Они предложили ему вместе работать в новом комитете. И Отто принял это к сведению, не удивившись и не растрогавшись. Так и должно быть. Жюльяр же, который уже заручился обещанием министра на этот счет, спрятал свою растроганность в очередном bon mot: «Ничто не меняется, кроме орфографии. Кое-кто считал, что возможно такое: Селени contra Жюльяр, потом – Жюльяр contra Селени. Теперь все узнают новый вариант: Селени, Контра, Жюльяр». И принес бутылку «Шатенеф дю Пап».
Позже Отто уже знал, что с ним. Судьба и медики были к нему благосклонны, мучился он недолго. То есть недолго применительно к лейкемии. Так что время, чтобы поразмыслить над жизнью, у него было.
Над своей жизнью, которая на этой ступени перехода к безличному состоянию, пожалуй, утрачивает право на притяжательное местоимение. И становится просто жизнью. Или даже – Жизнью.
Жизнью, которой на его долю выпало тридцать девять лет. Гете – восемьдесят три. А Шенгерцу – только тридцать семь. Святой Маргарите – двадцать девять, Петефи и Китсу – неполных двадцать семь.
То есть каждому достается не так уж много жизни.
И никто не знает, принадлежит ли ему завтрашний день. R.I.P.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16