Бедные женщины, большею частью еще молоденькие существа, которые только и думали всю свою жизнь о веселье и танцах, теперь же бледные и перепуганные, в эту минуту поняли, что такое смертельная опасность. Трудно передать чувства, волновавшие их, когда они садились в лодку, поддерживаемые грубыми солдатскими руками, владетели которых старались ободрить и развеселить их. Но вот лодка полна, она отчалила от берега и понеслась быстро, как стрела, по направлению к противоположному берегу.
Много глаз следило за этой лодкой, но никто не приветствовал ее так радостно, как небольшая шлюпка, вдруг отчалившая от берега немного ниже крепости и наполненная разным сбродом, который уже давно поджидал здесь верную добычу.
Эти люди до сих пор сидели в кабаке, но, привлеченные выстрелами, они бросились к своей лодке и увидели, что напротив в саду дворца аристократы собираются рассаживаться по лодкам и плыть на ту сторону. Они подстерегли лодку и подпустили ее совершенно близко, а затем вдруг сразу атаковали ее, когда все уже думали, что она почти в безопасности. Это смелое нападение и, по-видимому, предстоящий полный успех сразу ободрили и других негодяев, все они бросились в первые попавшиеся суденышки, чтобы плыть к месту происшествия. Хитрость старого Дженси, по-видимому, не удалась. Бедные, беззащитные женщины были окружены теперь со всех сторон разъяренными извергами, жаждавшими их крови. С берега, где остались стоять остальные гости Беатрисы, раздались отчаянные крики, поощрявшие их двигаться как можно скорее вперед. Гастон подумал, что все потеряно, и сердце его забилось от сострадания к этим несчастным, но он ошибся: старые ветераны и предводительствующий ими Джером не растерялись: они схватили свои ружья и стали стрелять в своих преследователей, прицеливаясь как можно лучше; результатом этого залпа было несколько убитых и раненых среди неприятеля, но зато и несколько из них поплатились жизнью за свое мужество.
Нечего и говорить о том, с каким напряжением следили оставшиеся на берегу за судьбой своих товарищей по несчастью; они стояли под дождем, дрожа всем телом от холода и от страха.
Что касается Гастона, никогда еще он не испытывал чувства такой ответственности, как в этот знаменательный день. Он не знал, на что решиться: продолжать ли переправу на тот берег, или же снова скрываться во дворце, чтобы защищаться в нем до последней возможности; решение этого вопроса зависело всецело от него. Беатриса сказала ему:
— Делайте, как найдете нужным, Гастон.
Его соотечественники тоже не знали, что лучше посоветовать. Он должен был решить один за всех.
— Если бы мы могли дать сигнал в крепость, — повторял он не раз. — Не понимаю, почему они не слышат нас. Неужели Эмили занял крепость, или там случилось что-нибудь другое?
И затем, обращаясь к окружающим, он спросил:
— Как по-вашему, господа, что лучше: остаться здесь или попробовать перебраться на ту сторону?
Все решили в один голос, что лучше рискнуть переправиться. Но когда он огляделся кругом, увидел рыдающих женщин, увидел точно окаменелое лицо Беатрисы, ему показалось, что он переживает самый трудный час в своей жизни. Он хорошо сознавал, что если переправа не удастся, его будут упрекать в том, что они не остались во дворце; если, наоборот, будет взят приступом дворец, его станут упрекать за то, что он не решился на переправу.
Наконец он решился и велел приготовить остальные лодки.
— Друзья мои, — сказал он, — другого выхода нет, рассчитываю на вас, что вы будете благоразумны, поможете мне устроить все, как следует.
Все с облегчением выслушали его решение, всякий риск был приятнее, чем эта неизвестность; он отобрал несколько человек солдат, посадил их в третью лодку и посадил туда же около двадцати женщин; лодка сейчас же отвалила от берега. Оставалась только еще одна лодка и сто человек на берегу, из них каждый просил, чтобы его взяли в эту лодку. Когда последняя лодка тоже была уже полна, Гастон обернулся к Беатрисе и сказал:
— Есть еще одно место: сядьте в лодку, Беатриса, вы знаете, что вы успокоите этим меня.
Она покачала головой и тихо шепнула ему:
— Нет, мы лучше останемся вдвоем там, где мы есть.
