Вскоре показалась дорога, ведущая в Галле-Нест, Корт начал постепенно натягивать вожжи, и дилижанс остановился плавно, словно скользя по льду. Эймос Тафтон соскочил с запяток и придерживал под уздцы одного из коренников, пока Корт, Кит и Филиппа спускались с козел. После стремительного движения было странно ощущать себя на твердой земле.
– А когда мы в следующий раз будем править дилижансом? – сразу спросил Кит.
Он держал Fancuillo на руках, чтобы неугомонный щенок не попал под копыта.
– Я бы тоже не отказалась… – поддержала Филиппа.
Корт улыбнулся.
– Насчет дилижанса ничего обещать не могу, но у меня есть экипаж не многим хуже и отличная четверка гнедых. Они известны тем, что никому и никогда не позволяют себя обогнать. Обещаю, что прокачу вас с ветерком сразу по приезде в Лондон.
Тем временем подъехал в кабриолете Мортимер Бад. Он уступил место на сиденье Филиппе и Киту, а сам подошел сообщить Корту, что как раз к моменту его отъезда в гостиницу были доставлены покупки Филиппы и он взял на себя смелость захватить их с собой. Вскоре дилижанс покатил дальше, а Корт уселся рядом с Филиппой, взял вожжи, и пегая лошадка потрусила по тенистой дороге, ведущей в Галлс-Нест.
– Ну и как, понравилось? – спросил Корт через пару минут.
– Еще как, сэр! – с энтузиазмом воскликнул Кит. – Теперь я точно знаю, что буду кучером дилижанса, когда вырасту.
– Ну, а вы что скажете, леди Сэндхерст? Женщины обычно не любят подобные развлечения.
– Ничего более волнующего я никогда в своей жизни не испытывала!
– Вот как? – Корт склонился к самому уху Филиппы и сказал, понизив голос: – Черт возьми, Филиппа, ты умеешь нанести удар по самолюбию!
Филиппа вспыхнула: она прекрасно поняла намек.
– Я хотела сказать… словом, это тоже было… было волнующим.
– Это совсем другое дело. – Корт усмехнулся и уже громко продолжил: – Надеюсь, завтра я сумею предложить развлечение не хуже.
– Какое, сэр? – тут же спросил мальчик.
– Хм… я еще не придумал, – с озабоченным видом ответил Корт, – но думаю, за ночь что-нибудь придет в голову.
Глава 14
Филиппу разбудил лунный свет, рекой лившийся сквозь раскрытые двери балкона. Открыв глаза, она прислушалась. Тишину летней ночи нарушали лишь плеск волн в бухте, чирканье сверчка где-то на первом этаже дома да сонное дыхание Кита, спавшего в смежной комнате. Филиппа улыбнулась.
А совсем рядом, отделенный от нее только стеной спальни, спал Уорбек. Мысли Филиппы невольно обратились к нему. За те несколько дней, что они провели вместе, ей открылся другой человек. Не блистательный герцог Уорбек, гордый и самолюбивый, умный и безжалостный, а любящий отец, мягкий и внимательный. Филиппе казалось, что она заглянула в самую его душу и увидела там доброту. Он любил Кита, в этом Филиппа не сомневалась, и именно эта любовь помогла лучшему в нем победить. Свет победил тьму. Филиппа вздохнула. Никогда бы не подумала, что из него может получиться такой прекрасный отец.
Когда-то Уорбек был для нее пылким любовником, потом человеком, растоптавшим ее чувства. Она любила его неистово, страстно, и все годы, проведенные в Венеции, не могла его забыть, хоть и не признавалась себе в этом.
Вернувшись из Венеции, она узнала о том, как провел ее бывший муж шесть лет. Бесконечные интрижки, пьянство – и при этом деньги, деньги, деньги, словно рост состояния врачевал его уязвленную гордость. Филиппа теперь понимала, что было тому причиной. Обманутый муж и униженный любовник, Уорбек стремился отомстить всему миру, как если бы мстил тем двоим, которых считал своими обидчиками. Теперь Филиппа почти оправдывала Уорбека. Да, он заклеймил ее, даже не выслушав объяснений. Но что в этом удивительного? Ребенок, которого не любили родители и в конце концов бросили на произвол судьбы, превратился в мужчину, который не верил никому. Возможно, будь она настойчивее, терпеливее, и он поверил бы ей, но вместо этого она бежала, чем, конечно, подтвердила все обвинения. Ведь именно ее бегство было для парламента главным доказательством виновности. Никто же не знал, что она хотела защитить еще не рожденного ребенка от горькой участи сироты при живом отце. Боялась, что Корт отберет Кита. И обездолила собственного сына. Разрушила семью. Конечно, она никогда не найдет Киту отчима, способного заменить отца. Она лгала не только Уорбеку, но и себе, когда говорила это. Во-первых, никто никогда не полюбит ребенка так, как родной отец. Во-вторых, сама она не будет счастлива с другим, потому что все еще любит Уорбека.
