Часть ее предки Пэйса доставили морем из Англии, когда Америка была еще колонией. Но для этих людей все эти старинные вещи просто хлам, что отнюдь не возвышало их в глазах Пэйса. Это был его дом, и он им гордился. До настоящего момента, когда эти снобы с пренебрежением смотрели на все, чего его семья добилась тяжелым трудом нескольких поколений, он не осознавал этого в полной мере. Да, он чертовски гордился достижениями своей семьи. Он готов был побиться об заклад, что ни один из этих двоих ни на что подобное не способен.
– Ну что ж, джентльмены, я жду. – Пэйс не сел на стул, а прислонился к камину, нетерпеливо постукивая носком башмака. – Расскажите мне, как это я держу в рабстве мнимую леди Александру. Как вы понимаете, война окончена, и у нас больше нет рабов.
Виконт помрачнел, предоставив возможность отвечать поверенному.
– Как я уже говорил, я представляю интересы графа Бомонта. Он получил сообщение от некоего Карлсона Николлза, что у него есть основание полагать, будто леди Александра Теодора Бомонт проживает в его семье под именем Доры Смайт. Из-за войны и неповоротливости следователей, посланных выяснить правду, а также из-за других несчастий мы до сих пор не имели возможности принять меры по этому письму. Мы приехали, чтобы вернуть леди Александру домой.
Пэйс смотрел на них недоверчиво, но сосущее чувство под ложечкой свидетельствовало, что столь неправдоподобная история должна, наверное, содержать в себе частицу истины. Произношение Доры напоминало акцент поверенного. Она прибыла из Англии. Пэйс всегда считал, что она на ступень выше своего окружения, но ему, невежественному ослу, казалась ангелом. Он не был близко знаком с английской аристократией, но полагал, что такому дураку, как он, дочь графа и должна была показаться нездешним существом. Что хуже, Дора узнала этих людей.
Однако не бросилась к ним с распростертыми объятиями. Пэйс осторожно разглядывал гостей. В своей чопорной одежде, с выхоленными лицами, они казались неопасными. Дора легко бы сбила с ног высокого. Но Пэйс хорошо знал, как велики правовые возможности закона. На стороне графа большая сила. И поэтому посетители были достаточно опасны.
– У вас есть доказательства? – спросил он небрежно и взял из рук Джози джулеп – смесь виски с водой, сахаром и мятой. Хотя Пэйс вообще-то презирал эту дрянь, но сейчас был рад хорошему глотку виски в любом сочетании.
Двое других взяли стаканы и осторожно потягивали напиток маленькими глотками. Когда Джози ушла, они снова сели. Уходя, она бросила на Пэйса выразительный взгляд, означавший, что в отместку за его грубое поведение она учинит ему попозже основательный допрос, но Джози представляла самую легкую из его забот.
Виконт впервые заговорил. В его голосе звучали высокомерие и раздражение.
– Моя сестра была похищена у моего отца шайкой лживых, бесчестных религиозных фанатиков, когда ей было всего восемь лет. У меня есть ее миниатюрный портрет, который докажет, что она за эти годы не особенно сильно изменилась. Ваша служанка почти ее точная копия.
Он протянул написанный маслом портрет в золоченой раме. Пэйс осторожно взял его и посмотрел в голубые глаза похожей на фею девочки, которую он так хорошо помнил со времени своей шестнадцатой весны. Безмерное отчаяние сжало его сердце, но Пэйс не подал виду и вернул портрет.
– Этот портрет напоминает мою жену Дору в детстве. Но она никогда не упоминала о похищении. Ее удочерила пожилая супружеская чета, и Дору воспитали в правилах религии квакеров. Ей, по-видимому, было хорошо в этой семье. Я думаю, что леди Александра решительно возражала против возвращения к своим настоящим родителям, если ваша история правдива.
Лицо виконта покрылось пятнами от злости, потому что кто-то сомневался в правдивости его слов, но тут вмешался поверенный:
– Все очень просто, мистер Николлз. Позовите девушку, и пусть она скажет правду.
Пэйс выпрямился, сжав челюсти.
– Эта «девушка» – моя жена, господа. Я спрошу, желает ли она говорить с вами, но не стану приказывать ей делать то, чего она не хочет.
– А откуда мы знаем, что вы честно передадите ее ответ? Если ее удерживают здесь против воли, то мы не можем на это рассчитывать, – злорадно усмехнулся виконт в отместку за нанесенные ему оскорбления.
Очень хотелось дать нахалу в зубы, но с самообладанием, которого он от себя не ожидал, Пэйс удержался. Глядя на посетителей в упор, он медленно направился к двери.
