Если бы только их малыш унаследовал родительские черты, то все сложилось бы по-другому. Впрочем, нет… Саймона и так можно назвать образцом совершенства. Она бы не променяла его ангельской красоты на иную внешность, даже если бы она значительно облегчила ее отношения с Фоксом.
Николь торопливо зашагала по укатанной дороге. Забрезжил рассвет, и разлившаяся по небу заря постепенно возвращала миру яркость привычных красок. Тьма отступала, и окружающие предметы приобретали отчетливые очертания. Она на минуту остановилась, чтобы полюбоваться волшебным очарованием пробуждения утра. Над рекой поднимался густой туман, окрашенный лучами восходящего солнца в золотисто-розовые тона, и клубился над долиной подобно пару колдовского зелья. Солнце поднималось над сине-зеленой полосой сельского пейзажа медным диском огня.
Когда радужные краски утреннего небосвода побледнели, женщина ускорила шаги. Она знала, что в крепости ее спозаранку не хватятся, а Фокс скоро уедет. Хотя накануне она не спустилась в зал для вечерней трапезы, от слуг ей стало известно, что лорд де Кресси собирался отправиться в Уилфорд, чтобы осмотреть свои земли, лежавшие к востоку от Вэлмара.
По мере приближения к деревне Николь становилась все более настороженной. Деревенские жители вставали раньше обитателей замка. Мужчины, трудившиеся на полях, использовали каждую минуту светового дня и при первых признаках рассвета уже спешили начать свою работу. Но туман, еще не рассеявшийся под лучами раннего солнца, был ее союзником. Проходя мимо деревни, она слышала плач младенца, лай собаки и крик петуха. Но никого и ничего не видела. Значит, и она оставалась за пеленой тумана невидимой для обитателей селения.
Обогнув околицу, Николь отыскала строение под камышовой крышей, стоявшее в стороне от других крестьянских хижин. Здесь жила Гленнит, повитуха. На пороге она нащупала веревку, свисавшую с карниза и имевшую колокольчик на другом конце. Она несколько раз дернула за веревку. Николь специально придумала сделать колокольчик, чтобы люди, нуждавшиеся в услугах повитухи, в темноте ночи могли беспрепятственно ее вызвать.
Обитая шкурами дверь распахнулась, и в ноздри Николь тотчас ударил насыщенный дух смешанных ароматов. Жилище до отказа наполняли засушенные травы, издававшие сладкие и острые запахи. Пучки трав, свисали с балок, сплошь покрывали стены и наполняли горами корзины, которые занимали все пространство грязного пола. Николь всегда удивлялась, как можно привыкнуть к столь удушливой атмосфере навязчивых запахов. В то же время ароматы трав не оскорбляли обоняния и вызывали куда более приятные ощущения, чем зловоние, распространяемое навозом и помоями, а также незамысловатой стряпней, которым пропитывалось большинство сельских хижин. Поскольку Гленнит скот не держала, предпочитая выменивать соленую свинину и мясо по мере надобности, ей не приходилось делить жилище с козами и коровами.
На пороге Николь встретила Гленнит в тонкой ночной сорочке, с распущенными волосами, свободными волнами падающими с плеч. Проводив гостью внутрь, она склонилась к едва тлевшему очагу, чтобы взять огня и зажечь свечу. В мерцании пламени на ее темных прядях заиграли красноватые блики. Женщина выпрямилась и с тревогой посмотрела на неожиданную гостью.
— Что-то стряслось? — спросила она.
— Право, не знаю, — услышала она расплывчатый ответ. — Мой новый муж — скрытный человек. Трудно понять, что у него на уме. Боюсь, как бы он не пришел к тебе и не начал расспрашивать о Саймоне, вернее, о ребенке, якобы погибшем при родах.
— Если он появится здесь, я расскажу ему ту же историю, что мы придумали для Мортимера. Но ответьте, что ему за нужда беспокоиться о мертвом младенце?
Николь стащила с себя грубый плащ, колкая материя которого раздражала ее нежную кожу, и бросила его на низкий табурет.
— По правде говоря, я сама все ужасно усложнила. Гленнит изогнула дугой бровь.
— И что же вы такое натворили?
Перед тем как поведать женщине о своих трудностях, Николь глубоко вздохнула.
— Когда Фокс известил меня о своем намерении взять приступом замок Марбо, я предупредила об этом Мортимера. Фокс сошелся с ним в поединке и убил его. Но все могло сложиться иначе. Узнав о моем предупреждении, Фокс, ясное дело, точит на меня зуб. Ведь из-за меня он мог потерять все.
— Бог мой, леди, зачем же понадобилось предупреждать Мортимера? Я-то думала, что его смерть вам только на руку.
