Люк подвел руки ей под ягодицы, приподнял их и стал целовать треугольник темно-рыжих волос. Его тело сотряслось от возрастающего желания.
— Люк?
Он, раздвинув ей ноги, губами и языком ласкал складки ее интимного места.
— Люк! — Пятки Брай вдавились в матрас, и она попыталась оттолкнуть его. — Нет! Я не могу! Что ты…
Он передвинулся вверх и лег на нее, перенеся часть веса на локоть. Его твердая, налитая кровью плоть уперлась ей в живот.
— Не двигайся, — прошептал он охрипшим голосом.
— Я не хочу.
— Я знаю. — Он тяжело дышал. — Я знаю, — повторил он, закрыв глаза. — Прости. Я не подумал о тебе и о том, к чему ты готова и чего хочешь.
— Это две разные вещи.
— Быть готовым к чему-то и хотеть этого. Это совсем разное. Ты должен был предупредить меня о своих намерениях.
— Может, мы оставим это на следующий раз? — предложил он.
— Как хочешь.
— Хорошо. — Отпустив ее, он попытался подтянуть подштанники. Восставшая плоть мешала ему это сделать. Брай тихо рассмеялась.
— Позволь мне помочь тебе. — Волосы ее упали ему на живот, когда она приступила к выполнению трудной задачи. Наконец она справилась с резинкой и подняла к нему улыбающееся лицо. — В следующий раз вместо резинки мы используем шелковую ленточку. С ней будет гораздо проще.
В ответ Люк только выгнул бровь. Поймав его свирепый взгляд, Брай попыталась отодвинуться от него, но он не отпустил ее от себя. Он готов был приковать жену к постели.
Она притянула Люка к себе и начала целовать его лицо и шею. Ее язык сделал широкий круг вокруг его ключицы. Он уложил ее на спину и накрыл своим телом. Она раздвинула ноги и, согнув колени, обхватила его поясницу.
Брай изучала его лицо, тяжелую челюсть, пульсирующую жилку на виске, пронзительный взгляд серых глаз, неотрывно смотревших на нее.
Он вошел в нее, и его тело напряглось, приспосабливаясь к ее ритму.
— Ведь так хорошо? — спросил он. — Скажи мне — хорошо?
Он начал двигаться внутри ее, все время ускоряя темп и проникая все глубже. Тело Брай стремилось ему навстречу каждый раз, когда он углублялся в нее. В их движениях было что-то неистовое. Необузданная страсть. Жар соединившихся тел. Твердые мускулы его спины играли под ее пальцами. Ее пятки упирались ему в бедра. На теле выступил пот. Кожа горела.
Бедра Люка вздымались и опадали над ней, кожа стала ей тесна, как бывает тесна одежда. Освобождение приближалось. Его тело содрогнулось, из горла вырвался хриплый крик, руки еще крепче сжали Брай, но через несколько мгновений разжались. Он уткнулся лицом в ее шею.
Брай погладила его по голове. Ей было тепло и уютно в его объятиях, и она не торопилась его отпускать.
— Я раздавил тебя? — спросил он. Брай покачала головой. — Ты даже говорить не можешь.
— Я просто не хочу говорить.
— Тогда, может, позволишь сказать мне?
Приблизив губы к ее уху, он рассказал ей о своих намерениях.
Брай проснулась в объятиях Люка и посмотрела на него. Он лежал на боку. Прядь волос упала ему на лоб, и сейчас его лицо казалось более молодым, чем было на самом деле.
Когда Люк открыл глаза, Брай высказала вслух первую пришедшую ей в голову мысль:
— Я даже не знаю, сколько тебе лет.
— Тридцать один год.
— Возраст Рэнда, — вздохнула она, и сердце ее сжалось от боли. Она тяжело сглотнула.
— Поплачь, если хочешь. Бри.
— Я не хочу. Во всяком случае, не сейчас. Я разбудила тебя?
— Нет. — Он посмотрел на висевшие над камином часы. — Мы спали меньше часа.
— Ты был таким же солдатом, как и Рэнд?
— А кем был он? Офицером?
— Да. Служил в кавалерии.
— Ну а я не был офицером.
— Где же ты служил?
— Везде, где во мне нуждались.
— Ты не хочешь говорить об этом?
— Я служил там, куда меня посылали. Я был инженером, Брай. Я строил железнодорожные мосты, чтобы армии и оружие продвигались вперед как можно быстрее. Если мосты захватывала другая сторона — южане, — я взрывал их.
— Ты пошел добровольцем?
— Я предпочел выбирать сам. Это лучше, чем получить назначение.
— Рэнд не любил говорить о войне.
— Он был добровольцем?
— Да. Так же как Шелби и мой отец. Дэвид тоже пошел бы, но мы нуждались в нем здесь. Этого Люк и ожидал.
— Я был призывником, Брай. Первые два года войны я еще учился в школе. В июле 1863 года я оказался в Нью-Йорке, где навещал мать и тетушек. В самом начале марта конгресс начал составлять списки призывников, В это лето колесо лотереи закрутилось во всех районах, и призывной комитет объявил набор мужчин на военную службу. Население было весьма недовольно этим. За триста долларов у тебя могли найти любую болячку и выдать белый билет. Но это только для богатеев, а бедным пришлось идти на войну.
— К какой категории принадлежал ты?
— Я был бедным, но друг моей матери предложил за меня заплатить.
— Ее пансионер?
Люк не понял сразу и нахмурился:
— Пансионер?
— Да. Тот человек, который учил тебя бухгалтерии.
Лицо Люка прояснилось.
— Да, именно он. Он очень хорошо к нам относился. Я знаю, что моя мать просила за меня.
— И ты не отказался от его предложения?
— Нет. — Люк видел, что Брай старается задавать вопросы равнодушным тоном, но у нее это плохо получалось.
— Я и не ждал, что ты это одобришь, — вздохнул Люк. — Свобода обошлась мне гораздо дороже, чем три сотни баксов. Я узнал, что никакие права человека не смогут мне дать ответа, из-за чего я должен рисковать своей жизнью.
Брай помолчала.
— Мой отец, Шелби и даже Рэнд… они так рвались на двоенную службу, что мне трудно понять, почему ты поступил иначе.
— Они были убеждены, что сражаются за правое дело
Брай непонимающе покачала головой.
— Я не был одинок в этом. Бри, хотя у каждого были свои причины. В тот июль в городе не раз возникали мятежи. Тысячи мужчин принимали в них участие. Они начались с протеста против призыва, а закончились кровавой схваткой. Телеграфные провода были обрезаны. Транспорт не ходил. Вербовщиков убивали или сжигали. Дома грабили. Мятежники избивали полицейских железными прутьями, дубинками и камнями. Люди забирались на крыши, чтобы оттуда сбрасывать камни на головы полицейских. Это продолжалось много дней.
Были подняты войска. Два вооруженных корабля стояли в Гудзоне и Ист-Ривер, чтобы защитить банки от разграбления. Баррикады, подобные тем, что строились в Париже во время французской революции, перекрыли все улицы. Сражался каждый дом, каждый человек.
В какой-то момент толпа стала избивать негров. Христианский приют для цветных был атакован и сожжен. Двум сотням детей удалось убежать, пока тысячи мятежников штурмовали главный вход. На улицах ловили цветных мужчин и женщин, их били, а чаще убивали.
Брай содрогнулась.
— Ты хочешь знать, был ли я одним из них? — спросил Люк.
— Мне даже в голову не приходило, что ты мог оказаться одним из них, — тихо ответила Брай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85