– Лиза?! – Долгорукий с возмущением обернулся к дочери. – Ты пойдешь против отца своего?
– Ты не оставил мне иного выхода, папа, – кивнула Лиза. – Ты пытаешься насильно выдать меня замуж за Корфа, которого я не люблю. Ты глух к моим мольбам, почему я должна слышать твои просьбы?
– Но как же честь семьи? – побледнел князь Петр.
– Вы могли бы избежать всех расспросов и разбирательств, – предложил рассудительный Репнин, – если немедленно отправились бы со мною к судье.
– И что мы скажем ему? – недоверчиво покосился на него князь Петр.
– Что еще раз проверили пистолеты и обнаружили, что боек одного из них оказался неисправен, и поэтому смерть Андрея – несчастный случай. И у вас нет претензий к барону Корфу. А что касается княгини, то я настоятельно рекомендую вам как можно скорее увезти ее отсюда и показать хорошему врачу.
Впрочем, судьба княгини – в ваших руках. Делайте с ней, что хотите. – Я жду от вас только одного – мы едем с вами к судье или нет?
– Шантаж? – надменно спросил князь Петр и еще раз обвел взглядом гостиную. Дочери смотрели на него настороженно, и лишь Полина – преданно, с беспрекословной готовностью подчиняться. – Похоже, в этом доме лишь одна Настя поддерживает меня. Хорошо, я подчиняюсь чуждой мне силе. Так и в быть, едем к судье...
Оставшись в гостиной одна – Долгорукую под присмотром Сони и Лизы заперли в ее комнате, а князь Петр в сопровождении Репнина уехал высвобождать Корфа – Полина с торжеством огляделась по сторонам. Решимость настроения старшего Долгорукого была для нее очевидна: папенька хотел сделать ее наследницей всего этого, и скоро дом и все в нем – мебель, картины – станут ее собственностью. Она будет владеть имением безраздельно!
Полине даже и в голову не пришло, что Долгорукий поступает несправедливо, – ведь она так пострадала во младенчестве, по воле злого рока оказавшись рабыней, лишенной всех радостей жизни, не похить ее вороги из колыбели. Сказка, грезившаяся в девичьих снах, стала явью, и Полина ощущала себя героиней одного из тех женских романчиков, один из которых успела просмотреть давеча, потихоньку вытащив книжку у Сони.
Книжка, хотя чтение и давалось ей с трудом, произвела на Полину неизгладимое впечатление, и она то и дело представляла себя прекрасной юной графиней, отнятой от груди матери кровожадными пиратами и проданной на невольничьем рынке Константинополя. «Потерянная и обретенная» – это была она, Полина, – нет, Анастасия Долгорукая, княжна и богатая наследница.
Полина уже представляла себе, как будет принята в высшем свете, как появится на балу, где кавалеры – один другого краше и знатнее – бросятся наперебой приглашать ее на танец. Она не станет отказывать никому, но и обещать ничего не станет. Приглядится, присмотрится, кто покажется идеалом: чтобы и собой хорош, и молод, и в чине, и при деньгах. Теперь у нее есть повод быть разборчивой – она и сама нынче имеет все... ну, будет иметь! Осталась всего малость – Полина нутром чувствовала, что князь Петр не шутит. Сказал, что все завещает ей – так и сделает.
Все, хватит, прошли те времена, когда она, чтобы от тяжелой работы оторваться, к хозяину ластилась, а ради того, чтобы актрисой на Императорской сцене представиться, тому противному плешивому старику глазки строила. А еще и с Забалуевым пришлось поближе сойтись – впрочем, этот ей пока еще нужен, как никак предводитель уездного дворянства. Пусть свое дело сначала сделает, документ закрепит о ее происхождении, а потом – ищи себе новую утеху, волосатый коротышка!
А вот бы сейчас перед Модестовичем похвастаться, подумалось Полине. Все говорил, что в Курляндию возьмет, баронессой сделает, ан нет – она теперь сама княжеского роду и на Модестовича даже не взглянет. Ему, конечно, это в обиду, но, однако, полезно. Враль Вральич золотые горы обещал, сантименты разводил. Попользовался и сбежал, где он теперь-то, рыжий черт?
Полина ахнула и застыла на месте, как вкопанная, – словно отвечая на ее немой вопрос, в дверях показался Карл Модестович. Появился бочком, протискиваясь между створками, и опасливо косился по сторонам. Потом, убедившись, что кроме Полины в гостиной никого, крадучись подбежал к ней.
– Где князь, Полька? – быстро спросил он. – И чего ты здесь, как барышня разнаряженная? Продал тебя, что ли, барин за грехи твои?
– А ты мне, Карл Модестович, не тыкай! – высокомерно сказала Полина. – И нечего меня за задницу щупать, а то, неровен час, вернется Петр Михайлович, застанет тебя и так за рукоблудие отметелит, что долго не забудешь.
– Ой, ой, ой! – с притворным испугом взглянул на нее Модестович. – А с какой это надобности князь Петр за крепостную девку заступаться будет? Или ты уже и его на грудь приняла?
– Петр Михайлович – не любовник мне, а отец, – с вызовом объявила Полина.
– Отец? – Модестович хотел рассмеяться, но поперхнулся. – Ты чего мелешь, дура?!
– И не дура вовсе, – с достоинством пожала плечами Полина. – Я – недавно найденная пропавшая в детстве дочь князя, и имя мне настоящее – Анастасия. Так что ты и руки не распускай, и язык попридержи, а не то велю слугам – тебя живо захомутают и на конюшню отведут.
– Больно строга ты, матушка, – ехидно произнес Модестович, но все же задумался. И впрямь, ведет себя Полька в доме слишком свободно, и одета не по рангу, не то, что она у Корфов в служанках ходила. – И когда же такое чудо открылось? Почему не знаю? Не та ли ты дочь, которую Марфа, бывшая князя наложница, недавно разыскивала? Значит, князь Петр – тебе отец, а она – тебе мать? – Мне мать убийца не нужна, – нахмурилась Полина. – Князь Петр меня удочерит и в семью впишет.
– Может, он тебе еще и наследство даст? – недоверчиво улыбнулся Модестович.
– Да, – подтвердила Полина. – Папенька мне все по завещанию передаст. Так что знай свое место, Карлуша! Я скоро стану здесь хозяйкой, буду всем владеть и заправлять.
– Шутить изволите? – растерялся Модестович.
– А вот и нет! – хмыкнула Полина. – Завтра, как сыночка их похоронят, князь собрался объявить всем о своем решении. И буду я здесь полновластной царицей, и поеду с ним потом в Петербург жениха себе выбирать.
– Царицей, говоришь? – сладко заулыбался Модестович и с объятиями развернулся к ней. – А царице без любовника никак нельзя...
– Ладно, ладно, Модестович, – Полина слишком явно отбиваться не стала, но от поцелуя увернулась. – Ты свои нежности побереги пока, чтобы при людях не выставлять.
– Да где здесь люди? – не унимался Модестович, пытаясь накрепко поцеловать ее в губы.
– А вдруг войдет кто? – Полина поднапряглась и отпихнула его. – Мне сейчас честь свою девичью позорить перед папенькой не резон. Он на меня молится, вот пусть так и будет.
– И что же мне для тебя совершить, чтобы ты к старому другу поласковей сделалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28