— А вот склад с боевыми доспехами. Этим оружием можно снабдить большое войско. Сейчас мы проходим около дверей, — продолжал он рассказывать, — которых не разбить самым большим тараном. Если будет нужно, все двери можно быстро закрыть, опустив их сверху… А здесь обитают братья, когда приходится скрываться от врагов, — указал он на ряд небольших пещер.
Иван Калика находился в логове знаменитых разбойников — морских братьев, в руках которых находились многие города на северном берегу Варяжского моряnote 55.
Шведы часто использовали морских братьев как военную силу в борьбе со своими соперниками на море и за это предоставили разбойникам убежище у своих берегов. Это было на руку морским братьям. Они бежали с земель, захваченных рыцарским орденом, и горели желанием отомстить своим угнетателям-немцам.
Однако морские братья не пропускали удобного случая для нападения и на других соседей шведов — новгородцев. Случалось, корабли разбойников доходили почти до крепости Орешек, грабили и уничтожали русские поселения по берегам Невы.
В братстве собрались люди, которым больше некуда было деться. Здесь были язычники, католики и православные: эсты, славяне, литовцы, шведы, датчане и выходцы из других стран. Вождь выбирался всеми братьями, добыча делилась поровну. Обиженные, обездоленные люди собрались сюда, чтобы мстить за обиды, за свою искалеченную жизнь, за своих родных и близких. Братья свято хранили свободу, которую у них отняли на родине. Разбойников боялись все мореходы Варяжского моря. Одно упоминание о морских братьях заставляло трепетать самые храбрые сердца.
Разбойники не знали пощады в бою и жалости к пленным. Девиз морских братьев, о котором без ужаса не могли слышать ганзейские и другие купцы, был: «Друзья бога и враги всего мира»…
— Мы пришли, — обернулся провожатый. — Здесь наш вождь! — И он постучал в деревянную стену.
Это оказалась дверь. Она бесшумно открылась. Провожатый, простившись, пошел обратно, а Сассенбеке и Иван Кали-ка вошли в небольшое помещение, освещенное масляными светильниками.
Бедное убранство комнаты поразило Калику: постель из медвежьих шкур, стол, за которым спиной к вошедшим сидел человек.
— Мы к тебе, брат, — робко обратился к нему Сассенбеке. Человек обернулся.
— А-а, Картавый! — сказал он негромко. — Какие новости? Чем порадуешь?
— Со мной гонец из Новгорода, брат. Он принес тебе срочное письмо.
Одноглазый молча протянул руку. Иван Калика заторопился и, разорвав подшитую к рубахе подкладку, вынул свернутую вчетверо бумагу.
— Читай, — приказал вождь. Иван Калика прочитал грамоту.
— Так, так… Новгородские корабли купца Амосова везут богатые товары. Во что бы то ни стало их надо уничтожить, иначе Мнланио грозит смерть… Так, так…
Он взял деревянный молоток и стукнул в бронзовый диск, висевший возле стола. Неслышно появился один из братьев.
— Принять гостей, — не глядя, распорядился Одноглазый. — Идите, братья, — добавил он.
Все ушли.
Охватив руками большую голову с копной рыжих волос, вождь долго сидел, не шевелясь. Злая тоска давно точила главаря разбойников. Ничто не радовало его, ничто не приносило ему утешения. Десятки подвигов, совершенных им в морских битвах, казались вождю бесцельным, никому не нужным делом.
— Так, так… — сказал он вдруг. — Еще двадцать кораблей пойдут ко дну, но когда же я доберусь до тебя, проклятый поп!.. Когда ты взвоешь, подвешенный на крюк!.. Я припомню тебе отца, припомню мать… — заскрипел он зубами.
Одноглазый снова задумался.
— Когда же я соберу силы и разом смету с родной земли всю нечисть: попов, этих черных трутней, и кровожадных рыцарей с крестами на одеждах! Когда я смогу отомстить за кровь многих невинных людей! О, как я хочу поговорить с тобой, великий магистр!.. — Великан сжал кулаки. — Если бы не брат Миланио, попавший в беду, я не стал бы больше расточать силы на грабежи и разбои. — С каждым словом голос вождя делался все тише и тише.
Утром в лагере морских братьев появилась красивая девушка Весть об этом быстро разнеслась среди обитателей залива. Девушка приехала к Жестокому, правой руке вождя.
Не успела Варвара сказать и двух слов, как в комнату вошел Одноглазый.
— Так, так… у тебя в гостях красавица, Жестокий, — хмуро сказал он. — Однако ты не забывай хорошее правило: любая женщина может пробыть в лагере только от восхода и до захода солнца… Выйди-ка, брат, за дверь, мне надо кое-что сказать тебе, — добавил вождь.
Жестокий нехотя поднялся и вышел за Одноглазым.
