Ту, которая женственна, сексуальна и очаровательна двадцать четыре часа в сутки. И я все пять лет не мешала ему в этом. Дурочка, сама виновата.
В голосе Саммер прозвучала скрытая обида. Чего только она не делала для Лема! Одевалась с иголочки, держала в идеальном порядке дом, готовила ему, развлекала его друзей и знакомых, не забывая о том, насколько должны быть охлаждены напитки, – и провела множество часов в обществе домашнего видеомагнитофона, пока Лем вкалывал на работе. Она тихо сходила с ума от отсутствия счастья и, в довершение всего, довела себя диетой почти до голодных обмороков. А когда становилось совсем невмоготу, она дожидалась, пока Лем уйдет из дому, и съедала все, что могла найти: мороженое, хлеб, шоколадные батончики, специально припрятанные на этот случай. И каждый раз ей потом становилось плохо. Не только от обжорства, но и от сознания того, что она не в состоянии стать той идеальной женщиной, которую, как думал Лем, он взял себе в жены. В такие минуты Саммер вспоминала слова мужа – а он повторял их практически каждый раз, когда видел ее поглощающей нормальную пищу: «Я не знал, что женился на жирной свинье».
С Лемом она всегда чувствовала себя жирной свиньей.
Франкенштейн задумчиво посмотрел на нее:
– Да нет, я бы сказал, что дурачок он. Для старушенции тридцати шести лет ты выглядишь совсем неплохо.
Саммер подарила ему неожиданную ослепительную улыбку.
– Не знаю, что у тебя на уме, Франкенштейн, но, если ты хочешь добиться своего, валяй в том же духе.
Он ухмыльнулся:
– Клянусь, это был только комплимент.
– Так все говорят.
– Возьми маршмеллоу . Может быть, он подсластит твою печаль.
– Возможно.
Он разломил пополам кусочек лакомства. Саммер наслаждалась вкусом липкой сладости, пока она не растаяла у нее на языке, а потом пожалела, что все кончилось. Франкенштейн, похоже, испытал те же чувства, потому что слизал липкие крошки со своих пальцев, когда его половинка тоже растаяла.
– И что же случилось с тобой, когда ты развелась с этим, как то бишь его?
– С Лемом. С доктором Лемюэлом С. Розенкранцем, урологом. Тебе действительно интересно дослушать историю моей жизни до конца?
– Телевизора здесь нет. Других занятий мы тоже не имеем.
Саммер состроила ему гримасу.
– Так вот, я развелась. Поскольку ни виновника в распаде семьи, ни детей не было и в связи с тем, что Лем уже являлся врачом, когда я вышла за него, и в нашем доме не оказалось совместно нажитого имущества, я осталась практически без копейки. И это был удар. К тому времени мои родители переехали в Санти, отец болел. Они тяжело переживали мой развод. На них свалилась куча забот, и я не хотела добавлять им еще одну. Сестры повыходили замуж и разъехались. Я была одна как перст. И решила, что пробьюсь сама, без чьей-либо помощи. Вот только я не имела ни образования, ни какой-нибудь профессии. В молодости была манекенщицей, рекламировала дамское белье, – попробуй-ка найди такую работу в Мерфрисборо, потом стала домашней хозяйкой. Для того чтобы демонстрировать нижнее белье, уже ни возраст, ни фигура не подходили, у меня больше не было ни дома, ни хозяйства. Но одной вещи я все-таки научилась в замужестве. Господи, я научилась делать уборку. И я принялась убирать чужие дома. Так родилась «Свежая маргаритка». С тех пор фирма кормила меня и процветала год от года.
Франкенштейн откусил немного булочки с сосиской.
– Не знаю, как лучше сказать тебе, Розенкранц, но это пример успешной карьеры.
Его замечание очень польстило Саммер.
– Спасибо.
– Так что теперь, как я понимаю, твой бывший уже смылся с твоего горизонта. А как насчет новых приятелей?
– Я встречаюсь с одним. Джим Бритт, дантист.
– Это серьезно?
– Нет, – после некоторого колебания искренне сказала Саммер.
– Отлично!
Она внимательно посмотрела на него:
– Что ты хочешь сказать своим «отлично»?
– Что мне ненавистна мысль, если ты снова превратишься в домохозяйку у какого-нибудь врача, – произнес Колхаун с непроницаемым лицом.
– Со мной такое в жизни больше не случится, можешь мне поверить. Урок не прошел даром. – Саммер выразительно пожала плечами, с сожалением наблюдая, как Франкенштейн заворачивает пакет со сладостями, чтобы не было соблазна съесть все. В пакете оставалось еще с дюжину кусков. Благоразумие требовало оставить их на потом, как и сосиски, галеты и мятные подушечки.
– Если уж у нас вечер вопросов и ответов, то я тоже хочу спросить тебя. А ты колледж окончил?
