Кажется, они сейчас входят в моду. Я проверял.
– Ну и?.. – Еще один из директоров, явно заинтересовавшись, выпрямился в кресле.
– Местечко просто само просится в руки. Им не хватает наличности. Нужен капитал, чтобы расширяться и начать производство новых застежек.
– Звучит неплохо, но наверняка есть какое-то «но». – Третий из членов правления, поймав взгляд, которым обменялись Линч и Уинтроп, с отвращением фыркнул и поставил свой бокал. – В наши дни без «но» ничего не обходится. Линч изучающе посмотрел на директоров.
– В корпорации могут быть возражения.
– От президента, без сомнения, – подхватил один из них. – И что же заставит ее отказываться от такого лакомого кусочка? Она не против выгоды.
– Дешевые работники, – ответил Уинтроп. – Женщины и дети.
Раздался всеобщий стон, мужчины потянулись за бокалами и снова откинулись в креслах.
– Опять это, – проговорил один из членов правления, одним глотком покончив с выпивкой и со звоном поставив стакан. – Мне осточертело отменять сделки и терять деньги из-за какой-то чепухи, которая ранит ее дамскую чувствительность. Нечего заниматься бизнесом, если не хватает мужской твердости.
– Да и еще кое-чего мужского, – игриво добавил Линч. Все рассмеялись, но смех этот не был добрым.
– А может, хватит превращать Объединенную корпорацию в филиал Общества милосердия? – заявил Уинтроп; – Может, нашего президента пора заменить?
– Этого не произойдет, – сказал третий из директоров, сбивая пепел с сигары в ближайшую хрустальную пепельницу. – Пустые слова, и мы зря теряем время.
– А как вы отнесетесь к тому, что у нас есть средство, чтобы заставить ее принять решение удалиться из правления? – с кривой ухмылкой проговорил Линч. – И мы можем гарантировать, что после заседания правления ее мнение не будет значить ничего в руководстве Объединенной корпорации?
Трое директоров переглянулись и передвинулись на край кресел.
– Что у вас есть?
Линч понимающе взглянул на Уинтропа, и злая улыбка пробежала по его губам, когда он перевел взгляд на остальных.
– Грязь. Что же еще?
Коннор, прибывший на следующее утро в «Вудхалл», выглядел отдохнувшим, уверенным в себе и до отвращения красивым. За ним по пятам следовали репортеры из трех ведущих городских газет. Среди суматохи и суеты, царивших в главном холле пансиона, его дожидались Беатрис с Присцил-лой, кандидат Джон Незертон и директор «Вудхалла» Ардис Герхардт. Как только адвокат вошел в двери, Беатрис принялась изучающе разглядывать его темно-серый пиджак, брюки в тончайшую полоску с аккуратно заутюженными складками и безупречный шелковый галстук. Ее раздражал его безупречный внешний вид. Пэнси из «Восточного дворца» была права – должен существовать закон, по которому внешний вид мужчины соответствовал бы его внутренним качествам. Коннор поднял глаза, поймал ее взгляд и улыбнулся. Она отвернулась и решила больше не смотреть на него.
Женщинам, проживающим в пансионе, необходимы и еда, и одежда, и пристанище, – объясняла Ардис Герхардт, начиная экскурсию. Чтобы удовлетворять каждодневные запросы почти сотни людей, требуются хорошая организация и объединенные усилия персонала и самих проживающих. Каждой женщине, принятой в пансион, даются сменные задания – готовка, уборка, стирка, шитье и уход за детьми.
Они вошли в большую кладовую для белья, в которой полки с простынями, одеялами и полотенцами покрывали стены от пола до потолка. Заведующая остановилась у большого, освещенного солнцем стола посередине комнаты и обратилась к женщине с изможденным лицом, которая штопала пожертвованные кем-то простыни.
– У нас здесь посетители, Винни, – сказала она. – Ответь, пожалуйста, как долго ты здесь живешь?
Винни на минуту задумалась.
– Два месяца.
– А как вы сюда попали? – спросила Беатрис.
– Спустился ангел и вытащил меня из-под моста... и троих моих детей. – Женщина застенчиво улыбнулась Беатрис. – У моего мужа была парикмахерская на Десятой авеню. А потом он заболел воспалением легких и умер, а скупердяй домовладелец забрал все: и помещение, и все инструменты моего мужа – ну там бритвы, ножницы, – в уплату за наше проживание. Он нас выгнал, и мы жили на улице... пока нас не ограбили. Некуда было идти. – На ее глазах выступили слезы, и она заморгала, удерживая их. – Никогда не забуду, как здесь, в самый первый вечер, нам давали печенье, только что из печи. Дети вели себя так, словно они никогда в жизни его не видели, – ели и ели, пока им не стало плохо. У нас была чистая постель в собственной комнате... просто рай. Вот мисс Герхардт... это и есть наш ангел.
