Бесстыжев поднялся и стал, прочно поставив ноги в подбитых толстых валенках.
- По-ли-ци-я! - пренебрежительно вытянул Полезнов, но, покачав головой, добавил: - А хотя бы полиция, кто же ей на меня донесет, полиции?
- Как это "кто донесет"?.. Вот мне же ты говорил это, я, стало быть, должен и донести уряднику - вот какое дело!.. О-очень это серьезное дело, а не то чтобы шутки!
Бесстыжев и говорил это серьезно. Он еще глубже запрятал свою бороду и застегнул над нею верхнюю пуговицу пиджака.
- Т-ты... с урядником?! - запальчиво крикнул Полезнов, поднимаясь. Угрожать вздумал?.. Ты мне... не насчет урядника, а насчет овса говори, понял?
- На-счет ов-са?.. Что я тебе насчет овса могу? Ну?
Бесстыжев напружинился сразу и стал по-бычьи.
- Я тебе двенадцать тысяч дал? - понизил голос Полезнов.
- Ког-да это да-ал? - удивленно вытянул Бесстыжев.
- Та-ак! - вытянул и Полезнов и тихо присвистнул.
- Не свисти у меня в горнице, невежа, - у меня иконы висят! прикрикнул Бесстыжев и сжал кулаки.
Полезнов хотел было кинуться на бородача, чтобы смять его сразу, хотя он знал, что в прошлом Бесстыжев - теперь его однолеток - был не в одном только Бологом известен как кулачный боец и что так же вот, как теперь, прятал он перед боем свою бурую бороду за борт пиджака, и нос ему изуродовали на кулачках, - но его остановил густой, хоть и негромкий, кашель за дверью, косматый кашель какого-нибудь дюжего грузчика, и вместо того чтобы кинуться драться, Полезнов повернулся к висевшей на гвозде своей шубе и начал одеваться, спеша.
- Та-ак-с! - закончил он, выходя.
- Этак-с! - с издевочкой перекрыл его Бесстыжев, провожая.
Когда Иван Ионыч шел по тем же сугробам к своему дому, он оглядывался по сторонам несколько пристукнуто, ошарашенно и даже о самогоне бесстыжевском думал: не отрава ли в нем? Студень тоже стоял где-то совсем близко, около глотки.
Встретился дурачок Митя, страдавший виттовой пляской. Обычно он протягивал к нему бесноватую руку: "Куп-пец, да-ай!" Теперь только глянул на него как-то даже и не глазами - их не было заметно, - а черным оскаленным ртом и прошел отвернувшись. Шел он широким, падающим вперед, загребающим снег шагом. Полезнов думал о нем: "Сейчас брякнется!" Но он не падал. Был он из первых солдат, брошенных на фронт в эту войну, и серела-желтела на нем шинель, снизу оборванная собаками.
Прошли мимо двое мальчишек с озера, от проруби, где успели уже наловить по кукану окуньков и подлещиков блесною, но ни один не сказал ему: "Купец, купи!", только глянули хмуро.
Он все равно не купил бы - на что ему теперь были подлещики? Но все-таки и это обидело.
Когда же он подходил к дому, нянька только что вышла гулять с двумя девочками - Катей и Лизой. Девочки были одинаково укутаны в синие вязаные платки, а нянька в серую степенную шаль - его подарок.
Почему-то испугавшись вдруг, чтобы дети с визгом, как всегда, не побежали ему навстречу, а может быть, подумав и так, что не побегут они к нему сегодня, - очень туманно было в голове, - Иван Ионыч за поднявшейся поземкой свернул в переулок, а оттуда выбрался на озеро и прямиком, как ехал вчера, пошел к вокзалу.
От большой ходьбы стало ему жарко в тяжелой шубе, он ее распахнул, а в толпе встречных ребят-подростков какой-то белоглазый озорно крикнул осклабясь:
- Гляди! Купец шубу вывернуть хочет!
