Можно не сомневаться в результатах. Стоит ему влипнуть в историю, брат не откажется от него. Человек, настроенный менее оптимистично, не столь полагался бы на подобные расчеты, но Кадваладр был уверен в успехе.
Здесь, в лагере, есть люди, которые были соратниками Кадваладра еще до того, как Хайвел выгнал его из Середиджиона. Подсчитав их, Кадваладр возомнил, что за спиной у него целая фаланга. Итак, у него есть сторонники, но пока он не станет прибегать к их помощи.
Поздним утром Кадваладр вскочил в седло и без официального прощания ускакал из лагеря Овейна, якобы возвращаясь к датчанам, чтобы покончить со сделкой, потратив при этом как можно меньше скота и золота. Многие с невольным сочувствием смотрели ему вслед, в том числе и сам Овейн, следивший, как одинокий всадник скачет, то скрываясь за холмом, то вновь появляясь, пока не превратился в крошечную фигурку среди огромного песчаного простора. Это было так непохоже на Кадваладра — смиренно выслушать упреки, подставить плечо под ношу, которую на него взвалили, и без жалоб отправиться исправлять содеянное. Если он будет продолжать в том же духе, то заслужит, чтобы брат спас его даже сейчас.
Появление Кадваладра, которого до полудня заметили на сторожевых постах Отира, не вызвало никакого удивления. Ему было обещано, что он свободно поедет и вернется. Пост, возглавляемый Торстеном (тем самым, который мог расщепить деревце с пятидесяти шагов), сообщил Отиру, что его союзник возвращается целый и невредимый. Никто и не ожидал иного, но всем не терпелось узнать, как его приняли и с чем он возвращается от принца Гуинеддского.
Кадфаэль с самого утра наблюдал за дюнами, разделявшими два лагеря, а когда разнеслась новость о том, что показался Кадваладр, на холм к нему поднялись Хелед с братом Марком.
— Если он возвращается с победным видом, — рассудительно заметил Кадфаэль, — значит, Овейн пошел на какие-то уступки. Или Кадваладр считает, что этим кончится, стоит чуть нажать на брата. Уж если существует какой-то смертный грех, которому никогда не поддастся Кадваладр, так это отчаяние.
На некотором расстоянии от лагеря одинокий всадник не спеша въехал в небольшую рощицу на гребне дюны, состоявшую из редких деревьев. Кадваладр не хуже других разбирался, как далеко может долететь стрела или копье, поскольку он остановился и помедлил. При виде этого в рядах Отира послышался первый шепот легкого удивления.
— Что с ним такое? — удивился Марк. — Ведь он может свободно уезжать и приезжать. Овейн не пытается его задержать, датчане ждут обратно, с какими бы новостями он ни явился. А мне кажется, что вид у него довольно-таки победный. Почему бы ему не въехать в лагерь и не поделиться новостями, если у него нет причин для стыда?
Но вместо этого всадник издал громкий крик, который эхом прокатился по дюнам.
— Пошлите за Отиром! У меня к нему сообщение от Гуинедда.
— В чем дело? — спросила изумленная Хелед. — Ну конечно, должно быть сообщение — иначе для чего тогда он поехал на переговоры? И зачем он вопит, как бык, с расстояния в сотню шагов?
Появился Отир, окруженный дюжиной своих командиров, среди которых был и Туркайлль. Дойдя до плетня, он закричал в ответ:
— Это я — Отир! Езжай сюда и поведай свою весть.
Но если в душе у него и шевельнулись сомнения и он ощутил дурные предчувствия, то он был здесь единственным, кто сомневался в благополучном завершении своей экспедиции. Однако если он что-то и заподозрил, то пока не выдавал свои подозрения и ждал.
— Это весть, которую я привез тебе из Гуинедда, — закричал Кадваладр, и голос его звучал так громко и звонко, что его слышали все в датском лагере. — Уезжай обратно в Дублин и забери с собой все свое войско и все свои корабли, потому что Овейн и Кадваладр помирились и Кадваладр получит назад все свои земли! Он больше в тебе не нуждается. Езжай домой!
И в ту же секунду Кадваладр повернул коня и, пришпорив его, галопом помчался по дюнам в сторону валлийского лагеря. За спиной у него раздался возмущенный рев, и две-три стрелы, пущенные вслед, упали на песок, не попав в цель. Преследовать его не имело смысла, так как он несся во весь опор к брату, чтобы воплотить в жизнь то, о чем осмелился поведать Отиру. Датчане следили, как он то появляется из ложбины, взбираясь на верхушку дюны, то снова исчезает, пока он не превратился в темное крошечное пятнышко и исчез из виду.
— Неужели это возможно? — изумился потрясенный брат Марк. — Вот так просто покончить со всем этим? И одобрит ли это Овейн?