Беатрис стояла сбоку, наблюдая за Коннором, и почувствовала удовлетворение, когда заметила какую-то неловкость, промелькнувшую на его лице. Мужчины должны испытывать неудобство, сталкиваясь с неравенством и недостатками в обществе, которое создали для себя и которым управляли по своему усмотрению.
Они продолжили осмотр, Коннор шел, наклонив голову и сцепив за спиной руки, а она пыталась угадать, о чем он сейчас думает... Как, каким способом можно убедить его выступить на защиту женщин, в действительности поверить в дело, поддерживать которое сейчас его просто заставили?
Их следующая остановка произошла на кухне, где они увидели Джеффри, уставившегося на экскурсантов из-за огромной груды нечищенной картошки.
– Ну-ка, ну-ка, – сказал Коннор, подходя поближе, чтобы оценить результаты труда Джеффри. – А ты, кузен, оказывается, обладаешь многими талантами.
– Господин Джеффри... он учится, – объявила толстуха Нора, главный повар в пансионе, и начальственно похлопала юношу по плечу. – Если бы нам еще удалось отвлечь его от флирта с девицами...
Джеффри залился краской до самых ушей.
– Я... я... – Он взглянул на Присциллу, которую поразили слова поварихи. – Я просто дружелюбный и ничего не могу с этим поделать.
Коннор посмотрел на Присциллу, не сводившую глаз с Джеффри, а потом перевел взгляд на Беатрис.
– Ну что ж, каждый из нас несет свой крест.
Нора хмыкнула и повела всех в столовую, где продолжала рассказывать о распорядке рабочего дня:
– Мы готовим и подаем еду три раза в день... кормим по две смены за раз. Здесь помогают все женщины по очереди – чистят, потрошат, месят...
Оттуда все перешли в большую швейную мастерскую, где на столах были разложены куски ткани и жужжали ножные швейные машинки.
– Одри – наша главная портниха. – Ардис Герхардт представила худощавую женщину с печальными глазами, в облике которой чувствовалась былая элегантность. – Она пришла к нам несколько месяцев назад, не имея ничего, кроме одежды. С тех пор Одри организовала эту мастерскую и теперь следит за тем, чтобы все были прилично одеты. – Ардис улыбнулась женщине, и та слегка поклонилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Ну и?.. – Еще один из директоров, явно заинтересовавшись, выпрямился в кресле.
– Местечко просто само просится в руки. Им не хватает наличности. Нужен капитал, чтобы расширяться и начать производство новых застежек.
– Звучит неплохо, но наверняка есть какое-то «но». – Третий из членов правления, поймав взгляд, которым обменялись Линч и Уинтроп, с отвращением фыркнул и поставил свой бокал. – В наши дни без «но» ничего не обходится. Линч изучающе посмотрел на директоров.
– В корпорации могут быть возражения.
– От президента, без сомнения, – подхватил один из них. – И что же заставит ее отказываться от такого лакомого кусочка? Она не против выгоды.
– Дешевые работники, – ответил Уинтроп. – Женщины и дети.
Раздался всеобщий стон, мужчины потянулись за бокалами и снова откинулись в креслах.
– Опять это, – проговорил один из членов правления, одним глотком покончив с выпивкой и со звоном поставив стакан. – Мне осточертело отменять сделки и терять деньги из-за какой-то чепухи, которая ранит ее дамскую чувствительность. Нечего заниматься бизнесом, если не хватает мужской твердости.
– Да и еще кое-чего мужского, – игриво добавил Линч. Все рассмеялись, но смех этот не был добрым.
– А может, хватит превращать Объединенную корпорацию в филиал Общества милосердия? – заявил Уинтроп; – Может, нашего президента пора заменить?
– Этого не произойдет, – сказал третий из директоров, сбивая пепел с сигары в ближайшую хрустальную пепельницу. – Пустые слова, и мы зря теряем время.
– А как вы отнесетесь к тому, что у нас есть средство, чтобы заставить ее принять решение удалиться из правления? – с кривой ухмылкой проговорил Линч. – И мы можем гарантировать, что после заседания правления ее мнение не будет значить ничего в руководстве Объединенной корпорации?
Трое директоров переглянулись и передвинулись на край кресел.
– Что у вас есть?
Линч понимающе взглянул на Уинтропа, и злая улыбка пробежала по его губам, когда он перевел взгляд на остальных.
– Грязь. Что же еще?