И тюкнул. И все за ним начали тюкать разноголосо, и даже один захрюкал по-свиному... Пришлось поневоле ускорить шаг, так что на вокзал пришел он в большой испарине. Наткнувшись там на знакомого весовщика Тимофея Акимыча, он сказал ему с первого слова зло и хрипуче:
- До чего же сильно испортился народ, страсть!
И так при этом смотрел он на весовщика строго и осуждающе, что Тимофей Акимыч почесал ключом за ухом и отозвался прищурясь:
- Протух?.. По такой погоде мудреного чуть.
- Ты об чем? - зло спросил Полезнов.
- Об народе... Как он из мяса состоит, легким манером мог он испортиться...
- Однако пятнадцать градусов, - кивнул на красовавшийся тут же градусник Полезнов, но весовщик ответил загадочно:
- Зато на фронте вот уж третью зиму жара!
Катили тачки носильщики, сморкаясь в фартуки. Прошел огромный старый жандарм, лязгая шпорами по асфальту, и, увидя его, Полезнов, сам не зная почему, начал застегивать шубу.
От помощника начальника станции узнал он, что поезд на Петроград идет с опозданием на шесть часов.
ГЛАВА ПЯТАЯ
У Полезнова было, кроме Бесстыжева, еще двое подручных: один орудовал к московской стороне от Бологого, другой к рыбинской (Бесстыжев же в сторону Валдая). Обычно в каждый свой приезд домой Полезнов налаживал с ними связь. И теперь также, увидев на путях поезд, который минут через десять должен был идти на Рыбинск, он с деловой поспешностью послал носильщика за билетом до станции Максатиха.
Нужно было двигаться, чтобы не думать о жене, о Сеньке, о девочках своих, которых он видел сегодня с нянькой, и о двух младших мальчиках, которых не видел и не хотел видеть. Когда по-деловому застучали колеса поезда, он даже чуть усмехнулся про себя, вспоминая Бесстыжева. Ему представилось, как, расчесав знаменитую на весь уезд бороду, придет Бесстыжев к нему в новой синей поддевке просить прощенья и будет сваливать все на самогон... А он не простит.
Поезд, на котором он ехал, шел бодро, как нужно, и правильно, по расписанию; это заставляло думать и о Петрограде: вошел в расписание... а не вошел сегодня, так завтра наверно войдет.
На всякий случай он спросил своего соседа в чиновничьей фуражке, читавшего как раз "Новое время":
- Ну что там пишут насчет Петербурга?
- Пе-тер-бур-га больше на свете нет, как известно, а есть Петроград! наставительно ответил чиновник, хотя был, должно быть, вдвое моложе Полезнова, с черными тонкими усиками, закрученными колечком. Но тут же улыбнулся добродушно и добавил:
- Демонстрации как будто были... Ничего, пустяки.
Потом присмотрелся к Полезнову очень внимательно, не переставая улыбаться, а закончил совсем неожиданно:
- Вы - исконный русский дворянин, да?.. И в гербе у вас какая-нибудь этак медвежья лапа... Так?.. Я угадал?
- Гм... - поднял брови Полезнов, удивясь угрюмо. - Что я - посконный мужик, это так, а до дворянина мне еще довольно далеко!
- Однако... надежды не теряете?.. Угу... Все-таки... да... большая прочность в лице... Этакое что-то русско-медвежье... Ничего, вы не обижайтесь...
- А львиного ничего во мне нет? - угрюмо спросил Иван Ионыч.
- Ма-ло-ва-то!.. Да... Сейчас я буду угадывать дальше.
- Очень мне это нужно! - сердито крякнул Полезнов. - Я ведь не угадываю, что вы-то за птица!
- Однако же неожиданно и вы угадали! - оживился и повеселел еще более чиновник. - Я действительно птица!.. Моя фамилия - Воробьев!..
И при этом для большей учтивости он даже привстал немного, будто рекомендуясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18