В глубине глаз Себастьяна вспыхнул опасный огонек. Элиотт предположил, что он был вызван воспоминаниями об убитой любовнице, и поспешно пересмотрел свое мнение о характере д’Арси.
– Женщины страдают, считая себя беспомощными существами. Да, любовница имеет все преимущества перед своей замужней сестрой, сумев добиться независимости и заводя романы, подобно мужчине. Запятнанная репутация – ничтожная плата за такую свободу.
– Вы полагаете? – Элиотт заговорил тоном священника, убеждающего еретика. – Значит, каждая леди должна учиться быть не женой, а распутницей?
Себастьян тонко улыбнулся:
– Пожалуй, таким образом можно достигнуть равенства полов. При этом…
– Мы обрели бы еще одно развлечение! – перебил Элиотт, чувствовавший себя увереннее на этой почве. – Черт возьми, началась бы настоящая охота! Подумать только: что, если губы или грудь женщины, принадлежащей другому, окажутся нежнее и аппетитнее?
Себастьян расплылся в улыбке:
– Значит, вы не стали бы возражать, если бы я одарил вниманием вашу Флору?
Элиотт метнул краткий взгляд пониже талии д’Арси, подозревая, что полы сюртука скрывают щедро одаренные чресла. Защищая свою собственность, он заметил:
– Если женщины обретут равноправие, вы уничтожите законные преимущества мужчин. Женщины должны знать свое место, иначе зачем мы им сдались?
– Потребность в равенстве не исключает желание, – туманно ответил Себастьян. – Я был бы рад обществу женщины, с которой мог бы беседовать, как с вами, которая знала бы, когда следует вставить замечание, а когда промолчать, сумела бы расценить мои настроения и предвидеть мои желания ради нашего общего блага.
– Ну, такое сокровище еще не родилось на свет!
– Пожалуй, да, – со всей серьезностью подтвердил Себастьян. – Значит, его следует сотворить.
Зависть ужалила Элиотта в самое сердце, вспыхнувшее горячим пламенем при виде бесспорного превосходства д’Арси.
– Ставлю пять тысяч фунтов, что вам не удастся создать совершенную куртизанку.
– Я не приму пари, Элиотт. Это всего лишь теория.
Элиотт усмехнулся:
– Что я слышу? Неужели вы не верите в истинность собственной научной гипо… гепо…
– Гипотезы, – подсказал д’Арси. – Вовсе нет. – Неожиданно он загорелся идеей. – Теоретически возможно все. Давайте оговорим условия. – Д’Арси начал перечислять, загибая пальцы: – Эта женщина должна быть молодой, еще не познавшей тяготы жизни. Само собой, привлекательной. Девственной, но не сторонящейся мужчин. Она должна обладать пытливым умом и уметь писать и читать. Что касается ее нрава, она должна обладать чертами настоящей леди, отвагой львицы, практичностью мужчины и чувственностью блудницы. – Он негромко рассмеялся. – Ну, где вы посоветуете мне искать эту особу?
– Несомненно, она еще не родилась, – хмуро пробормотал Элиотт, в глубине души надеясь, что, если столь незаурядная женщина и существует в природе, Себастьяну д’Арси не видать ее как своих ушей.
* * *
Себастьян без опасений бродил по кишащим отпетыми преступниками улицам Лондона. Маленький кинжал, спрятанный под бархатным сюртуком, наносил удары редко, но без промахов.
После ужина в обществе Элиотта он провел некоторое время за игорным столом, затем вышел прогуляться, но едва очутился на этой узкой улочке, как его охватило знакомое беспокойство.
Тошнотворный запах подгоревшей капусты из окон одного дома заставил его поморщиться. Мышиный писк действовал Себастьяну на нервы, призрачная завеса тумана раздражала чувствительную кожу. Во тьме безлунной ночи он едва различал торопливо шмыгающие по улице человеческие фигуры.
С детства Себастьяна время от времени одолевали вспышки повышенной восприимчивости, «мыслительные штормы», как он называл их. Предвестником их служило невероятное обострение зрения, слуха, обоняния – всех чувств. Некогда подобное состояние пугало Себастьяна, и он предпочитал переждать его, спрятавшись в укромном уголке. Опасаясь, что поведение сына свидетельствует о душевной болезни или слабости, отец Себастьяна избивал его, чтобы отучить от подобных выходок, но испытанный способ не действовал. Во время приступов необыкновенная ясность мысли словно зачаровывала Себастьяна. С возрастом он научился управлять ими в своих целях. Иногда приступы приводили к ослепительному прозрению, в других случаях на Себастьяна нисходило состояние покоя, он будто погружался в транс.
Сегодня его мучило множество вопросов, вертящихся в голове. К примеру, он вспомнил о шифрованных депешах из штаба конногвардейского полка, полученных сегодня утром, по прибытии в Лондон. Их содержание было настолько тревожным, что, стань оно достоянием гласности, население всего южного побережья Англии охватила бы паника.
Французский флот, еще недавно рассеянный в Карибском море, в Атлантическом и Индийском океанах, собрался в гаванях Бреста, Рошфора, Лорьяна и Тулона, спешно поправляя такелаж. Шпионы докладывали, что более ста пятидесяти тысяч человек и десять тысяч лошадей собраны на французском берегу Ла-Манша, от Булони до Остенде. Вторжение в Англию казалось неизбежным.
Но вопросы национальной безопасности почему-то отступили в голове Себастьяна на второй план. Пока он бродил по туманным улицам, прежде всего его занимало пари, заключенное с Элиоттом.
В представлении Себастьяна истинным преступлением против женщин являлись законы, объявляющие брак институтом, в котором власть принадлежала исключительно мужчинам, а женщины были обязаны терпеть их тиранию и служить им. Этот горький, но полезный урок Себастьян усвоил по милости отца.
Ненасытный самец, обладатель взрывного, нетерпимого и жестокого нрава, Симон д’Арси содержал трех любовниц, в то время как его семья голодала и ходила в обносках. Когда здоровье его жены пошатнулось, Симон поселил под крышей своего дома блудницу. Потрясение и стыд свели мать Себастьяна в могилу.
В душе Себастьяна закипал давний гнев. Годы отцовской тирании оставили отчетливый отпечаток. Несмотря на все усилия вести размеренную и мирную жизнь, Себастьян ни на секунду не забывал, что в черном списке его грехов уже значится одна погибшая любовница.
– Бедняжка Мэг… – еле слышно пробормотал он. В девятнадцать лет она бросила Себастьяна ради престарелого волокиты, который обещал ей больше, чем прежний любовник. Алчность стоила ей жизни, но Себастьян винил в ее смерти прежде всего себя. Он не сумел спасти свою мать от отца и удержать Мэг от безрассудного поступка.
Он вызвал на дуэль убийцу Мэг, которого суд счел невиновным, и отомстил за несчастную, добившись от него извинений, но понимал, что Мэг не воскресить.
Как истинное дитя своего века, Себастьян был ученым, философом и естествоиспытателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100