Коннор, прибывший на следующее утро в «Вудхалл», выглядел отдохнувшим, уверенным в себе и до отвращения красивым. За ним по пятам следовали репортеры из трех ведущих городских газет. Среди суматохи и суеты, царивших в главном холле пансиона, его дожидались Беатрис с Присцил-лой, кандидат Джон Незертон и директор «Вудхалла» Ардис Герхардт. Как только адвокат вошел в двери, Беатрис принялась изучающе разглядывать его темно-серый пиджак, брюки в тончайшую полоску с аккуратно заутюженными складками и безупречный шелковый галстук. Ее раздражал его безупречный внешний вид. Пэнси из «Восточного дворца» была права – должен существовать закон, по которому внешний вид мужчины соответствовал бы его внутренним качествам. Коннор поднял глаза, поймал ее взгляд и улыбнулся. Она отвернулась и решила больше не смотреть на него.
Женщинам, проживающим в пансионе, необходимы и еда, и одежда, и пристанище, – объясняла Ардис Герхардт, начиная экскурсию. Чтобы удовлетворять каждодневные запросы почти сотни людей, требуются хорошая организация и объединенные усилия персонала и самих проживающих. Каждой женщине, принятой в пансион, даются сменные задания – готовка, уборка, стирка, шитье и уход за детьми.
Они вошли в большую кладовую для белья, в которой полки с простынями, одеялами и полотенцами покрывали стены от пола до потолка. Заведующая остановилась у большого, освещенного солнцем стола посередине комнаты и обратилась к женщине с изможденным лицом, которая штопала пожертвованные кем-то простыни.
– У нас здесь посетители, Винни, – сказала она. – Ответь, пожалуйста, как долго ты здесь живешь?
Винни на минуту задумалась.
– Два месяца.
– А как вы сюда попали? – спросила Беатрис.
– Спустился ангел и вытащил меня из-под моста... и троих моих детей. – Женщина застенчиво улыбнулась Беатрис. – У моего мужа была парикмахерская на Десятой авеню. А потом он заболел воспалением легких и умер, а скупердяй домовладелец забрал все: и помещение, и все инструменты моего мужа – ну там бритвы, ножницы, – в уплату за наше проживание. Он нас выгнал, и мы жили на улице... пока нас не ограбили. Некуда было идти. – На ее глазах выступили слезы, и она заморгала, удерживая их. – Никогда не забуду, как здесь, в самый первый вечер, нам давали печенье, только что из печи. Дети вели себя так, словно они никогда в жизни его не видели, – ели и ели, пока им не стало плохо. У нас была чистая постель в собственной комнате... просто рай. Вот мисс Герхардт... это и есть наш ангел.
Беатрис стояла сбоку, наблюдая за Коннором, и почувствовала удовлетворение, когда заметила какую-то неловкость, промелькнувшую на его лице. Мужчины должны испытывать неудобство, сталкиваясь с неравенством и недостатками в обществе, которое создали для себя и которым управляли по своему усмотрению.
Они продолжили осмотр, Коннор шел, наклонив голову и сцепив за спиной руки, а она пыталась угадать, о чем он сейчас думает... Как, каким способом можно убедить его выступить на защиту женщин, в действительности поверить в дело, поддерживать которое сейчас его просто заставили?
Их следующая остановка произошла на кухне, где они увидели Джеффри, уставившегося на экскурсантов из-за огромной груды нечищенной картошки.
– Ну-ка, ну-ка, – сказал Коннор, подходя поближе, чтобы оценить результаты труда Джеффри. – А ты, кузен, оказывается, обладаешь многими талантами.
– Господин Джеффри... он учится, – объявила толстуха Нора, главный повар в пансионе, и начальственно похлопала юношу по плечу. – Если бы нам еще удалось отвлечь его от флирта с девицами...
Джеффри залился краской до самых ушей.
– Я... я... – Он взглянул на Присциллу, которую поразили слова поварихи. – Я просто дружелюбный и ничего не могу с этим поделать.
Коннор посмотрел на Присциллу, не сводившую глаз с Джеффри, а потом перевел взгляд на Беатрис.
– Ну что ж, каждый из нас несет свой крест.
Нора хмыкнула и повела всех в столовую, где продолжала рассказывать о распорядке рабочего дня:
– Мы готовим и подаем еду три раза в день... кормим по две смены за раз. Здесь помогают все женщины по очереди – чистят, потрошат, месят...
Оттуда все перешли в большую швейную мастерскую, где на столах были разложены куски ткани и жужжали ножные швейные машинки.
– Одри – наша главная портниха. – Ардис Герхардт представила худощавую женщину с печальными глазами, в облике которой чувствовалась былая элегантность. – Она пришла к нам несколько месяцев назад, не имея ничего, кроме одежды. С тех пор Одри организовала эту мастерскую и теперь следит за тем, чтобы все были прилично одеты. – Ардис улыбнулась женщине, и та слегка поклонилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83