Сердцем почувствовав неладное, словно кошка бросилась Варвара к плохо прикрытой двери. То, что она услышала, потрясло ее. Она медленно опустилась на скамью.
— Что с тобой, красавица? — бросился к Варваре вернувшийся Жестокий.
Девушка отвела руку разбойника.
— Я слышала, что тебе говорил этот человек, — смотря в глаза Жестокому, сказала Варвара. — Вместе с купцом Амосовым, в его дружине, плывет человек, которого я люблю больше жизни. Помоги мне, Жестокий, спаси моего Дмитрия. Заклинаю тебя вот этим перстнем. — И Варвара протянула руку.
Жестокий молча смотрел то на девушку, то на перстень.
— Твоя просьба священна, — выговорил наконец Жестокий, — твоими устами приказывает всесильный Перун… Скажи мне еще раз: что ты хочешь?
Варвара повторила свою просьбу.
— Я спасу Дмитрия, — твердо сказал Жестокий. — Но как я найду его в бою, — подумав, добавил он, — среди сотен людей? Трудную задачу ты задала мне, девушка.
— Совсем не трудную, Жестокий! — радостно ответила Варвара. — Доспехи вашего богатыря Мечислава едва-едва пришлись ему впору. На состязаниях Дмитрий натянул лук Мечислава и трижды попал из него в цель, — говорила она быстро-быстро. — Ты его сразу заметишь среди тысяч людей.
— Я спасу его, — повторил Жестокий. — А сейчас я велю проводить тебя в Або к нашему человеку. Ты слыхала, что сказал вождь, — тебе здесь нельзя оставаться. Там, в городе, — подумав, сказал он, — ты увидишь своего Дмитрия живым и невредимым.
Глава XXIV. СТУДЕНОЕ МОРЕ
Через неделю тяжелого пути по порожистым рекам как-то вдруг, за крутым поворотом, новгородцам открылся большой залив. Это было Студеное море.
С приближением к морю старик Амосов заметно оживился.
— Поднажмите, ребятушки, — не уставал повторять он дружинникам, — поднажмите, родные!
Гребцам передалось волнение старика — они не жалели сил: карбасы летели, как на крыльях.
Словно желая охватить взглядом все морс, Амосов не отрываясь смотрел на уходящую вдаль темно-синюю, взлохмаченную белой пеной поверхность.
Как только карбас ткнулся носом в приглубый берегnote 56, старик сразу помолодел. Лихо выпрыгнув на мягкий песок, он хлопнул по плечу рослого дружинника, возившегося с большим тюком, туго перевязанным сыромятным ремнем, и сказал радостно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Иван Калика находился в логове знаменитых разбойников — морских братьев, в руках которых находились многие города на северном берегу Варяжского моряnote 55.
Шведы часто использовали морских братьев как военную силу в борьбе со своими соперниками на море и за это предоставили разбойникам убежище у своих берегов. Это было на руку морским братьям. Они бежали с земель, захваченных рыцарским орденом, и горели желанием отомстить своим угнетателям-немцам.
Однако морские братья не пропускали удобного случая для нападения и на других соседей шведов — новгородцев. Случалось, корабли разбойников доходили почти до крепости Орешек, грабили и уничтожали русские поселения по берегам Невы.
В братстве собрались люди, которым больше некуда было деться. Здесь были язычники, католики и православные: эсты, славяне, литовцы, шведы, датчане и выходцы из других стран. Вождь выбирался всеми братьями, добыча делилась поровну. Обиженные, обездоленные люди собрались сюда, чтобы мстить за обиды, за свою искалеченную жизнь, за своих родных и близких. Братья свято хранили свободу, которую у них отняли на родине. Разбойников боялись все мореходы Варяжского моря. Одно упоминание о морских братьях заставляло трепетать самые храбрые сердца.
Разбойники не знали пощады в бою и жалости к пленным. Девиз морских братьев, о котором без ужаса не могли слышать ганзейские и другие купцы, был: «Друзья бога и враги всего мира»…
— Мы пришли, — обернулся провожатый. — Здесь наш вождь! — И он постучал в деревянную стену.
Это оказалась дверь. Она бесшумно открылась. Провожатый, простившись, пошел обратно, а Сассенбеке и Иван Кали-ка вошли в небольшое помещение, освещенное масляными светильниками.
Бедное убранство комнаты поразило Калику: постель из медвежьих шкур, стол, за которым спиной к вошедшим сидел человек.
— Мы к тебе, брат, — робко обратился к нему Сассенбеке. Человек обернулся.
— А-а, Картавый! — сказал он негромко. — Какие новости? Чем порадуешь?
— Со мной гонец из Новгорода, брат. Он принес тебе срочное письмо.
Одноглазый молча протянул руку. Иван Калика заторопился и, разорвав подшитую к рубахе подкладку, вынул свернутую вчетверо бумагу.