– Это ваше дело, верить мне или нет, – сказал Пэйс и вышел.
Пэйс не знал, что ждет его наверху. Не хотелось верить ни единому слову, но зачем, с какой стати кому-то измысливать столь невероятную историю? В ней чувствовалась правда, и самое тут главное – отношение ко всему Доры.
Она сидела в кресле-качалке в комнате его матери и, раскачиваясь, убаюкивала Фрэнсис. Мать была на ногах и одета и, когда Пэйс вошел, окинула его ледяным взглядом. Он не обратил на это внимания и повернулся к Доре. Жена не смотрела на него. Он похолодел, но все же должен был через это пройти.
– Они говорят правду, Дора? Ты действительно та леди Александра, о которой они толкуют?
Дора улыбнулась, потому что Фрэнсис схватила ее палец и потянула к себе. Она погладила щечку ребенка, потом подняла глаза на Пэйса. Он всегда считал, что у нее лик ангела, а теперь, когда боялся, что ее оторвут от него, уверился в этом еще сильнее. Солнечный луч из окна золотил ее локоны и подчеркивал прозрачность кожи, которой славятся лица на картинах старых мастеров. Она пристально посмотрела на него, взгляд ее был тверд, лицо спокойно.
– Леди Александра утонула вместе со своей матерью. Это было очень давно. Она мертва, Пэйс. Она мертва уже много лет. Никто ее не оплакивал, никто о ней не пожалел. Пусть уходят с миром, Пэйс, и пусть оставят нас в покое. Так и скажи.
Горячие слезы обожгли ему глаза. Пэйсу хотелось плакать от жалости к ребенку, которого он так хорошо помнил, к прекрасному эльфу, к девочке, которая пела, укачивая куклу, и говорила об ангелах, и подарила жестоко обиженному мальчику голубое перышко. Если кто-нибудь заслуживал любви, то это ангельски прекрасное дитя, так же как поклонения и почитания со стороны всех, кто знал Дору. Ее слова о том, что никто ее не жалел, уязвили его в самое сердце.
В ней была вся его душа, вся его жизнь, и вот теперь она говорит, что ее никто не любил. Все равно, в каких словах она это выразила, но смысл был таков. Леди Александра, или Дора Смайт, покинула Англию нелюбимой и неоплаканной. И сидевшие внизу люди в этом повинны. Ярость вскипала в нем, странная, холодная ярость, которая могла пройти сама по себе, как обычно.
Пэйс тихо подошел и поцеловал Дору в лоб. Улыбка, которой она его одарила, стояла перед его мысленным взором все время, пока он спускался по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Ну что ж, джентльмены, я жду. – Пэйс не сел на стул, а прислонился к камину, нетерпеливо постукивая носком башмака. – Расскажите мне, как это я держу в рабстве мнимую леди Александру. Как вы понимаете, война окончена, и у нас больше нет рабов.
Виконт помрачнел, предоставив возможность отвечать поверенному.
– Как я уже говорил, я представляю интересы графа Бомонта. Он получил сообщение от некоего Карлсона Николлза, что у него есть основание полагать, будто леди Александра Теодора Бомонт проживает в его семье под именем Доры Смайт. Из-за войны и неповоротливости следователей, посланных выяснить правду, а также из-за других несчастий мы до сих пор не имели возможности принять меры по этому письму. Мы приехали, чтобы вернуть леди Александру домой.
Пэйс смотрел на них недоверчиво, но сосущее чувство под ложечкой свидетельствовало, что столь неправдоподобная история должна, наверное, содержать в себе частицу истины. Произношение Доры напоминало акцент поверенного. Она прибыла из Англии. Пэйс всегда считал, что она на ступень выше своего окружения, но ему, невежественному ослу, казалась ангелом. Он не был близко знаком с английской аристократией, но полагал, что такому дураку, как он, дочь графа и должна была показаться нездешним существом. Что хуже, Дора узнала этих людей.
Однако не бросилась к ним с распростертыми объятиями. Пэйс осторожно разглядывал гостей. В своей чопорной одежде, с выхоленными лицами, они казались неопасными. Дора легко бы сбила с ног высокого. Но Пэйс хорошо знал, как велики правовые возможности закона. На стороне графа большая сила. И поэтому посетители были достаточно опасны.
– У вас есть доказательства? – спросил он небрежно и взял из рук Джози джулеп – смесь виски с водой, сахаром и мятой. Хотя Пэйс вообще-то презирал эту дрянь, но сейчас был рад хорошему глотку виски в любом сочетании.