– Я окончил университет Восточного Кентукки. По специальности правонарушения. Но поступил туда не сразу после школы. Сначала отслужил в морской пехоте.
– Ты сам пошел в армию? – Большинство знакомых Саммер, родившихся в сороковые, сделали все, чтобы уклониться от воинской службы.
– Да, – ухмыльнулся Колхаун.
– А почему?
– Можно сказать, что я был лопухом, клюнувшим на девиз «Немногие, но гордые».
– В самом деле?
– И еще я не хотел, чтобы меня призвали. Я считал, что будет лучше, если сам пойду туда.
– Так и случилось? Я хочу сказать, это оказалось лучше?
– Я жив, так что, наверное, лучше. Хотя куча моих приятелей проваландалась все эти годы в национальной гвардии.
– Ты был во Вьетнаме? – ее голос прозвучал сурово, она смотрела на него с невольным уважением.
– Нет, но в перспективе это мне светило. Примерно к тому времени, когда я окончил курс начального обучения, оттуда начали выводить войска. Так что большую часть своей службы я провел в Северной Каролине. И упустил свой шанс стать знаменитым героем.
– По крайней мере, ты остался жив.
– Я так всегда и думал.
– Ты был… ты женат?
– Разведен, – его ответ прозвучал легко.
– Когда?
– Три года назад. Когда моя жизнь полетела к чертям. Плюс ко всему, что со мной случилось, от меня ушла жена, забрав с собой дочь.
– У тебя дочь? – Саммер как-то не пришло в голову, что он может быть чьим-то отцом.
– Да. Сейчас ей тринадцать. С тех пор как исполнилось десять, я видел ее ровно три раза. – Горечь в его голосе подсказала ей, что для него это была болезненная тема. – Она не хочет видеть меня. Говорит, что я сломал ей жизнь. В школе ее дразнят из-за того, что она моя дочь.
– Прости, мне жаль. – Ее собственные переживания о прошлом померкли перед его болью, которую ему не удалось скрыть до конца.
– Ничего. Мне тоже жаль.
– Значит, твоя жена развелась с тобой, и что было дальше? – произнесла неуверенно Саммер, стараясь быть деликатной.
– Ты хочешь спросить, были ли у меня другие женщины? О да.
– Прости. Мне жаль, – снова промолвила Саммер, но ничего лучше ей не пришло в голову.
– А мне больше не жаль. И о разводе я тоже не сожалею. Мы никогда толком не устраивали друг друга. Она все время говорила мне, что я не люблю ее по-настоящему, и была права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В голосе Саммер прозвучала скрытая обида. Чего только она не делала для Лема! Одевалась с иголочки, держала в идеальном порядке дом, готовила ему, развлекала его друзей и знакомых, не забывая о том, насколько должны быть охлаждены напитки, – и провела множество часов в обществе домашнего видеомагнитофона, пока Лем вкалывал на работе. Она тихо сходила с ума от отсутствия счастья и, в довершение всего, довела себя диетой почти до голодных обмороков. А когда становилось совсем невмоготу, она дожидалась, пока Лем уйдет из дому, и съедала все, что могла найти: мороженое, хлеб, шоколадные батончики, специально припрятанные на этот случай. И каждый раз ей потом становилось плохо. Не только от обжорства, но и от сознания того, что она не в состоянии стать той идеальной женщиной, которую, как думал Лем, он взял себе в жены. В такие минуты Саммер вспоминала слова мужа – а он повторял их практически каждый раз, когда видел ее поглощающей нормальную пищу: «Я не знал, что женился на жирной свинье».
С Лемом она всегда чувствовала себя жирной свиньей.
Франкенштейн задумчиво посмотрел на нее:
– Да нет, я бы сказал, что дурачок он. Для старушенции тридцати шести лет ты выглядишь совсем неплохо.
Саммер подарила ему неожиданную ослепительную улыбку.
– Не знаю, что у тебя на уме, Франкенштейн, но, если ты хочешь добиться своего, валяй в том же духе.
Он ухмыльнулся:
– Клянусь, это был только комплимент.
– Так все говорят.
– Возьми маршмеллоу . Может быть, он подсластит твою печаль.
– Возможно.
Он разломил пополам кусочек лакомства. Саммер наслаждалась вкусом липкой сладости, пока она не растаяла у нее на языке, а потом пожалела, что все кончилось. Франкенштейн, похоже, испытал те же чувства, потому что слизал липкие крошки со своих пальцев, когда его половинка тоже растаяла.
– И что же случилось с тобой, когда ты развелась с этим, как то бишь его?
– С Лемом. С доктором Лемюэлом С. Розенкранцем, урологом. Тебе действительно интересно дослушать историю моей жизни до конца?
– Телевизора здесь нет. Других занятий мы тоже не имеем.
Саммер состроила ему гримасу.