Сердитые возгласы недоверия датских флибустьеров сменились зловещим шепотом, когда до них дошел смысл происшедшего. Собрав вокруг себя командиров, Отир твердым шагом проследовал в свою палатку на совещание. Он не тратил время на возмущенные выкрики и угрозы, и неизвестно было, какие мысли роятся у него в голове. Отир видел вещи в их истинном свете и принимал действительность такой, как она есть, а не какой ему бы хотелось.
— Единственное, что можно сказать с полной уверенностью, — ответил Марку брат Кадфаэль, глядя вслед огромной грозной фигуре, — вот идет человек, который выполняет сам условия заключенной сделки и потребует того же от других. Стоит ли за Кадваладром Овейн или нет, ему бы лучше поостеречься, так как Отир заставит его уплатить — деньгами или кровью.
Подобные предчувствия не тревожили Кадваладра, когда он скакал в лагерь брата. Охране, которая остановила его у ворот, он, осадив лошадь, беспечно сказал:
— Дайте мне проехать, я такой же валлиец, как вы, и я тут свой. Теперь у нас общее дело. Я буду отвечать перед принцем за то, что сделал.
Они проводили его к принцу, не зная, что кроется за его возвращением, и не желая, чтобы он с кем-нибудь еще беседовал до встречи с братом. Среди валлийцев у Кадваладра было много приверженцев, и он умел вызывать симпатию даже тогда, когда явно порочил свое имя. Раз уж он однажды привел в Уэльс датчан, чтобы угрожать Гуинедду, теперь сможет вместе с ними задумать и что-нибудь новенькое, чтобы добиться своего. Когда Кадваладра провели к Овейну, он слегка пренебрежительно улыбался, понимая, что ему не очень-то доверяют.
Овейн находился в этот момент у стенки, которую укрепляли его солдаты. При виде столь быстро вернувшегося брата он нахмурился и пристально взглянул на него. Овейн был удивлен и даже встревожен, не случилось ли чего-то непредвиденного, что ограничило свободу передвижения Кадваладра.
— Ты снова здесь? Что случилось?
— Я вернулся туда, где мое место, — уверенно заявил Кадваладр. — Я такой же валлиец, как ты, и тоже королевской крови.
— Тебе давно пора было вспомнить об этом, — резко заявил Овейн. — Итак, ты снова здесь, какова же твоя цель?
— Моя цель — увидеть эту землю освобожденной от ирландцев и датчан, и, насколько мне известно, ты желаешь того же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Здесь, в лагере, есть люди, которые были соратниками Кадваладра еще до того, как Хайвел выгнал его из Середиджиона. Подсчитав их, Кадваладр возомнил, что за спиной у него целая фаланга. Итак, у него есть сторонники, но пока он не станет прибегать к их помощи.
Поздним утром Кадваладр вскочил в седло и без официального прощания ускакал из лагеря Овейна, якобы возвращаясь к датчанам, чтобы покончить со сделкой, потратив при этом как можно меньше скота и золота. Многие с невольным сочувствием смотрели ему вслед, в том числе и сам Овейн, следивший, как одинокий всадник скачет, то скрываясь за холмом, то вновь появляясь, пока не превратился в крошечную фигурку среди огромного песчаного простора. Это было так непохоже на Кадваладра — смиренно выслушать упреки, подставить плечо под ношу, которую на него взвалили, и без жалоб отправиться исправлять содеянное. Если он будет продолжать в том же духе, то заслужит, чтобы брат спас его даже сейчас.
Появление Кадваладра, которого до полудня заметили на сторожевых постах Отира, не вызвало никакого удивления. Ему было обещано, что он свободно поедет и вернется. Пост, возглавляемый Торстеном (тем самым, который мог расщепить деревце с пятидесяти шагов), сообщил Отиру, что его союзник возвращается целый и невредимый. Никто и не ожидал иного, но всем не терпелось узнать, как его приняли и с чем он возвращается от принца Гуинеддского.
Кадфаэль с самого утра наблюдал за дюнами, разделявшими два лагеря, а когда разнеслась новость о том, что показался Кадваладр, на холм к нему поднялись Хелед с братом Марком.
— Если он возвращается с победным видом, — рассудительно заметил Кадфаэль, — значит, Овейн пошел на какие-то уступки. Или Кадваладр считает, что этим кончится, стоит чуть нажать на брата. Уж если существует какой-то смертный грех, которому никогда не поддастся Кадваладр, так это отчаяние.
На некотором расстоянии от лагеря одинокий всадник не спеша въехал в небольшую рощицу на гребне дюны, состоявшую из редких деревьев. Кадваладр не хуже других разбирался, как далеко может долететь стрела или копье, поскольку он остановился и помедлил. При виде этого в рядах Отира послышался первый шепот легкого удивления.
