– Доброе утро, Дженни Рен. Ты рано встаешь.
– Джонатан!
Он сидел, прислонившись спиной к дюнам, и лениво вертел в руке мак.
– Джонатан! – Я понеслась по берегу. Джонатан подхватил меня, выпустив из руки мак, и выражение его лица изменилось – смех исчез из глаз, и взгляд стал неожиданно серьезным и пристальным.
– Ты не изменилась, Дженни Рен. Ты все такая же красавица.
– А ты думал, что я за одну ночь превращусь в старую каргу?
– Нет, этого с тобой за всю жизнь не случится.
Он нагнулся ко мне, и его поцелуй, наполненный всей страстью и всем огнем того первого поцелуя у средневековых стен Валенсы, сказал то, что я больше всего хотела знать, – Джонатан любит меня и ничего не изменилось.
– Я скучала по тебе, Джонатан.
– Я тоже скучал по тебе, Дженни Рен. – Он поднял к себе мое лицо. – Я больше не мог оставаться вдали от тебя.
– О, Джонатан… – Крепче прижавшись к нему, я услышала, как его сердце бьется рядом с моим, и почувствовала себя счастливой, защищенной и спокойной.
– Ты вернешься со мной в Англию? – спросил он.
– Да. В Англию, в Африку, куда угодно.
– Английская свадьба меня вполне устраивает, – улыбнулся он. – Шестнадцатое мая не слишком скоро?
– Три недели?
– Я не тратил время вгустую. – Его глаза вдруг потемнели, и он отодвинул меня от себя. – Ты не изменила своего намерения?
– Нет. И три дня не было бы слишком скоро. – Я погрузила пальцы в его густые волосы, а он, снова притянув меня к себе, поцеловал с такой нежностью, что мне показалось, я умру от счастья.
– Дженни, я уже был женат, – сказал Джонатан много позже, когда мы отправились в обратный путь, в сторону вилл.
– Я знаю. Это не имеет значения.
– Для меня имеет, – тихо возразил он. – Мы не в разводе. Она умерла.
– Сочувствую тебе. – Слова были мучительно неподходящими.
– Я очень любил ее, и мы были очень счастливы. – Он крепко сжал мою руку. – Я думал, это означает, что я никогда больше не полюблю, но ошибся. Я люблю тебя, Дженни. Ты не второй сорт и никогда такой не будешь.
Мы остановились, и он, повернув меня к себе, снова поцеловал, не оставив никаких сомнений.
– Давай лучше вернемся на виллу и позавтракаем. – Я уютно примостилась у его плеча. – Это даст мне возможность обрисовать тебе всех остальных обитателей «Анклава».
– Но ведь это только твоя тетя и кузина с мужем, разве нет?
– Нет. Здесь моя подруга с мужем и еще друг детства.
– Расскажи мне о горячем кофе и тостах. Я голоден. Я не ел с тех пор как выехал из Виго.
Открыв дверь виллы, я обрадовалась, увидев, что Жуанна-Мария еще не приходила, – мне хотелось самой приготовить завтрак для Джонатана. Одно его присутствие превращало виллу в дом, а не просто в какое-то обезличенное помещение. Пока я доставала из серванта чашки с блюдцами, а из холодильника молоко, Джонатан стоял сзади и, обнимая меня за талию, целовал в затылок.
– Ты всегда такой нежный? Это может очень затруднить мою работу по дому.
– Или сделать ее невозможной, – согласился он и, повернув меня лицом к себе, склонил ко мне голову.
– О нет! – застыв, воскликнула я.
– В чем дело?
– Наши. Они, должно быть, видели, как мы шли обратно, и все в полном сборе направляются сюда.
В кухонное окно я увидела тетю Гарриет в сопровождении Майлза и Тома, а в нескольких шагах позади – Гарольда с Розалиндой. Розалинда помахала рукой, но не мне, а в сторону виллы Майлза, и я тут же услышала отчетливый стук двери, захлопнувшейся за Филом.