Сон окончательно покинул Филиппу. Накинув на сорочку пеньюар, она вышла на балкон. Было безветренно и тепло, июльская ночь дышала покоем. Лунный диск, повисший над утесами, казался неправдоподобно громадным, через всю бухту от него пролегла широкая дорожка расплавленного серебра. Филиппе вспомнились ночи, подобные этой, когда рука об руку с мужем они крадучись покидали вот эту самую спальню и спускались к морю. Если бы можно было перевести часы назад! Она не побоялась бы выступать в суде… да что там суд, она пошла бы на все, лишь бы сохранить семью!
Притаившись в тени всего в нескольких шагах от Филиппы, Корт внимательно наблюдал за ней.
Она глядела вниз, на бухту. Волосы, распущенные на ночь, струились по плечам серебристым потоком, словно множество лучиков запуталось в них да так и осталось.
Боль не дала ему уснуть в эту ночь. Корт, по опыту зная, что спиртное притупляет боль, взял бутылку бренди и вышел из духоты спальни на балкон. Усевшись в плетеное кресло и положив больную ногу на оттоманку, плеснул бренди в стакан. И тут появилась Филиппа.
– Прекрасная ночь, не правда ли? – спросил он негромко.
Филиппа вздрогнула и повернулась. Взгляд ее упал на его вытянутую ногу и на бутылку бренди, на лице появилось виноватое выражение.
– Прости, что помешала. Я понимаю, тебе сейчас не до светской беседы…
– Отчего же? – возразил он с усмешкой. – Беседа – прекрасное занятие во время бессонницы. В одиночестве время тянется дольше.
– Тебе очень больно?
– Ерунда! Я привык.
Филиппа снова глянула на початую бутылку и пустой стакан.
– Могу я чем-нибудь помочь?
Ему хотелось сказать: «Да, обними меня этими нежными руками, положи голову мне на плечо и скажи, что никогда больше не покинешь».
– Нет, – коротко ответил он вместо этого. Филиппа отвернулась и снова оперлась на перила, глядя на бухту. Было очень тихо, и Корту казалось, что он слышит стук ее сердца. Он спросил себя, чувствует ли она хоть сколько-нибудь от того желания, которое проснулось в нем вопреки боли.
– Значит, тебе тоже не спалось сегодня, – снова заговорил он. – В качестве снотворного могу предложить бренди. Правда, второго стакана нет, придется тебе воспользоваться моим, – и он потянулся за бутылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– А когда мы в следующий раз будем править дилижансом? – сразу спросил Кит.
Он держал Fancuillo на руках, чтобы неугомонный щенок не попал под копыта.
– Я бы тоже не отказалась… – поддержала Филиппа.
Корт улыбнулся.
– Насчет дилижанса ничего обещать не могу, но у меня есть экипаж не многим хуже и отличная четверка гнедых. Они известны тем, что никому и никогда не позволяют себя обогнать. Обещаю, что прокачу вас с ветерком сразу по приезде в Лондон.
Тем временем подъехал в кабриолете Мортимер Бад. Он уступил место на сиденье Филиппе и Киту, а сам подошел сообщить Корту, что как раз к моменту его отъезда в гостиницу были доставлены покупки Филиппы и он взял на себя смелость захватить их с собой. Вскоре дилижанс покатил дальше, а Корт уселся рядом с Филиппой, взял вожжи, и пегая лошадка потрусила по тенистой дороге, ведущей в Галлс-Нест.
– Ну и как, понравилось? – спросил Корт через пару минут.
– Еще как, сэр! – с энтузиазмом воскликнул Кит. – Теперь я точно знаю, что буду кучером дилижанса, когда вырасту.
– Ну, а вы что скажете, леди Сэндхерст? Женщины обычно не любят подобные развлечения.
– Ничего более волнующего я никогда в своей жизни не испытывала!
– Вот как? – Корт склонился к самому уху Филиппы и сказал, понизив голос: – Черт возьми, Филиппа, ты умеешь нанести удар по самолюбию!
Филиппа вспыхнула: она прекрасно поняла намек.
– Я хотела сказать… словом, это тоже было… было волнующим.
– Это совсем другое дело. – Корт усмехнулся и уже громко продолжил: – Надеюсь, завтра я сумею предложить развлечение не хуже.
– Какое, сэр? – тут же спросил мальчик.
– Хм… я еще не придумал, – с озабоченным видом ответил Корт, – но думаю, за ночь что-нибудь придет в голову.
Глава 14
Филиппу разбудил лунный свет, рекой лившийся сквозь раскрытые двери балкона. Открыв глаза, она прислушалась. Тишину летней ночи нарушали лишь плеск волн в бухте, чирканье сверчка где-то на первом этаже дома да сонное дыхание Кита, спавшего в смежной комнате. Филиппа улыбнулась.