— Что с ним такое? — удивился Марк. — Ведь он может свободно уезжать и приезжать. Овейн не пытается его задержать, датчане ждут обратно, с какими бы новостями он ни явился. А мне кажется, что вид у него довольно-таки победный. Почему бы ему не въехать в лагерь и не поделиться новостями, если у него нет причин для стыда?
Но вместо этого всадник издал громкий крик, который эхом прокатился по дюнам.
— Пошлите за Отиром! У меня к нему сообщение от Гуинедда.
— В чем дело? — спросила изумленная Хелед. — Ну конечно, должно быть сообщение — иначе для чего тогда он поехал на переговоры? И зачем он вопит, как бык, с расстояния в сотню шагов?
Появился Отир, окруженный дюжиной своих командиров, среди которых был и Туркайлль. Дойдя до плетня, он закричал в ответ:
— Это я — Отир! Езжай сюда и поведай свою весть.
Но если в душе у него и шевельнулись сомнения и он ощутил дурные предчувствия, то он был здесь единственным, кто сомневался в благополучном завершении своей экспедиции. Однако если он что-то и заподозрил, то пока не выдавал свои подозрения и ждал.
— Это весть, которую я привез тебе из Гуинедда, — закричал Кадваладр, и голос его звучал так громко и звонко, что его слышали все в датском лагере. — Уезжай обратно в Дублин и забери с собой все свое войско и все свои корабли, потому что Овейн и Кадваладр помирились и Кадваладр получит назад все свои земли! Он больше в тебе не нуждается. Езжай домой!
И в ту же секунду Кадваладр повернул коня и, пришпорив его, галопом помчался по дюнам в сторону валлийского лагеря. За спиной у него раздался возмущенный рев, и две-три стрелы, пущенные вслед, упали на песок, не попав в цель. Преследовать его не имело смысла, так как он несся во весь опор к брату, чтобы воплотить в жизнь то, о чем осмелился поведать Отиру. Датчане следили, как он то появляется из ложбины, взбираясь на верхушку дюны, то снова исчезает, пока он не превратился в темное крошечное пятнышко и исчез из виду.
— Неужели это возможно? — изумился потрясенный брат Марк. — Вот так просто покончить со всем этим? И одобрит ли это Овейн?
Сердитые возгласы недоверия датских флибустьеров сменились зловещим шепотом, когда до них дошел смысл происшедшего. Собрав вокруг себя командиров, Отир твердым шагом проследовал в свою палатку на совещание. Он не тратил время на возмущенные выкрики и угрозы, и неизвестно было, какие мысли роятся у него в голове. Отир видел вещи в их истинном свете и принимал действительность такой, как она есть, а не какой ему бы хотелось.
— Единственное, что можно сказать с полной уверенностью, — ответил Марку брат Кадфаэль, глядя вслед огромной грозной фигуре, — вот идет человек, который выполняет сам условия заключенной сделки и потребует того же от других. Стоит ли за Кадваладром Овейн или нет, ему бы лучше поостеречься, так как Отир заставит его уплатить — деньгами или кровью.
Подобные предчувствия не тревожили Кадваладра, когда он скакал в лагерь брата. Охране, которая остановила его у ворот, он, осадив лошадь, беспечно сказал:
— Дайте мне проехать, я такой же валлиец, как вы, и я тут свой. Теперь у нас общее дело. Я буду отвечать перед принцем за то, что сделал.
Они проводили его к принцу, не зная, что кроется за его возвращением, и не желая, чтобы он с кем-нибудь еще беседовал до встречи с братом. Среди валлийцев у Кадваладра было много приверженцев, и он умел вызывать симпатию даже тогда, когда явно порочил свое имя. Раз уж он однажды привел в Уэльс датчан, чтобы угрожать Гуинедду, теперь сможет вместе с ними задумать и что-нибудь новенькое, чтобы добиться своего. Когда Кадваладра провели к Овейну, он слегка пренебрежительно улыбался, понимая, что ему не очень-то доверяют.
Овейн находился в этот момент у стенки, которую укрепляли его солдаты. При виде столь быстро вернувшегося брата он нахмурился и пристально взглянул на него. Овейн был удивлен и даже встревожен, не случилось ли чего-то непредвиденного, что ограничило свободу передвижения Кадваладра.
— Ты снова здесь? Что случилось?
— Я вернулся туда, где мое место, — уверенно заявил Кадваладр. — Я такой же валлиец, как ты, и тоже королевской крови.
— Тебе давно пора было вспомнить об этом, — резко заявил Овейн. — Итак, ты снова здесь, какова же твоя цель?
— Моя цель — увидеть эту землю освобожденной от ирландцев и датчан, и, насколько мне известно, ты желаешь того же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63