Лодки поплыли по направлению к крепости, появление их вызвало крик восторга у нападавших негодяев; с дикими воплями окружили они лодку с беззащитными женщинами, и невольно у оставшихся на берегу мелькнула мысль, что настал конец и несчастные сейчас очутятся в воде. Но в эту секунду в дело вмешалась наконец артиллерия крепости, молчавшая так долго. Комендант крепости, видя, что и на воде вспыхнули схватки, решил положить конец этому и приказал стрелять из пушек, не разбирая, попадут ли ядра в друзей или в врагов, и первое же ядро попало прямо в лодку, где сидели инсургенты, и разбило ее в щепки: сидевшие в ней бросились в воду, испуская дикие крики. На воде поднялся невообразимый переполох, все старались скрыться, кто куда мог, так как ядра со свистом летели во всех направлениях, не щадя ни правого, ни виноватого. Но это еще не все: в самый разгар сумятицы из-за поворота реки показалась вдруг лодка, в которой сидели только старик и девушка, последняя стояла на корме и говорила всем попадавшимся ей навстречу: «Бонапарт в городе, спасайтесь!» Слова эти произвели еще большее впечатление, чем пушки крепости; в одно мгновение ока они облетели почти все население Вероны; никто не думал о том, чтобы проверять их достоверность: настолько был велик страх пред этим магическим именем. Все спешили укрыться, кто куда мог, и несколько минут спустя на воде остались только шлюпки французов, уже подплывавшие к противоположному берегу, к крепости. Слова, сказанные этой женщиной, спасли их от гибели, Гастон, всматриваясь в нее, понял, что это не кто иной, как Бианка Пезаро, и сообщил об этом Беатрисе; она низко склонила голову и в душе простила все этой девушке за ее хитрость, спасшую жизнь стольким людям.
Комендант крепости, которому был дан приказ Валландом, чтобы отнюдь не выводить гарнизона за пределы крепостного вала, до сих пор не принимал никакого участия в подавлении бунта, так как и не догадывался даже о размерах его, но когда ему доложили, в чем дело, и он увидел лодки, переполненные спасавшимися французами, он сейчас же прекратил пальбу и выслал сто пятьдесят лучших стрелков, чтобы встретить их на берегу и проводить под охраной в крепость, где они могли быть в полной безопасности. Последними вошедшими в ворота крепости оказались Гастон и маркиза де Сан-Реми. Они последними отчалили также от берега, где стоял дворец, и то они сели в лодку только после того, как принесли туда Джиованни, еще очень слабого, но жизнь которого была в безопасности, как подтвердил это опять присутствующий при этом врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Много глаз следило за этой лодкой, но никто не приветствовал ее так радостно, как небольшая шлюпка, вдруг отчалившая от берега немного ниже крепости и наполненная разным сбродом, который уже давно поджидал здесь верную добычу.
Эти люди до сих пор сидели в кабаке, но, привлеченные выстрелами, они бросились к своей лодке и увидели, что напротив в саду дворца аристократы собираются рассаживаться по лодкам и плыть на ту сторону. Они подстерегли лодку и подпустили ее совершенно близко, а затем вдруг сразу атаковали ее, когда все уже думали, что она почти в безопасности. Это смелое нападение и, по-видимому, предстоящий полный успех сразу ободрили и других негодяев, все они бросились в первые попавшиеся суденышки, чтобы плыть к месту происшествия. Хитрость старого Дженси, по-видимому, не удалась. Бедные, беззащитные женщины были окружены теперь со всех сторон разъяренными извергами, жаждавшими их крови. С берега, где остались стоять остальные гости Беатрисы, раздались отчаянные крики, поощрявшие их двигаться как можно скорее вперед. Гастон подумал, что все потеряно, и сердце его забилось от сострадания к этим несчастным, но он ошибся: старые ветераны и предводительствующий ими Джером не растерялись: они схватили свои ружья и стали стрелять в своих преследователей, прицеливаясь как можно лучше; результатом этого залпа было несколько убитых и раненых среди неприятеля, но зато и несколько из них поплатились жизнью за свое мужество.
Нечего и говорить о том, с каким напряжением следили оставшиеся на берегу за судьбой своих товарищей по несчастью; они стояли под дождем, дрожа всем телом от холода и от страха.
Что касается Гастона, никогда еще он не испытывал чувства такой ответственности, как в этот знаменательный день. Он не знал, на что решиться: продолжать ли переправу на тот берег, или же снова скрываться во дворце, чтобы защищаться в нем до последней возможности; решение этого вопроса зависело всецело от него. Беатриса сказала ему:
— Делайте, как найдете нужным, Гастон.