А совсем рядом, отделенный от нее только стеной спальни, спал Уорбек. Мысли Филиппы невольно обратились к нему. За те несколько дней, что они провели вместе, ей открылся другой человек. Не блистательный герцог Уорбек, гордый и самолюбивый, умный и безжалостный, а любящий отец, мягкий и внимательный. Филиппе казалось, что она заглянула в самую его душу и увидела там доброту. Он любил Кита, в этом Филиппа не сомневалась, и именно эта любовь помогла лучшему в нем победить. Свет победил тьму. Филиппа вздохнула. Никогда бы не подумала, что из него может получиться такой прекрасный отец.
Когда-то Уорбек был для нее пылким любовником, потом человеком, растоптавшим ее чувства. Она любила его неистово, страстно, и все годы, проведенные в Венеции, не могла его забыть, хоть и не признавалась себе в этом.
Вернувшись из Венеции, она узнала о том, как провел ее бывший муж шесть лет. Бесконечные интрижки, пьянство – и при этом деньги, деньги, деньги, словно рост состояния врачевал его уязвленную гордость. Филиппа теперь понимала, что было тому причиной. Обманутый муж и униженный любовник, Уорбек стремился отомстить всему миру, как если бы мстил тем двоим, которых считал своими обидчиками. Теперь Филиппа почти оправдывала Уорбека. Да, он заклеймил ее, даже не выслушав объяснений. Но что в этом удивительного? Ребенок, которого не любили родители и в конце концов бросили на произвол судьбы, превратился в мужчину, который не верил никому. Возможно, будь она настойчивее, терпеливее, и он поверил бы ей, но вместо этого она бежала, чем, конечно, подтвердила все обвинения. Ведь именно ее бегство было для парламента главным доказательством виновности. Никто же не знал, что она хотела защитить еще не рожденного ребенка от горькой участи сироты при живом отце. Боялась, что Корт отберет Кита. И обездолила собственного сына. Разрушила семью. Конечно, она никогда не найдет Киту отчима, способного заменить отца. Она лгала не только Уорбеку, но и себе, когда говорила это. Во-первых, никто никогда не полюбит ребенка так, как родной отец. Во-вторых, сама она не будет счастлива с другим, потому что все еще любит Уорбека.
Сон окончательно покинул Филиппу. Накинув на сорочку пеньюар, она вышла на балкон. Было безветренно и тепло, июльская ночь дышала покоем. Лунный диск, повисший над утесами, казался неправдоподобно громадным, через всю бухту от него пролегла широкая дорожка расплавленного серебра. Филиппе вспомнились ночи, подобные этой, когда рука об руку с мужем они крадучись покидали вот эту самую спальню и спускались к морю. Если бы можно было перевести часы назад! Она не побоялась бы выступать в суде… да что там суд, она пошла бы на все, лишь бы сохранить семью!
Притаившись в тени всего в нескольких шагах от Филиппы, Корт внимательно наблюдал за ней.
Она глядела вниз, на бухту. Волосы, распущенные на ночь, струились по плечам серебристым потоком, словно множество лучиков запуталось в них да так и осталось.
Боль не дала ему уснуть в эту ночь. Корт, по опыту зная, что спиртное притупляет боль, взял бутылку бренди и вышел из духоты спальни на балкон. Усевшись в плетеное кресло и положив больную ногу на оттоманку, плеснул бренди в стакан. И тут появилась Филиппа.
– Прекрасная ночь, не правда ли? – спросил он негромко.
Филиппа вздрогнула и повернулась. Взгляд ее упал на его вытянутую ногу и на бутылку бренди, на лице появилось виноватое выражение.
– Прости, что помешала. Я понимаю, тебе сейчас не до светской беседы…
– Отчего же? – возразил он с усмешкой. – Беседа – прекрасное занятие во время бессонницы. В одиночестве время тянется дольше.
– Тебе очень больно?
– Ерунда! Я привык.
Филиппа снова глянула на початую бутылку и пустой стакан.
– Могу я чем-нибудь помочь?
Ему хотелось сказать: «Да, обними меня этими нежными руками, положи голову мне на плечо и скажи, что никогда больше не покинешь».
– Нет, – коротко ответил он вместо этого. Филиппа отвернулась и снова оперлась на перила, глядя на бухту. Было очень тихо, и Корту казалось, что он слышит стук ее сердца. Он спросил себя, чувствует ли она хоть сколько-нибудь от того желания, которое проснулось в нем вопреки боли.
– Значит, тебе тоже не спалось сегодня, – снова заговорил он. – В качестве снотворного могу предложить бренди. Правда, второго стакана нет, придется тебе воспользоваться моим, – и он потянулся за бутылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103