— Действительно, все, кажется, за вас, — сказал судья, — но тем не менее вас обвиняют, что вы называетесь Жозеф Фипар, по прозвищу Рокамболь.
— Милостивый государь, — сказал Рокамболь, — сначала я дал себе слово не отвечать, но теперь обдумал и хочу объясниться. Если я действительно Рокамболь и беглый каторжник, то поставьте меня лицом к лицу с теми, кто должен меня знать.
Судья позвонил, вошел часовой, держа Милона за руку.
Но Милон и глазом не моргнул. Он наивно посмотрел на майора, и Рокамболь также смотрел равнодушно. Как ни старался судья, он не мог уловить ни малейшего знака между этими двумя людьми.
— Милостивый государь, — сказал судья, обращаясь к Рокамболю, — дело почти уже решено в вашу пользу, но, прежде чем освободить вас, я должен позвать к допросу вашу жену. Войдите туда, — и его провели в маленькую комнату с одним только выходом в кабинет.
— Это западня, — подумал Рокамболь. — Ванда не арестована, я ее сейчас встретил.
— Пусть приведут человека, которого сегодня ночью арестовали.
Он пришел. Это был Жан Буше. Один из агентов Тимолеона напоил его и выдал полиции.
— Тебя зовут Жан, ты бежал из острога.
— Сударь, — сказал он, — сжальтесь, присудите меня к смерти, но не заставляйте возвращаться к прежним обязанностям палача.
— Это невозможно.
Судья дал знак, и Жана пропустили в ту же комнату, где был Рокамболь.
Жан, увидев Рокамболя, вскрикнул:
— Начальник! Не правда ли, вы меня спасете еще раз?
— Болван, ты нас выдал! — И Рокамболь с улыбкой обратился к судье:
— Милостивый государь, я действительно Рокамболь. Отчаяние Жана Буше было безгранично. Он выдал человека, который его освободил.
Судья отдал приказание увести Жана, а сам остался с Рокамболем.
— Не угодно ли вам подписать показание, которое вы сейчас дали?
— В ваших глазах я преступник, сбежавший каторжник, которого вы хотите снова послать в острог. Я начальник огромного семейства, все, входящие в состав его, повинуются мне. Я могу двигать полицией. Если вы заглянете в мою жизнь, вы увидите, что я человек, которого посетило раскаяние и который бежал из острога оттого, что хотел искупить свои преступления.
— Странное искупление, — заметил судья.
— Слушайте, вот чего я хочу, — продолжал Рокамболь. — В Париже есть две молодые сироты, у которых убили мать и отняли состояние… Я хочу отдать им украденное богатство и отомстить за их мать. После этого я сам вернусь в острог.
— Поверьте мне, милостивый государь, — сказал судья, — что правительство настолько сильно, что может это сделать и без вашей помощи.
— В настоящем случае оно не может этого сделать, ибо одна из девушек любит племянника убийцы, следовательно, оно разобьет все ее надежды. Одним словом, если я попрошу у вас неделю свободы, вы откажете мне в этом?
— Да.
— В таком случае я не подписываю моего признания.
— Как вам угодно.
Рокамболя увели. «Тем хуже, — говорил он дорогой сам себе. — Я убегу».
Тюремная карета подвигалась к Мазасу, и вскоре Рокамболь опять очутился в заточении.
Немного погодя вошел тюремщик. Он принес второй том Людовика XIV.
Когда тюремщик вышел, Рокамболь поспешно раскрыл книгу. Две страницы были исписаны языком, который был понятен только Ванде и Рокамболю.
Это был ответ на его письмо, а он писал вот что:
«Отыскать Антуанетту во что бы то ни стало. Сходить в Арсенал, спросить первый том „Meditations“ Ламартина и сообщить все новости».
Ванда отвечала:
«Все идет хорошо. Задерживаю второй том, чтобы ответить. Антуанетта спасена, Шивот умерла, Аженор уехал к отцу и еще не вернулся».
— Я успею приготовить побег, — подумал Рокамболь. Вечером он послал следственному приставу письмо.
Вот что он написал:
«Милостивый государь! Я отказываюсь подчиниться приговору суда и согласен возвратиться в острог. Надеюсь, однако, что вы не откажетесь выслушать от меня некоторые важные сообщения.
Рокамболь».
Рокамболь рассчитывал, что его повезут к допросу не раньше, как послезавтра, а послезавтра его здесь не будет.
Рокамболь верно рассчитал: через день его ждала карета, чтобы отправить к допросу, но лишь только он хотел сесть, как какой-то англичанин воскликнул:
— Майор Аватар!
— Я, милорд.
Англичанин бросился в объятия к мнимому майору.
— Ступай найми карету и жди меня на дворе префектуры, — сказал Рокамболь Ноэлю, так как англичанином был он.
Потом, обратившись к сторожу, прибавил: «Ради Бога, чтоб этот господин не знал, что я заключенный, я им очень дорожу».
Затем он сел в тюремную карету и отправился к следственному приставу. Там он дожидался очереди, но в это время он, понюхав табаку у сторожа, всыпал ему в табак усыпительного порошка, который затем понюхал сторож и уснул. Рокамболь незаметно вышел на улицу, где его дожидался фиакр с Ноэлем. Они отправились в ресторан позавтракать.
Там Ноэль рассказал Рокамболю, что Иван Потеньев в Париже и что он находится в лечебнице для умалишенных, у Ламберта.
— А графиня Василиса? — спросил Рокамболь.
— Также в Париже, живет в Пепиньерской улице у графини Артовой.
При этом имени Рокамболь вздрогнул и погрузился в какое-то бессознательное оцепенение.
— Ступай найми мне фиакр, пойдешь к Ванде и скажешь, что я свободен.
Рокамболь сел в фиакр. При нем была шкатулка с одеждой, париком и усами, и он принарядился англичанином.
Он подъехал к отелю, который принадлежал виконту Фабьену д'Асмоллю, и вошел в него, твердя шепотом имя «Баккара».

1 2 3