— Из-за Саймона. Я опасалась, что в случае штурма крепости мальчик может пострадать.
— Но вы бы рассказали все де Кресси.
— Не могу! — Николь принялась мерить шагами комнату. — Могла ли я признаться мужчине, который пришел, чтобы завладеть мной и моими землями, что у меня есть сын? Ястреб, обнаруживший в своем гнезде яйцо кукушки, вышвырнет его вон. Саймон слишком уязвим и беззащитен. Я не могу рисковать его жизнью и здоровьем, уповая на великодушие и добрую волю какого-нибудь мужчины!
— Но ведь Саймон — его сын!
— Да, но он никогда не признает ребенка, который ничем на него не похож!
Гленнит сморщила лоб, пытаясь что-то сообразить.
— Вероятно, вы правы. Мужчины в подобных вопросах непредсказуемы. Конечно, если он злится на вас за предательство, то рассказывать ему сейчас о существовании Саймона не время. Но это, похоже, не все, что вас тревожит. Я чувствую, что вас гложет что-то еще.
Николь вспомнила и о другой причине, толкнувшей ее нанести визит колдунье. Всю дорогу в деревню она размышляла, взвешивая «за» и «против» своего решения просить Гленнит дать ей для Фокса приворотного снадобья. Она знала, что есть средства, способные возбудить в мужчине ненасытную страсть. Но вдруг Фокс станет удовлетворять свою похоть не с ней? Если она подсыплет ему порошок, а он затащит в постель Элис, то она убьет их обоих!
Она смотрела на Гленнит, мешкая с ответом, потом сказала:
— Вся суета и беспокойство последних дней лишают меня сна. Я вот что подумала: не можешь ли ты приготовить для меня снотворное питье?
Слова Николь как будто озадачили Гленнит, но ненадолго. Она взяла свечу и направилась к двери в дальний конец помещения, где за перегородкой располагалась кладовая.
— Если вы подождете, я что-нибудь намешаю.
Николь последовала за знахаркой. Ее всегда поражало, как женщина хранила в памяти все знания, которыми обладала, умея составлять из десятка разных трав всевозможные композиции, готовить лечебные отвары, мази, припарки, порошки.
Гленнит поставила на деревянный стол свечу и, прежде чем приступить к процессу приготовления травяного сбора, расчистила столешницу. Сначала она изучила ряд глиняных горшков, стоявших на полке, потом, отобрав некоторые из них, взяла из каждого по щепотке засушенных трав и бросила в широкую миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Николь торопливо зашагала по укатанной дороге. Забрезжил рассвет, и разлившаяся по небу заря постепенно возвращала миру яркость привычных красок. Тьма отступала, и окружающие предметы приобретали отчетливые очертания. Она на минуту остановилась, чтобы полюбоваться волшебным очарованием пробуждения утра. Над рекой поднимался густой туман, окрашенный лучами восходящего солнца в золотисто-розовые тона, и клубился над долиной подобно пару колдовского зелья. Солнце поднималось над сине-зеленой полосой сельского пейзажа медным диском огня.
Когда радужные краски утреннего небосвода побледнели, женщина ускорила шаги. Она знала, что в крепости ее спозаранку не хватятся, а Фокс скоро уедет. Хотя накануне она не спустилась в зал для вечерней трапезы, от слуг ей стало известно, что лорд де Кресси собирался отправиться в Уилфорд, чтобы осмотреть свои земли, лежавшие к востоку от Вэлмара.
По мере приближения к деревне Николь становилась все более настороженной. Деревенские жители вставали раньше обитателей замка. Мужчины, трудившиеся на полях, использовали каждую минуту светового дня и при первых признаках рассвета уже спешили начать свою работу. Но туман, еще не рассеявшийся под лучами раннего солнца, был ее союзником. Проходя мимо деревни, она слышала плач младенца, лай собаки и крик петуха. Но никого и ничего не видела. Значит, и она оставалась за пеленой тумана невидимой для обитателей селения.
Обогнув околицу, Николь отыскала строение под камышовой крышей, стоявшее в стороне от других крестьянских хижин. Здесь жила Гленнит, повитуха. На пороге она нащупала веревку, свисавшую с карниза и имевшую колокольчик на другом конце. Она несколько раз дернула за веревку. Николь специально придумала сделать колокольчик, чтобы люди, нуждавшиеся в услугах повитухи, в темноте ночи могли беспрепятственно ее вызвать.