Его соотечественники тоже не знали, что лучше посоветовать. Он должен был решить один за всех.
— Если бы мы могли дать сигнал в крепость, — повторял он не раз. — Не понимаю, почему они не слышат нас. Неужели Эмили занял крепость, или там случилось что-нибудь другое?
И затем, обращаясь к окружающим, он спросил:
— Как по-вашему, господа, что лучше: остаться здесь или попробовать перебраться на ту сторону?
Все решили в один голос, что лучше рискнуть переправиться. Но когда он огляделся кругом, увидел рыдающих женщин, увидел точно окаменелое лицо Беатрисы, ему показалось, что он переживает самый трудный час в своей жизни. Он хорошо сознавал, что если переправа не удастся, его будут упрекать в том, что они не остались во дворце; если, наоборот, будет взят приступом дворец, его станут упрекать за то, что он не решился на переправу.
Наконец он решился и велел приготовить остальные лодки.
— Друзья мои, — сказал он, — другого выхода нет, рассчитываю на вас, что вы будете благоразумны, поможете мне устроить все, как следует.
Все с облегчением выслушали его решение, всякий риск был приятнее, чем эта неизвестность; он отобрал несколько человек солдат, посадил их в третью лодку и посадил туда же около двадцати женщин; лодка сейчас же отвалила от берега. Оставалась только еще одна лодка и сто человек на берегу, из них каждый просил, чтобы его взяли в эту лодку. Когда последняя лодка тоже была уже полна, Гастон обернулся к Беатрисе и сказал:
— Есть еще одно место: сядьте в лодку, Беатриса, вы знаете, что вы успокоите этим меня.
Она покачала головой и тихо шепнула ему:
— Нет, мы лучше останемся вдвоем там, где мы есть.
Лодки поплыли по направлению к крепости, появление их вызвало крик восторга у нападавших негодяев; с дикими воплями окружили они лодку с беззащитными женщинами, и невольно у оставшихся на берегу мелькнула мысль, что настал конец и несчастные сейчас очутятся в воде. Но в эту секунду в дело вмешалась наконец артиллерия крепости, молчавшая так долго. Комендант крепости, видя, что и на воде вспыхнули схватки, решил положить конец этому и приказал стрелять из пушек, не разбирая, попадут ли ядра в друзей или в врагов, и первое же ядро попало прямо в лодку, где сидели инсургенты, и разбило ее в щепки: сидевшие в ней бросились в воду, испуская дикие крики. На воде поднялся невообразимый переполох, все старались скрыться, кто куда мог, так как ядра со свистом летели во всех направлениях, не щадя ни правого, ни виноватого. Но это еще не все: в самый разгар сумятицы из-за поворота реки показалась вдруг лодка, в которой сидели только старик и девушка, последняя стояла на корме и говорила всем попадавшимся ей навстречу: «Бонапарт в городе, спасайтесь!» Слова эти произвели еще большее впечатление, чем пушки крепости; в одно мгновение ока они облетели почти все население Вероны; никто не думал о том, чтобы проверять их достоверность: настолько был велик страх пред этим магическим именем. Все спешили укрыться, кто куда мог, и несколько минут спустя на воде остались только шлюпки французов, уже подплывавшие к противоположному берегу, к крепости. Слова, сказанные этой женщиной, спасли их от гибели, Гастон, всматриваясь в нее, понял, что это не кто иной, как Бианка Пезаро, и сообщил об этом Беатрисе; она низко склонила голову и в душе простила все этой девушке за ее хитрость, спасшую жизнь стольким людям.
Комендант крепости, которому был дан приказ Валландом, чтобы отнюдь не выводить гарнизона за пределы крепостного вала, до сих пор не принимал никакого участия в подавлении бунта, так как и не догадывался даже о размерах его, но когда ему доложили, в чем дело, и он увидел лодки, переполненные спасавшимися французами, он сейчас же прекратил пальбу и выслал сто пятьдесят лучших стрелков, чтобы встретить их на берегу и проводить под охраной в крепость, где они могли быть в полной безопасности. Последними вошедшими в ворота крепости оказались Гастон и маркиза де Сан-Реми. Они последними отчалили также от берега, где стоял дворец, и то они сели в лодку только после того, как принесли туда Джиованни, еще очень слабого, но жизнь которого была в безопасности, как подтвердил это опять присутствующий при этом врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74