Двое других взяли стаканы и осторожно потягивали напиток маленькими глотками. Когда Джози ушла, они снова сели. Уходя, она бросила на Пэйса выразительный взгляд, означавший, что в отместку за его грубое поведение она учинит ему попозже основательный допрос, но Джози представляла самую легкую из его забот.
Виконт впервые заговорил. В его голосе звучали высокомерие и раздражение.
– Моя сестра была похищена у моего отца шайкой лживых, бесчестных религиозных фанатиков, когда ей было всего восемь лет. У меня есть ее миниатюрный портрет, который докажет, что она за эти годы не особенно сильно изменилась. Ваша служанка почти ее точная копия.
Он протянул написанный маслом портрет в золоченой раме. Пэйс осторожно взял его и посмотрел в голубые глаза похожей на фею девочки, которую он так хорошо помнил со времени своей шестнадцатой весны. Безмерное отчаяние сжало его сердце, но Пэйс не подал виду и вернул портрет.
– Этот портрет напоминает мою жену Дору в детстве. Но она никогда не упоминала о похищении. Ее удочерила пожилая супружеская чета, и Дору воспитали в правилах религии квакеров. Ей, по-видимому, было хорошо в этой семье. Я думаю, что леди Александра решительно возражала против возвращения к своим настоящим родителям, если ваша история правдива.
Лицо виконта покрылось пятнами от злости, потому что кто-то сомневался в правдивости его слов, но тут вмешался поверенный:
– Все очень просто, мистер Николлз. Позовите девушку, и пусть она скажет правду.
Пэйс выпрямился, сжав челюсти.
– Эта «девушка» – моя жена, господа. Я спрошу, желает ли она говорить с вами, но не стану приказывать ей делать то, чего она не хочет.
– А откуда мы знаем, что вы честно передадите ее ответ? Если ее удерживают здесь против воли, то мы не можем на это рассчитывать, – злорадно усмехнулся виконт в отместку за нанесенные ему оскорбления.
Очень хотелось дать нахалу в зубы, но с самообладанием, которого он от себя не ожидал, Пэйс удержался. Глядя на посетителей в упор, он медленно направился к двери.
– Это ваше дело, верить мне или нет, – сказал Пэйс и вышел.
Пэйс не знал, что ждет его наверху. Не хотелось верить ни единому слову, но зачем, с какой стати кому-то измысливать столь невероятную историю? В ней чувствовалась правда, и самое тут главное – отношение ко всему Доры.
Она сидела в кресле-качалке в комнате его матери и, раскачиваясь, убаюкивала Фрэнсис. Мать была на ногах и одета и, когда Пэйс вошел, окинула его ледяным взглядом. Он не обратил на это внимания и повернулся к Доре. Жена не смотрела на него. Он похолодел, но все же должен был через это пройти.
– Они говорят правду, Дора? Ты действительно та леди Александра, о которой они толкуют?
Дора улыбнулась, потому что Фрэнсис схватила ее палец и потянула к себе. Она погладила щечку ребенка, потом подняла глаза на Пэйса. Он всегда считал, что у нее лик ангела, а теперь, когда боялся, что ее оторвут от него, уверился в этом еще сильнее. Солнечный луч из окна золотил ее локоны и подчеркивал прозрачность кожи, которой славятся лица на картинах старых мастеров. Она пристально посмотрела на него, взгляд ее был тверд, лицо спокойно.
– Леди Александра утонула вместе со своей матерью. Это было очень давно. Она мертва, Пэйс. Она мертва уже много лет. Никто ее не оплакивал, никто о ней не пожалел. Пусть уходят с миром, Пэйс, и пусть оставят нас в покое. Так и скажи.
Горячие слезы обожгли ему глаза. Пэйсу хотелось плакать от жалости к ребенку, которого он так хорошо помнил, к прекрасному эльфу, к девочке, которая пела, укачивая куклу, и говорила об ангелах, и подарила жестоко обиженному мальчику голубое перышко. Если кто-нибудь заслуживал любви, то это ангельски прекрасное дитя, так же как поклонения и почитания со стороны всех, кто знал Дору. Ее слова о том, что никто ее не жалел, уязвили его в самое сердце.
В ней была вся его душа, вся его жизнь, и вот теперь она говорит, что ее никто не любил. Все равно, в каких словах она это выразила, но смысл был таков. Леди Александра, или Дора Смайт, покинула Англию нелюбимой и неоплаканной. И сидевшие внизу люди в этом повинны. Ярость вскипала в нем, странная, холодная ярость, которая могла пройти сама по себе, как обычно.
Пэйс тихо подошел и поцеловал Дору в лоб. Улыбка, которой она его одарила, стояла перед его мысленным взором все время, пока он спускался по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107