– Проклятие, – добродушно проворчал Джонатан. – Неужели у них нет понятия о времени?
– Очевидно, нет. Оставайся здесь и будь готов к парадному выходу, а я пойду впущу их.
Он неохотно отпустил меня, напоследок сжав руку. Мне не пришлось открывать дверь – она уже была открыта.
– Надо же было выбрать такой час для приезда, – пробурчал Фил.
– Где он, Дженни? – Розалинда пропорхнула мимо Фила, сияющая и очаровательная, без всяких признаков потрясения, перенесенного накануне. – Тетя Гарриет увидела вас из своего окна, – доложила она, а затем игриво добавила:
– Надеюсь, он не провел здесь всю ночь, дорогая?
– Не болтай вздор, – раздраженно бросил Фил, и она, надув губы и ища поддержки, взглянула на Тома.
И он пришел ей на помощь, с сияющей улыбкой сказав:
– Ну-ка, Дженни, где ты его прячешь? Прежде чем я успела ответить, позади меня открылась дверь кухни и Джонатан шагнул в комнату.
Я отчетливо видела выражение их лиц. Тетя Гарриет побледнела и беззвучно открыла рот. Мэри посмотрела на Джонатана в полном замешательстве. Том – не веря своим глазам. Фил двинулся в мою сторону. А Розалинда закричала и кричала, пока Гарольд не сжал ее и не встряхнул как следует.
– Что случилось? – Я, ошеломленная, обернулась к Джонатану. – В чем дело?
– Я думаю, ты неправильно услышала его имя, Дженнифер. – Фил взял меня под руку и почти грубо обратился к Джонатану:
– Это Дженнифер Харленд.
Джонатан медленно направился через комнату ко мне, и я смутно почувствовала, что все, за исключением Фила, инстинктивно попятились. Лицо Джонатана стало страшным, на нем были написаны такая ярость и горе, что мне показалось, я потеряю сознание. Затем он поднял руку и изо всей силы ударил меня по щеке.
– Сука. Грязная, лживая сука! Убийца!
Я задохнулась, в ушах у меня застучало, я бросилась вперед, в водоворот ослепляющей черноты, и без чувств упала у ног Джонатана.
Глава 13
– Хороших выходных, – пожелала мне сестра Мейнард, когда я уходила с дежурства.
– Спасибо. Маленький Кении Барнес не очень весел, – напомнила я, просунув голову за стеклянную дверь ее кабинета, – может быть, ты попросишь няню Роузи особо присмотреть за ним?
– Конечно. С ним это повторяется каждый раз, когда его мать пропускает дневное посещение.
Быстро пройдя в раздевалку, я сменила рабочую униформу на свитер и джинсы, засунула в сумку книгу, которую читала, и вышла к своей машине. «Фиат» был моей гордостью и радостью, это была моя первая покупка. Я с удовольствием села за руль, включила двигатель и выехала на автостраду. До Темплас-Уэй был всего час спокойной езды, и я решила, что доберусь туда часам к шести, так что у меня останется масса времени на то, чтобы поговорить с тетей Гарриет и узнать последние деревенские новости, а потом принять ванну и подобающе одеться для вечеринки у Фила.
Полчаса спустя, проехав по относительно тихой Бромли-Хай-стрит, я свернула направо к Хейс и, глубоко вздохнув от удовольствия, пересекла пустырь. Отсюда начиналась сельская местность. В лесу пышно цвели колокольчики, а ветви смыкались над неширокой дорогой, покрывая все мягкой зеленой тенью. Я спустилась по крутому лесистому холму, миновала церковь, в которой меня крестили и которая до сих пор стояла на первоначальном фундаменте двенадцатого века, и поднялась на вершину следующего холма, откуда Темплас-Уэй с величественным видом взирала на бескрайние лесные дали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39