Обитая шкурами дверь распахнулась, и в ноздри Николь тотчас ударил насыщенный дух смешанных ароматов. Жилище до отказа наполняли засушенные травы, издававшие сладкие и острые запахи. Пучки трав, свисали с балок, сплошь покрывали стены и наполняли горами корзины, которые занимали все пространство грязного пола. Николь всегда удивлялась, как можно привыкнуть к столь удушливой атмосфере навязчивых запахов. В то же время ароматы трав не оскорбляли обоняния и вызывали куда более приятные ощущения, чем зловоние, распространяемое навозом и помоями, а также незамысловатой стряпней, которым пропитывалось большинство сельских хижин. Поскольку Гленнит скот не держала, предпочитая выменивать соленую свинину и мясо по мере надобности, ей не приходилось делить жилище с козами и коровами.
На пороге Николь встретила Гленнит в тонкой ночной сорочке, с распущенными волосами, свободными волнами падающими с плеч. Проводив гостью внутрь, она склонилась к едва тлевшему очагу, чтобы взять огня и зажечь свечу. В мерцании пламени на ее темных прядях заиграли красноватые блики. Женщина выпрямилась и с тревогой посмотрела на неожиданную гостью.
— Что-то стряслось? — спросила она.
— Право, не знаю, — услышала она расплывчатый ответ. — Мой новый муж — скрытный человек. Трудно понять, что у него на уме. Боюсь, как бы он не пришел к тебе и не начал расспрашивать о Саймоне, вернее, о ребенке, якобы погибшем при родах.
— Если он появится здесь, я расскажу ему ту же историю, что мы придумали для Мортимера. Но ответьте, что ему за нужда беспокоиться о мертвом младенце?
Николь стащила с себя грубый плащ, колкая материя которого раздражала ее нежную кожу, и бросила его на низкий табурет.
— По правде говоря, я сама все ужасно усложнила. Гленнит изогнула дугой бровь.
— И что же вы такое натворили?
Перед тем как поведать женщине о своих трудностях, Николь глубоко вздохнула.
— Когда Фокс известил меня о своем намерении взять приступом замок Марбо, я предупредила об этом Мортимера. Фокс сошелся с ним в поединке и убил его. Но все могло сложиться иначе. Узнав о моем предупреждении, Фокс, ясное дело, точит на меня зуб. Ведь из-за меня он мог потерять все.
— Бог мой, леди, зачем же понадобилось предупреждать Мортимера? Я-то думала, что его смерть вам только на руку.
— Из-за Саймона. Я опасалась, что в случае штурма крепости мальчик может пострадать.
— Но вы бы рассказали все де Кресси.
— Не могу! — Николь принялась мерить шагами комнату. — Могла ли я признаться мужчине, который пришел, чтобы завладеть мной и моими землями, что у меня есть сын? Ястреб, обнаруживший в своем гнезде яйцо кукушки, вышвырнет его вон. Саймон слишком уязвим и беззащитен. Я не могу рисковать его жизнью и здоровьем, уповая на великодушие и добрую волю какого-нибудь мужчины!
— Но ведь Саймон — его сын!
— Да, но он никогда не признает ребенка, который ничем на него не похож!
Гленнит сморщила лоб, пытаясь что-то сообразить.
— Вероятно, вы правы. Мужчины в подобных вопросах непредсказуемы. Конечно, если он злится на вас за предательство, то рассказывать ему сейчас о существовании Саймона не время. Но это, похоже, не все, что вас тревожит. Я чувствую, что вас гложет что-то еще.
Николь вспомнила и о другой причине, толкнувшей ее нанести визит колдунье. Всю дорогу в деревню она размышляла, взвешивая «за» и «против» своего решения просить Гленнит дать ей для Фокса приворотного снадобья. Она знала, что есть средства, способные возбудить в мужчине ненасытную страсть. Но вдруг Фокс станет удовлетворять свою похоть не с ней? Если она подсыплет ему порошок, а он затащит в постель Элис, то она убьет их обоих!
Она смотрела на Гленнит, мешкая с ответом, потом сказала:
— Вся суета и беспокойство последних дней лишают меня сна. Я вот что подумала: не можешь ли ты приготовить для меня снотворное питье?
Слова Николь как будто озадачили Гленнит, но ненадолго. Она взяла свечу и направилась к двери в дальний конец помещения, где за перегородкой располагалась кладовая.
— Если вы подождете, я что-нибудь намешаю.
Николь последовала за знахаркой. Ее всегда поражало, как женщина хранила в памяти все знания, которыми обладала, умея составлять из десятка разных трав всевозможные композиции, готовить лечебные отвары, мази, припарки, порошки.
Гленнит поставила на деревянный стол свечу и, прежде чем приступить к процессу приготовления травяного сбора, расчистила столешницу. Сначала она изучила ряд глиняных горшков, стоявших на полке, потом, отобрав некоторые из них, взяла из каждого по щепотке засушенных трав и бросила в широкую миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91