Впоследствии Камилла стала более расчетливой. Она снова обрела власть над Зеброй и в отместку делала сотню шагов по коридору туда и обратно несколько раз за вечер. Она воображала, будто посмеивается над ним, и не догадывалась о том, что подыгрывает ему в его дьявольской игре. Лежа под одеялом, Гаспар ликовал.
Однажды вечером Зебра не вернулся домой. Когда часы пробили десять, Камилла отправила Тюльпана и Наташу спать, заверив их, что, дескать, «папа звонил и сказал, что придет поздно»; но на самом-то деле папа не удосужился позвонить. Камилла начала беспокоиться.
Уткнулась в какой-то роман, но читать не стала, принялась листать так называемые женские журналы и так же лихорадочно переключала телевизор с одной программы на другую. К счастью для ее учеников, тетрадей для проверки у нее в этот день не было, иначе оценки колебались бы между «плохо» и «очень плохо».
Камилла не думала, что Зебра на больничной койке – полиция предупредила бы – или в постели какой-нибудь неотразимой красотки: если бы у него была любовница, настоящая, как в театре, он не стал бы ночевать вне дома, не предупредив заранее, а с ней, Камиллой, был бы сама нежность. Безусловно, более вероятным ей казалось, что Гаспар вбил себе в голову, будто необходимо заставить ее поревновать, и это удручало Камиллу больше всего.
Но подобные ухищрения Камилла считала слишком грубыми. Зебра не мог не предвидеть, что жена учует западню и сочтет приманку слишком яркой, чтобы на нее клюнуть. Она терялась в догадках.
Чего она ни в коем случае не хотела – так это проявить мягкотелость. Поэтому решила немного упредить мужа в этом деле и не задавать ему никаких вопросов, когда он вернется.
Зебра вернулся на рассвете и не стал дожидаться, когда его начнут расспрашивать, а он должен будет рассыпаться в объяснениях. Он решительно разбудил Камиллу в половине седьмого и объявил, что отсыпался с тяжкого похмелья вместе с Альфонсом у дядюшки Жувена, друга Альфонса, этот самый дядюшка угостил их самогоном собственного изготовления, а, по мнению знатоков, он в этом деле дока. Оказавшись смертельно пьяным после семи вечера, Зебра, ясное дело, позвонить не мог.
– …до того дошел, что не мог уже подставить стаканчик под кран перегонного куба, – громогласно заявил он.
Камилла очень вежливо попросила его убираться и дать ей доспать ночь, что он и сделал. Но, разумеется, она уснуть больше не смогла. История с пьянством как-то сразу ей не понравилась.
Наутро, на пути в лицей, Камилла сделала небольшой крюк, заехала к Альфонсу и Мари-Луизе. В доме, то есть в единственной большой комнате маленькой фермы, ни его, ни ее не оказалось; Камилла увидела их согбенные фигуры на огороде. Они пересаживали салат-латук и походили на китайцев, работающих на рисовом поле. Перебрасывались между собой цветистыми и малопонятными выражениями по поводу бессонной ночи: у них телилась корова. Значит, Зебра все выдумал.
Камилле было непонятно, почему Зебра так изощрялся, чтобы скрыть от нее правду. Он должен был предвидеть, что она проверит правдивость его слов; разве что он нарочно солгал, чтобы жена поревновала, когда узнает, что он солгал. Камиллу так и подмывало взять Зебру за шиворот и трясти, пока тот не признается, что еще он затеял. Ей до смерти хотелось сбить с него спесь, сказать, что не такая уж она дурочка и что, насколько ей известно, эту ночь он провел не у дядюшки Жувена, но она сдержалась. Зачем ему знать, что она заезжала к Альфонсу? Этим она доставила бы ему слишком большую радость.
В последующие недели Зебра только и говорил о какой-то Анне, женщине-адвокате, с которой недавно снова повстречался и которая, разумеется, неизменно сопровождала его на деловых ленчах. Анна была, как говорится, отменно сложена, ни дать ни взять – греческая статуя, и обладала блистательным здравым смыслом. Зебра разливался соловьем, когда говорил о делах и поступках этой молодой женщины – Камилла втихомолку смеялась: предчувствовала, что завтраки наедине с Анной были скорей показными, чем опасными. Само существование женщины-адвоката представлялось ей чем-то невероятным.
Чтобы проверить свои подозрения, Камилла набрала телефон конторы и обратилась к Мари, секретарше Зебры. Наверняка та знает что-нибудь об Анне, раз ее хозяин целых два дня ею бредит.
– Алло, Мари? Добрый день, это мадам Соваж. Вы случайно не знаете адрес Анны… она в последнее время работает у вас как адвокат вместе с Гаспаром. Я хотела бы послать ей цветы.
– Вы говорите об Анне Манкович?
– Да, именно так. У нее невозможная фамилия.
– Одну минуточку.
Стало быть, Анна существовала на самом деле. Камилла опять-таки подумала, что Зебра, должно быть, решил использовать деловую связь с этой женщиной, чтобы возбудить ревность жены.
Поэтому Камилла нисколько не всполошилась, когда на другой день нашла обручальное кольцо нотариуса, аккуратно забытое им на фланце ванны из-за того, что он шел на свидание с Анной. По крайней мере так ему хотелось представить дело. Прием был несколько грубоватый. Камилла чувствовала себя слишком счастливой, чтобы позабавиться затеей Зебры в свою очередь, и она решила вести себя так, словно не заметила колечко. К возвращению мужа она приняла душ и вышла из ванной как ни в чем не бывало. Она ликовала, так как знала, что Зебра дожидается ее вопросов. Обручальное кольцо долго на мыльнице не пролежало. Конечно, Гаспар с досадой забрал его обратно.
Однако улыбка исчезла с лица Камиллы в тот день, когда Зебра решил совершить настоящую революцию в питании семьи, ссылаясь на то, что Анна расхвалила ему достоинства индо-калифорнийского диетического режима. Камилла отказалась кормить детей зерном, входящим в рацион хомяков; что до отварного салата, которому Зебра дал закиснуть, то она посоветовала отдать его Мари-Луизе в качестве слабительного для ее кошек. Таким образом, представление продолжалось. Камилла придумала ответный ход, предложив Зебре пригласить на обед эту даму-адвоката, лакомую до зерна, чтобы до конца выяснить вопрос с диетой. Она даже обещала приготовить для гостьи специальную похлебку.
Зебра ловко обошел ловушку, заявив, что Анна едет в Америку, а именно в Калифорнию, на «семинар диетологов», для нее это «где-то» очень важно, ибо «в жизни каждого тело и дух тесно связаны». С тех пор как Зебра стал изображать, будто у него связь с Анной, он пристрастился к пустым словам и выражениям, смысла которых сам не понимал, а еще он старательно рыгал, поясняя, что удержание в организме кишечных газов нарушает регуляцию половой энергии. Анна все это ему объяснила с помощью трех китайских пословиц, которые она узнала от некоего тибетского монаха. Короче говоря, в данный момент Анна в Лос-Анджелесе, пожевывает себе корни кактусов и, если расположение звезд будет для нее благоприятным, пойдет на курсы по изучению оргазма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40