— Да, верно. Ты напомнила мне, что тебе грозит еще и другая опасность… Значит, ты нравишься этому негодяю-герцогу?
— Пока никто не заговаривал со мной об этом, но неоднократно — вот и сегодня утром опять — за мной следом увязывались какие-то личности в масках и с дрожью в сердце я чувствовала, что попала в беду.
— Он в неведении о том, где ты живешь?
— Ему это стало известно несколько часов назад.
— Милосердный Боже!
— Сначала я и сама страшно перепугалась, но потом Лоренцо сказал, что мне нечего бояться, и я успокоилась.
— Лоренцо! Так ты его видела?
— Утром, отец.
— А он сказал тебе, что мы с ним столкнулись вчера вечером?
— Сказал.
— Он сказал, что я предложил ему тебя в жены?
— Да, отец.
— И он сказал тебе, что ответил мне отказом?
— Он сказал мне все.
— Что же ты подумала?
— Я пожалела его, отец.
— Ты пожалела его?
— Да, поскольку догадываюсь, что он должен был пережить.
— Где же ты с ним встретилась?
— В его доме.
— Ты была у него на виа Ларга, в этом гнезде бесчестья и позора?
— Я подумала, что надо мной нависла опасность.
— И ты сама заговорила с ним обо мне?
— Нет, первым упомянул о вас он.
— Ему неизвестно, где я, правда?
— Простите меня, отец, но он знает.
— Кто же ему это сказал?
— Я.
— Несчастная, ты погубила меня и себя вместе со мной! — воскликнул Строцци.
— О отец, как можете вы даже помыслить?..
— Нет, как ты могла быть до такой степени слепой и легковерной? В этот час, Луиза, все уже известно герцогу Алессандро. В этот час я, ты сама, мои друзья — все мы у него в руках, и погубила нас твоя безрассудная любовь, твоя опрометчивая доверчивость! О несчастная, что же ты наделала! Да простит тебя Господь, как я прощаю…
И поднявшийся было на ноги Строцци опять бессильно упал на скамью, заломив руки.
В тот же миг монастырские ворота загудели под обрушившимися на них чьими-то сильными ударами.
— Ну вот и дождались, — сказал Строцци, указывая туда, откуда донесся шум.
— Что это? — едва дыша, спросила Луиза.
— Слышишь? А теперь, взгляни-ка и не верь глазам своим!
И подхватив дочь под руку, он увлек ее к оконцу кельи, из которого девушка разглядела за приоткрытыми воротами сверкающие на солнце кирасы.
— Сбиры!.. Солдаты!.. Герцог! — вскрикнула Луиза. — Отец, отец, убейте меня! Но, нет, этого не может быть! О! Вас выдали!
— Да, выдали, и, что всего ужасней, выдала моя родная дочь!
— О! Погодите, погодите, батюшка, прежде чем так нас клеймить.
Ожидание длилось недолго. На пороге кельи возник фра Леонардо.
— Готовы вы, брат, принять мученичество? — обратился он к Филиппо Строцци.
— Да, — холодно ответил старик.
— Это хорошо, — продолжал монах, — ибо идут ваши мучители.
По коридорам монастыря уже разносился голос герцога Алессандро, командовавшего:
— Останьтесь у этой двери и никого не впускайте. Вы двое — за мной!
И он сам появился в дверях в сопровождении Джакопо и Венгерца — двух сбиров, неизменных участников его тайных похождений.
— Ха-ха! — рассмеялся он. — Выходит, мне не солгали и волк угодил в капкан.
— Кто ты таков и что тебе здесь надобно? — воскликнул фра Леонардо, заступая герцогу дорогу и загораживая собой Строцци.
— Кто таков? — издевательски переспросил герцог. — Как видишь, преподобный отец, я благочестивый странник, обходящий дома Божьи, дабы воздать достойным либо покарать тех, кои в гордыне своей сочли себя выше воздаяний и кар. Что мне надобно?..
И он резко оттолкнул монаха.
— Надобно, чтоб ты посторонился: я хочу говорить с этим вот человеком.
Но фра Леонардо вновь своим телом заслонил Строцци, чтобы первым принять на себя герцогский гнев.
— Этот человек — Божий гость, — возразил он, — этот человек неприкосновенен, и до него доберутся только переступив через мой труп.
— Ну что ж, переступим, — взор герцога сверкнул молнией при этой угрозе. — Уж не возомнил ли ты, что тот, кто шагнул как на ступеньку, ведущую к трону, на труп целого города, остановится из страха наступить на тело какого-то жалкого монаха?
— Так что, надо?.. — с готовностью выступил вперед Венгерец, поднеся руку к кинжалу.
— Нет, не надо, успеется еще — вечно ты спешишь!.. Ну, — повторил Алессандро, обращаясь к фра Леонардо, — дай дорогу твоему герцогу!
— Моему герцогу? — воскликнул доминиканец. — Не знаю такого. Мне известно, кто такой гонфалоньер, известно, кто такой приор, я готов повиноваться бальи; но я не признаю никакого герцога и не знаю никакого герцогства.
— Тогда, — сказал герцог Алессандро, скрипнув зубами от бешенства, — дай дорогу твоему господину!
— Мой господин — Бог! — с прежней решимостью ответил фра Леонардо. — У меня нет другого господина, кроме того, что на небесах, и меж тем, как голос внизу говорит мне: «Уйди!» — я слышу другой, свыше, и он велит мне: «Останься».
— И останешься! — многозначительно проговорил Венгерец.
Но герцог с силой топнул ногой и бросил на сбира взгляд, заставивший того отступить.
— Кому сказано ждать! — прикрикнул он. — Когда мне случается проявлять терпение, изволь потерпеть и ты. Не видишь разве, я не хочу пугать девушку. Что ж, монах, — продолжал он, — раз ты не признаешь ни герцога, ни господина, уступи дорогу силе!
И, повинуясь знаку герцога, Венгерец и Джакопо оттащили монаха, и открывшийся взглядам всех, Строцци оказался лицом к лицу с Алессандро.
— Герцог Алессандро, — заговорил старик и, бросая оскорбление герцогу, инстинктивно прижал к себе свое дитя, — я полагал, что тебе хватает твоего канцлера, твоего барджелло, и твоих стражников, чтоб не играть самому роль сбира. Вижу, что ошибался.
Герцог расхохотался.
— А ты не учитываешь этого наслаждения — открыто сойтись с врагом? Или ты принимаешь меня за одного из тех, кто пробирается ночью в город, отсиживается днем по норам и терпеливо, по-предательски выжидает момента, чтобы, выбросив руку в темноте, исподтишка ударить в спину? Нет, я наступаю при солнечном свете и средь белого дня явился сказать тебе: «Строцци, мы разыграли с тобой роковую партию, где ставкой была наша жизнь; ты проиграл ее, Строцци, — плати!»
— Да, — ответил Строцци, — но не могу при этом не восхититься осмотрительностью игрока, приходящего требовать долг со столь сильным подкреплением!
— Уж не решил ли ты, случайно, что я чего-то боюсь? Думаешь, один я не стал бы разыскивать тебя повсюду, где только надеялся встретить? О! Ты впадаешь в довольно странное заблуждение и принимаешь меня за кого-то другого.
Обернувшись к двум сбирам, он приказал:
— Джакопо, Венгерец, выйдите, закройте за собой дверь и, что бы вы ни услышали, не смейте входить, пока я не позову вас.
Сбиры хотели было воспротивиться, но Алессандро топнул ногой; отпустив фра Леонардо, преклонившего колени на молитвенную скамеечку, оба вышли и затворили дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30