У самого входа находился особый стол, на котором выставлялись изделия мастерской, а в глубине было множество полочек, маленький горн, в котором сейчас не горел огонь, и верстаки; за одним из них, хмуро сдвинув брови, трудился сын хозяина над оправой для дымчатого мохового агата.
Однако, как ни был он занят мыслями о несчастьях, постигших его семью, пальцы его проворно управлялись с миниатюрными орудиями его тонкого ремесла. Работник Аурифаберов сидел возле горна и взвешивал на весах маленькие пластинки серебра. Какой крепко сбитый здоровяк этот Йестин! На вид ему, кажется, лет двадцать семь — двадцать восемь. Взгляд Кадфаэля упал на склоненную голову с густой шапкой коротко подстриженных прямых черных волос. Но вот Йестин обернулся, услышав, что кто-то вошел, и тогда открылось широкое, костистое, смугловатое лицо с густыми бровями и глубокими глазницами — лицо истого валлийца. Подобродушнее, чем у его хозяина, однако не такое смазливое.
Завидя Кадфаэля, Даниэль отложил в сторону инструменты.
— Вы осмотрели обоих? Ну, что вы о них скажете?
— На этот раз оба отделались сравнительно легко, — ответил Кадфаэль. — За мастером Уолтером наблюдает его врач, который полагает, что его жизнь совершенно вне опасности, только память пока еще не вернулась. Госпожа Джулиана оправилась от удара, но любое новое потрясение может стать для нее смертельным, что и неудивительно. Немногие доживают до такого возраста.
Судя по выражению лица молодого человека, он, кажется, подумал про себя, что лучше бы и не доживали. Но как бы то ни было, он знал, что был бабушкиным любимчиком, и при случае пользовался ее слабостью. Возможно, он по-своему даже любил ее, настолько, насколько нетерпеливая молодость может любить сварливую старость. Кажется, этот юноша не был бесчувственным от природы, а только слишком избалованным. Сынки из купеческого сословия иной раз вырастают такими же негодниками, как наследники баронского рода, — и тех, и других портит их привилегированное положение.
В дальнем углу мастерской стоял опустошенный грабителем кованый сундук Уолтера — большущий, опоясанный железными полосами ящик, надежно прикрепленный болтами к полу и к стене. Желая, чтобы любой представитель аббатства, давшего приют злодею, хорошенько проникся чудовищностью совершенного преступления, Даниэль отомкнул двойные замки, откинул крышку и показал, что осталось внутри, — там лежало несколько тяжелых блюд из серебра, слишком громоздких, поэтому вор решил не связываться с такой тяжестью.
Все, что он рассказал и готов был неустанно повторять всякому, кто соглашался слушать его историю, полностью совпадало с рассказом Сюзанны. Йестин, к которому Даниэль после каждой фразы своей печальной повести оборачивался а подтверждением, только торжественно кивал, наклоняя черноволосую голову и давая понять, что согласен с каждым словом.
— Так вы все уверены, что виновен именно жонглер? — спросил Кадфаэль. — Ни у кого нет мысли, что кто-то другой мог быть вором? Про мастера Уолтера известно, что он богат. Мог ли нездешний человек знать о размерах его богатства? Мне кажется, что у нас в городе найдутся люди, которые способны позавидовать чужому достатку.
— Да уж, что верно, то верно, — хмуро согласился Даниэль, — Один такой живет как раз поблизости — только через двор перейти. Я бы и сам на него подумал, да он был у меня все время на глазах. А раз так, то что тут говорить! По-моему, он-то как раз первый и заявил, что надо ловить жонглера.
— Как? Неужели вы про вашего жильца, замочного мастера? Безобиднейший человек, как мне казалось. Платит за помещение, что положено, и сидит у себя в мастерской, как все добрые ремесленники.
— В мастерской сидит его работник — ему помогает слабоумный мальчишка Джон Бонет, — сказал Даниэль с презрительным смешком. — Сам Печ занят другим — сует свой длинный нос в чужие дела, а потом разносит сплетни по кабакам. Такой проныра и угодник! В лицо тебе будет улыбаться, а только отвернись — за спиной как раз и охает. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что он кого угодно способен обворовать. Но вчера он все время был в холле, так что это был не он. И не сомневайтесь даже, мы взяли верный след, когда все кинулись за этим бродягой Лиливином, вот увидите, что так оно и окажется!
Все в их рассказах сходилось, и, возможно, они окажутся правы. Против этого можно было выставить только одно возражение: мог ли пришлый человек, не знающий города, найти темной ночью укромное место, где он так надежно запрятал бы свою добычу, чтобы ее никто не нашел, а он сам смог бы потом легко забрать ее и унести? Расстроенная семья могла отмахнуться от этих соображений. Но Кадфаэлю они мешали согласиться с общим мнением.
Когда Кадфаэль выходил через ту же дверь, в которую вошел, и хотел закрыть ее за собой на щеколду, через порог протянулся длинный луч солнечного света, и на сквозняке в нем вдруг затрепетала тонкая светло-желтая нить, зацепившаяся за дверной косяк на уровне его глаз. Сейчас эта сторона двери была от него справа; когда он входил, она была по левую руку, но тогда здесь не было солнечного луча, который между тем успел сюда перебраться. Тонкая, как паутинка, блестящая льняная нить. Кадфаэль взялся за нее кончиками пальцев и осторожно потянул. Льняной волосок держался на косяке, приклеенный каплей буроватого вещества, сейчас оно отлепилось вместе с волосом, рядом с которым оказался еще один, целиком прилипший к двери. Кадфаэль так и впился глазами в эту находку, но, кинув через плечо взгляд в мастерскую, он тотчас же закрыл за собой дверь. С того места, откуда смотрел Кадфаэль, был отлично виден угол, где стоял сундук; отсюда было удобно наблюдать за склонившимся над ним человеком.
Сущий пустяк пробил серьезную брешь в перечне доказательств невиновности, от которых зависела, ни много ни мало, человеческая жизнь! Кто-то стоял на пороге и, прижавшись к дверному косяку, подглядывал оттуда за стариком — кто-то, кто был одного роста с Кадфаэлем, невысокий человек с льняными волосами и свежей раной у левого виска.
Глава третья
Суббота, от полудня до ночи
Кадфаэль все еще стоял в раздумье, держа на ладони зловещую находку, но тут его окликнул кто-то из холла, и внезапный порыв ветра в тот же миг подхватил и унес оба волоска. Пускай себе летят! Они уже поведали ему свою красноречивую повесть и вряд ли могли добавить к ней что-либо еще. Обернувшись, он увидел в дверях холла удаляющуюся Сюзанну, а навстречу ему торопливо шла маленькая служаночка с узелком в руке.
— Миссис Сюзанна сказала, что госпожа Джулиана велела отдать эти вещи, чтобы они не валялись у нас в доме. — Девушка приоткрыла узелок, в котором Кадфаэль разглядел раскрашенные деревянные предметы, кое-где облезлые от долгого употребления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67