— Читай, — приказал вождь. Иван Калика прочитал грамоту.
— Так, так… Новгородские корабли купца Амосова везут богатые товары. Во что бы то ни стало их надо уничтожить, иначе Мнланио грозит смерть… Так, так…
Он взял деревянный молоток и стукнул в бронзовый диск, висевший возле стола. Неслышно появился один из братьев.
— Принять гостей, — не глядя, распорядился Одноглазый. — Идите, братья, — добавил он.
Все ушли.
Охватив руками большую голову с копной рыжих волос, вождь долго сидел, не шевелясь. Злая тоска давно точила главаря разбойников. Ничто не радовало его, ничто не приносило ему утешения. Десятки подвигов, совершенных им в морских битвах, казались вождю бесцельным, никому не нужным делом.
— Так, так… — сказал он вдруг. — Еще двадцать кораблей пойдут ко дну, но когда же я доберусь до тебя, проклятый поп!.. Когда ты взвоешь, подвешенный на крюк!.. Я припомню тебе отца, припомню мать… — заскрипел он зубами.
Одноглазый снова задумался.
— Когда же я соберу силы и разом смету с родной земли всю нечисть: попов, этих черных трутней, и кровожадных рыцарей с крестами на одеждах! Когда я смогу отомстить за кровь многих невинных людей! О, как я хочу поговорить с тобой, великий магистр!.. — Великан сжал кулаки. — Если бы не брат Миланио, попавший в беду, я не стал бы больше расточать силы на грабежи и разбои. — С каждым словом голос вождя делался все тише и тише.
Утром в лагере морских братьев появилась красивая девушка Весть об этом быстро разнеслась среди обитателей залива. Девушка приехала к Жестокому, правой руке вождя.
Не успела Варвара сказать и двух слов, как в комнату вошел Одноглазый.
— Так, так… у тебя в гостях красавица, Жестокий, — хмуро сказал он. — Однако ты не забывай хорошее правило: любая женщина может пробыть в лагере только от восхода и до захода солнца… Выйди-ка, брат, за дверь, мне надо кое-что сказать тебе, — добавил вождь.
Жестокий нехотя поднялся и вышел за Одноглазым.
Сердцем почувствовав неладное, словно кошка бросилась Варвара к плохо прикрытой двери. То, что она услышала, потрясло ее. Она медленно опустилась на скамью.
— Что с тобой, красавица? — бросился к Варваре вернувшийся Жестокий.
Девушка отвела руку разбойника.
— Я слышала, что тебе говорил этот человек, — смотря в глаза Жестокому, сказала Варвара. — Вместе с купцом Амосовым, в его дружине, плывет человек, которого я люблю больше жизни. Помоги мне, Жестокий, спаси моего Дмитрия. Заклинаю тебя вот этим перстнем. — И Варвара протянула руку.
Жестокий молча смотрел то на девушку, то на перстень.
— Твоя просьба священна, — выговорил наконец Жестокий, — твоими устами приказывает всесильный Перун… Скажи мне еще раз: что ты хочешь?
Варвара повторила свою просьбу.
— Я спасу Дмитрия, — твердо сказал Жестокий. — Но как я найду его в бою, — подумав, добавил он, — среди сотен людей? Трудную задачу ты задала мне, девушка.
— Совсем не трудную, Жестокий! — радостно ответила Варвара. — Доспехи вашего богатыря Мечислава едва-едва пришлись ему впору. На состязаниях Дмитрий натянул лук Мечислава и трижды попал из него в цель, — говорила она быстро-быстро. — Ты его сразу заметишь среди тысяч людей.
— Я спасу его, — повторил Жестокий. — А сейчас я велю проводить тебя в Або к нашему человеку. Ты слыхала, что сказал вождь, — тебе здесь нельзя оставаться. Там, в городе, — подумав, сказал он, — ты увидишь своего Дмитрия живым и невредимым.
Глава XXIV. СТУДЕНОЕ МОРЕ
Через неделю тяжелого пути по порожистым рекам как-то вдруг, за крутым поворотом, новгородцам открылся большой залив. Это было Студеное море.
С приближением к морю старик Амосов заметно оживился.
— Поднажмите, ребятушки, — не уставал повторять он дружинникам, — поднажмите, родные!
Гребцам передалось волнение старика — они не жалели сил: карбасы летели, как на крыльях.
Словно желая охватить взглядом все морс, Амосов не отрываясь смотрел на уходящую вдаль темно-синюю, взлохмаченную белой пеной поверхность.
Как только карбас ткнулся носом в приглубый берегnote 56, старик сразу помолодел. Лихо выпрыгнув на мягкий песок, он хлопнул по плечу рослого дружинника, возившегося с большим тюком, туго перевязанным сыромятным ремнем, и сказал радостно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64