Она стремительно выпорхнула из гостиной, оставив Мэтью в одиночестве.
Усмехнувшись и покачав головой, он спустился со ступенек и вышел на улицу, где стоял его экипаж. Он подставил лицо лучам зимнего солнца, выглянувшего из-за свинцово-серых туч. В такие мгновения Мэтью чувствовал себя почти таким же здоровым, как прежде. Прошлое отступало.
Его лицо озарилось улыбкой. Благодаря ей. Хотя он твердо решил выбросить ее из головы. Она не красавица. У нее плохие манеры и огненно-рыжие волосы.
Но стоило ему увидеть ее, как он забыл о ноющем плече и сильной головной боли. Всякий раз при встрече с ней он попадал в плен ее притягательных глаз. Девушка своевольничала… Как волна на прибрежный песок, она обрушивалась на окружающих и добивалась своего.
Тряхнув головой, Мэтью обернулся. И тут кто-то бросил ему в голову камень. Боль затуманила глаза, и он пошатнулся. За кустом Мэтью заметил двух мальчишек.
– Теперь кидай ты, – прошипел один.
– Нет, ты! – воскликнул другой.
– Сосунок!
– Я не сосунок!
– Ну тогда кидай в него! – насмешливо бросил первый.
– Ни за что на свете! Он чудовище!
От этого унижения Мэтью окаменел, и его обдало ледяным холодом. Он заставил себя дышать. Мальчишеская перепалка и насмешки вернули его к суровой действительности, и у него стало тяжело на душе. Второй камень угодил в руку. От боли закружилась голова.
Готорн прислонился к экипажу, конь мотнул головой, когда дернулись поводья. Ему надо домой: его не должны видеть в таком состоянии. Но когда он попробовал распрямиться, обжигающая, выворачивающая кишки боль скрутила его, и на лбу выступил пот.
«Дыши, черт подери, дыши», – приказал он себе.
Готорн пытался собраться с силами и не слышал перешептывающихся мальчишек. Третий камень попал в спину, и Мэтью, взревев от ярости и боли, повернулся к маль– чишкам.
Их глаза округлились от страха, и они, визжа и сбивая друг друга с ног, бросились наутек.
Две женщины в изысканных зимних нарядах, должно быть, услышали визг мальчишек и, встревоженные, кинулись к ним. При виде своих перепуганных отпрысков и разъяренного Мэтью они изумленно разинули рты и, схватив мальчишек за руки, побежали прочь.
Готорн испытывал не только боль, но и унижение. Он знал обеих мамаш. С Нэн Пенхерст и Корин Адамс танцевал на балах и вел беседы не один год. Их сыновья дружили с его дочкой. А теперь они шарахаются от него.
Его била дрожь. Тяжело дыша, он взобрался в экипаж и опустился на мягкое кожаное сиденье. Внутри все горело. Выглянувшее на минуту солнце спряталось, и небо заволокло тучами. Порывистый ветер свистел в ушах. Мэтью машинально свернул на Мальборо-стрит, едва различая прохожих, торопливо уступавших ему дорогу, и среди них маленькую девочку в теплом пальто и шляпке, которая удивленно уставилась на него.
Он мчался, не разбирая дороги, не обращая внимания на крики и ругательства, и, лишь заметив накренившуюся подводу, резко натянул поводья.
Несколько кварталов, казалось, протянулись на многие мили, но вот наконец он ввалился через парадную дверь в дом.
Дворецкий бросился ему навстречу:
– Мистер Готорн!
При виде хозяина у слуги перехватило дух.
– Боже мой, позвольте позвать доктора!
Мэтью схватил Куинси за лацканы.
– Никому ни слова, – превозмогая боль, приказал он. – Я поправлюсь. Ясно?
– Да, да, сэр, – пробормотал дворецкий.
Готорн стремительно прошел в кабинет и, хлопнув дверью, заперся на ключ. Снова все поплыло перед глазами, и он свалился на столик, с которого попадали графины с коньяком столетней выдержки, бокалы из тонкого хрусталя, а затем и сам Мэтью медленно сполз на пол.
Глава 4
Мэри Готорн еще долго ошеломленно стояла на Коммонуэлс-авеню, глядя вслед скрывшемуся из вида отцовскому экипажу. Слава Богу, он не заметил ее. Видимо, не узнал, поскольку она была в шевиотовом пальтишке.
Несмотря на холод, девочка улизнула из бабушкиного особняка. От того места, где она сейчас находилась, было уже совсем недалеко до ее прежнего жилища. Но вдруг ей расхотелось возвращаться в свой старый дом. Захотелось к бабушке, чтобы та обняла ее и прижала к себе.
Сдерживая слезы, Мэри Готорн резко повернулась и поспешила обратно.
– Я не заплачу, – в отчаянии прошептала девочка, смахивая со щек слезинки своими крошечными ручками в перчатках.
Мэри незамеченной добралась до конца улицы. С тех пор как в ее жизни произошли перемены, она научилась скрываться от взрослых.
Она не понимала, что произошло, почему ее жизнь так резко изменилась. Бабушка ей объяснила, что Бог забрал ее маму к себе, она живет среди ангелов и к ним больше не вернется. Мэри было обидно, что мама оставила ее одну.
А стоило вспомнить об отце, совершенно незнакомом ей мужчине, как к горлу подступал комок. Он исчез так же внезапно, как мама, а потом вернулся со шрамом на лице. И не только на лице. Никто не знал, что Мэри видела его искалеченную руку. Еще она заметила, как медленно он стал ходить, не может взять ее на руки, как бывало прежде, догнать, когда она убегает от него.
Никому не было известно, что и до нее дошли слухи о разразившемся скандале. Однако разобраться в случившемся она, совсем еще ребенок, не могла, знала лишь одно: все переменилось.
Опасаясь натолкнуться на отца, Мэри шла, не сбавляя шага, и вскоре увидела на парадной лестнице дома Теда Пенхерста мальчиков, с которыми прежде играла.
Она попыталась незаметно проскочить мимо них. После того как ее матушка отправилась на небеса, а отец уехал в Африку, все разлюбили ее. Но Мэри это не трогало, поскольку она перебралась к дедушке с бабушкой на Бикон-Хилл и с тех пор, навещая свой бывший дом, избегала встречи с ними.
– Глянь-ка! Да ведь это Мэри!
Мэри, будто не слыша, продолжала спускаться по улице к общественному парку. Через несколько секунд мальчики догнали ее.
– Что ты здесь делаешь, Мэри? – сурово спросил малыш Гарри Адамс. Из-под толстого шарфа его голос прозвучал глухо. – Мы думали, ты уехала навсегда!
Семилетний веснушчатый Тед зло расхохотался. Из-под лихо сдвинутой набок шерстяной шапочки выбивались белокурые пряди.
– Хочешь послушать стихи, которые мы про тебя сочинили, а, Мэри?
Девочка, глядя прямо перед собой, едва не поскользнувшись на льду, продолжала идти.
– Конечно, хочет, – крикнул один из мальчишек.
Однако Мэри не остановилась.
Окружив девочку, мальчишки приговаривали:
– Мэри, Мэри, чудовище Мэри, куда уехал твой отец?
Дети вновь и вновь повторяли эту фразу, и их голоса гулко разносились по устланной снегом, обледеневшей улице.
У Мэри задрожали губы, но она не стала зажимать уши ладонями. Она мчалась без оглядки и наконец вбежала в высокие железные ворота общественного парка. Слава Богу, мальчишки отстали от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61