал. Между тем он – коронный номер нашей сегодняшней дискуссии. (Набирает номер.)Это я, Бела! Ну как? Придешь сегодня вечером?
Голос в телефонной трубке. Уволь меня, Бела. У меня уйма дел!
Бела. Ну что ты, «Пасло! Сядешь в машину и приедешь. В любое время в течение всего вечера. Побудешь минут десять и уедешь.
Голос в трубке. Нет, не хочу, Бела. Откровенно скажу тебе, я не любитель подобных вещей.
Бела. Но люди хотят тебя видеть, Лаци! Вызывать тебя станут! Такую теплую встречу тебе устроят!
Голос в трубке. Боюсь я, Бела, что эта «теплая встреча» может обернуться против меня же самого!
Бела. Да, что-то и на похоронах Райка я тебя не видел.
Голос в трубке. Я был в отъезде. Но я слышал, что вместо меня на похороны пришло десять тысяч таких, кого бедный Райк при жизни ни за что не пожелал бы видеть рядом с собой. Ведь, умирая, он крикнул: «Да здравствует партия!»
Бела. «Ласло, ты не веришь в народ!
Голос в трубке. Верю. Но боюсь, что народ утратит своего вождя – нашу партию – и тогда…
Бела. Ты говоришь, будто какой-то сектант. Не понимаю тебя. Ведь ты же никогда не страдал левачеством!
Голос в трубке. Бела! Всякий считает левачеством то, от чего он сам бросается вправо. Будь осторожен!
Бела. Ласло, с самого сорок пятого года атмосфера в стране не была так накалена. Если мы выступим сейчас, за нами пойдут десятки тысяч, даже сотни тысяч людей! А ты…
Голос в трубке (перебивая Белу.)А ты уверен, что с тобой пойдут те, кого ты действительно хотел бы видеть рядом? И уверен ли, что сумеешь повести тех, которые пойдут за тобой? Понимаешь ли ты сам, с каким огнем затеваешь игру? {Кладет телефонную трубку.)
Моника. Приедет?
Бела. Нет, но… может быть, так даже лучше.
………………………………………………………………
Моника. Странно выглядят аудитории университета в такие необычные дни. Набитые до отказа, они словно делаются больше. Схемы, начерченные мелом на досках, распиханные по углам лабораторные принадлежности будто сами диву даются – до чего же они здесь некстати!.. Бела выступал с речью.
Бела. Мы надеялись, что сегодня сможем приветствовать здесь нашего друга, который был не только свидетелем, но – на протяжении многих лет – и жертвой политики, которая означала бесправие, унижение человеческого достоинства и подавления демократии. Он был моим лучшим другом, моим однокурсником. Его трагедия помогла мне по-настоящему понять, что, собственно, произошло в нашей стране. Нам нужен новый воздух, новая атмосфера… Такой воздух и такая атмосфера…
Голос Белы замирает, удаляясь.
………………………………………………………………
Моника. Двадцать третьего октября Бела и его друзья вышли на улицу во главе демонстрации. Я тоже была в людской толпе. Ученики моей школы отправились митинговать, и с ними вместе, охваченная противоречивыми чувствами и сомнениями, пошла я. Возле памятника генералу Бему я встретила Андраша.
………………………………………………………………
Андраш (весело.)Как? Чтобы я и вдруг не пришел? Ну уж нет. Марш Кошута, герб Кошута! Вся Обуда собралась здесь. А это вот моя школа, видишь? Посмотри, как браво они стоят. Сразу видно – моя школа!
………………………………………………………………
Моника. Он был очень весел, но воодушевление его быстро испарилось. Речь оратора все время прерывалась выкриками из толпы. Кто-то позволил себе грубые выходки против красной звезды на здании парламента.
………………………………………………………………
Андраш. Скоты!.. Ты меня извини, но… Чем им помешала красная звезда? Красная звезда и для нас не какая-нибудь чужая эмблема. Что они, с ума спятили, что ли? Или, может быть, им нилашистская свастика больше по душе?
………………………………………………………………
Моника. Вокруг нас все чаще и чаще раздавались хулиганские и антисемитские выкрики…
………………………………………………………………
Андраш. Ну, что я сказал? Я, правда, мало что понимаю в высокой политике, но мне, Моника, все это не нравится. Я советую тебе, уводи-ка и ты отсюда своих учеников. (Кричит.)Ребята! Кругом! Направление на Обуду, шагом марш!
………………………………………………………………
Моника. Мы пробирались сквозь толпу, затем через мост, в Пешт… Но когда я добралась до проспекта Ракоци, возле Дома радио уже гремели винтовочные выстрелы и пулеметные очереди. Я бродила по улицам и не знала, что происходит: я сошла с ума или все остальные? Как с цепи сорвались… И я снова брела по улицам и думала: «Ничего, страсти улягутся, завтра утром мы начнем, как обычно, занятия, работу». Но не тут-то было: наутро в городе царил хаос, повсюду выбитые окна, перевернутые трамваи, суровые, поросшие щетиной, вооруженные люди… Разве это мой город, мой народ?… Пьяные дни, сумасшедшие ночи. Я лежала в постели и вслушивалась в пулеметный лай, доносившийся со всех сторон. Сон приходил с большим трудом… Как-то на рассвете меня разбудил резкий звонок. Полусонная, я подошла к двери. На пороге стоял Ласло, рядом с ним маленький мальчик.
………………………………………………………………
Ласло (торопливым шепотом.)Моника, я привел к вам своего сынишку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15