– Так вот, я развелась. Поскольку ни виновника в распаде семьи, ни детей не было и в связи с тем, что Лем уже являлся врачом, когда я вышла за него, и в нашем доме не оказалось совместно нажитого имущества, я осталась практически без копейки. И это был удар. К тому времени мои родители переехали в Санти, отец болел. Они тяжело переживали мой развод. На них свалилась куча забот, и я не хотела добавлять им еще одну. Сестры повыходили замуж и разъехались. Я была одна как перст. И решила, что пробьюсь сама, без чьей-либо помощи. Вот только я не имела ни образования, ни какой-нибудь профессии. В молодости была манекенщицей, рекламировала дамское белье, – попробуй-ка найди такую работу в Мерфрисборо, потом стала домашней хозяйкой. Для того чтобы демонстрировать нижнее белье, уже ни возраст, ни фигура не подходили, у меня больше не было ни дома, ни хозяйства. Но одной вещи я все-таки научилась в замужестве. Господи, я научилась делать уборку. И я принялась убирать чужие дома. Так родилась «Свежая маргаритка». С тех пор фирма кормила меня и процветала год от года.
Франкенштейн откусил немного булочки с сосиской.
– Не знаю, как лучше сказать тебе, Розенкранц, но это пример успешной карьеры.
Его замечание очень польстило Саммер.
– Спасибо.
– Так что теперь, как я понимаю, твой бывший уже смылся с твоего горизонта. А как насчет новых приятелей?
– Я встречаюсь с одним. Джим Бритт, дантист.
– Это серьезно?
– Нет, – после некоторого колебания искренне сказала Саммер.
– Отлично!
Она внимательно посмотрела на него:
– Что ты хочешь сказать своим «отлично»?
– Что мне ненавистна мысль, если ты снова превратишься в домохозяйку у какого-нибудь врача, – произнес Колхаун с непроницаемым лицом.
– Со мной такое в жизни больше не случится, можешь мне поверить. Урок не прошел даром. – Саммер выразительно пожала плечами, с сожалением наблюдая, как Франкенштейн заворачивает пакет со сладостями, чтобы не было соблазна съесть все. В пакете оставалось еще с дюжину кусков. Благоразумие требовало оставить их на потом, как и сосиски, галеты и мятные подушечки.
– Если уж у нас вечер вопросов и ответов, то я тоже хочу спросить тебя. А ты колледж окончил?
– Я окончил университет Восточного Кентукки. По специальности правонарушения. Но поступил туда не сразу после школы. Сначала отслужил в морской пехоте.
– Ты сам пошел в армию? – Большинство знакомых Саммер, родившихся в сороковые, сделали все, чтобы уклониться от воинской службы.
– Да, – ухмыльнулся Колхаун.
– А почему?
– Можно сказать, что я был лопухом, клюнувшим на девиз «Немногие, но гордые».
– В самом деле?
– И еще я не хотел, чтобы меня призвали. Я считал, что будет лучше, если сам пойду туда.
– Так и случилось? Я хочу сказать, это оказалось лучше?
– Я жив, так что, наверное, лучше. Хотя куча моих приятелей проваландалась все эти годы в национальной гвардии.
– Ты был во Вьетнаме? – ее голос прозвучал сурово, она смотрела на него с невольным уважением.
– Нет, но в перспективе это мне светило. Примерно к тому времени, когда я окончил курс начального обучения, оттуда начали выводить войска. Так что большую часть своей службы я провел в Северной Каролине. И упустил свой шанс стать знаменитым героем.
– По крайней мере, ты остался жив.
– Я так всегда и думал.
– Ты был… ты женат?
– Разведен, – его ответ прозвучал легко.
– Когда?
– Три года назад. Когда моя жизнь полетела к чертям. Плюс ко всему, что со мной случилось, от меня ушла жена, забрав с собой дочь.
– У тебя дочь? – Саммер как-то не пришло в голову, что он может быть чьим-то отцом.
– Да. Сейчас ей тринадцать. С тех пор как исполнилось десять, я видел ее ровно три раза. – Горечь в его голосе подсказала ей, что для него это была болезненная тема. – Она не хочет видеть меня. Говорит, что я сломал ей жизнь. В школе ее дразнят из-за того, что она моя дочь.
– Прости, мне жаль. – Ее собственные переживания о прошлом померкли перед его болью, которую ему не удалось скрыть до конца.
– Ничего. Мне тоже жаль.
– Значит, твоя жена развелась с тобой, и что было дальше? – произнесла неуверенно Саммер, стараясь быть деликатной.
– Ты хочешь спросить, были ли у меня другие женщины? О да.
– Прости. Мне жаль, – снова промолвила Саммер, но ничего лучше ей не пришло в голову.
– А мне больше не жаль. И о разводе я тоже не сожалею. Мы никогда толком не устраивали друг друга. Она все время говорила мне, что я не люблю ее по-настоящему, и была права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86