Охрана квартиры генсека, расположенной рядом со служебным зданием, не представляла трудностей. Но Сталин часто бывал, особенно в последнее время, на своей даче в Кунцеве, в нескольких километрах от Москвы. Кстати, она была расположена близ деревни Давыдково. Опасаясь злоумышленников, Вождь решил приписать ее к другой деревне, Кунцево. Эту дачу называли еще Ближней, в отличие от Зубалова. Комендантом Ближней был Николай Власик. Он фактически возглавлял личную охрану генсека. Власик щеголял в мундире генерал-лейтенанта и позволял себе поучать ответственных лиц, вплоть до министров. Сталин приметил этого преданного, исполнительного солдата в дни обороны Царицына, в 1919 году. Характеризуя Николая Сидоровича Власика как глупого и вельможного солдафона, Светлана Аллилуева сообщает о том, что отец вверил ему управление отрядами охраны всех своих дач под Москвой и на юге.
Отца Власика звали Сидором. Это почему-то смущало генерала, и подчиненные стали называть его почтительно Николаем Сергеевичем.
Ближние и дальние подступы кунцевской резиденции Сталина находились под круглосуточным наблюдением сотен вооруженных агентов, готовых в любой момент отразить налет отряда лихих кавалеристов, усиленного ротой пулеметчиков.
Такое могло случиться только в сказке, но в то сказочное время никто ничему не удивлялся. И высокие заборы с массивными воротами, и скрытая кустами колючая проволока под электрическим током, и тройная проверка документов, и сложный порядок представления посетителей Хозяину — все казалось необходимым, естественным.
Попав на территорию дачи, автомашина совершала крутую петлю вокруг деревьев, скрывавших фасад здания. Кошачьей натуре генсека претили прямые ходы, и это тоже воспринималось как должное.
Но было одно обстоятельство, существенно отличавшее Кунцево от Кремля: подбор и назначение охранников и обслуживающего персонала дачи осуществлял не кто иной, как Берия. Сталин иногда капризничал: то ему надоела грузинская обслуга, то ему не нравились русские садовники.
Но Берия сумел сохранить свои командные позиции и в последней игре пустит этот козырь в ход.
Тревожно сложились последние годы Властелина, в постоянном ожидании удара. Он знал, кто отравил в 1936 году Нестора Лакобу. И кто отправил в иной мир бывшего советника Мао Цзэдуна Петра Владимирова.
За Лаврентием Павловичем числились и другие химические опыты, да и сам Сталин не ограничивал себя в выборе средств. Вспомним устранение Владимира Михайловича Бехтерева в 1927 году.
По свидетельству Светланы Аллилуевой, все продукты питания — мясо, рыба, овощи, фрукты, хлеб, вино — подвергались лабораторному исследованию и поступали на кухню — каждый пакет в сопровождении акта, заверенного подписью токсиколога и круглой печатью.
Никита Хрущев вспоминает, с какой опаской генсек относился ко всему поданному на стол. Пытаясь сохранить достоинство, Сталин намекал на понравившееся ему блюдо, и тогда кто-нибудь, отведав просимого, предлагал ему.
В той среде бытовал еще один способ уничтожения ближнего — аэрозоли. «Иногда, — пишет Аллилуева, — доктор Дьяков появлялся у нас на квартире. В Кремле со своими пробирками и брал пробу воздуха из всех комнат».
Медицинский персонал, стоявший на страже здоровья Вождя, подбирали прежде всего по признаку безусловной преданности. Лейб-медики Сталина и членов Политбюро находились под неусыпным надзором Берия, так что вельможные пациенты могли чувствовать себя в двойной безопасности.
Лечебно-санитарное управление Кремля (позднее — IV Главное управление при Министерстве здравоохранения) располагало сетью поликлиник, аптек, больниц, санаториев для работников высшей номенклатуры, но и в этой закрытой системе для генсека и малых вождей были созданы особые условия.
Попробуем теперь представить себе графически облик сталинской крепости.
По углам ее — четыре мощные сторожевые башни: личная охрана (Власик), личная канцелярия и Особый сектор (Поскребышев), комендатура Кремля (Косынкин) и лейб-медики.
Генерал Власик имел обыкновение под утро, после очередной ночной попойки, обходить все помещения кунцевской. дачи: нет ли какого беспорядка, не забыл ли кто из вождей что-либо... Так было и этой декабрьской ночью. Но вот у двери последней комнаты он заметил на полу вдвое сложенную бумагу с грифом Совета Министров, поднял ее, положил в карман. Потом, в тюрьме, он будет клятвенно уверять, что даже не читал текст, что хотел утром вручить ее Вождю, что товарищ Сталин знает его более тридцати лет... Однако дело было представлено Хозяину в таком виде, что он сам приказал не щадить изменника.
Вслед за Власиком впал в немилость Александр Поскребышев, тот самый генерал Поскребышев, которого Сталин иронически называл «Главным». Для тех, кто общался с генсеком, он действительно был главным после него, ибо только Александр Николаевич в любое время дня знал, в каком расположении духа изволит пребывать Вождь, кому он мирволит и кого собирается спустить с Олимпа.
Берия не утруждал себя разработкой новых видов провокаций. Начальник личной канцелярии генсека тоже оказался виновен в утечке сверхсекретной информации.
Третья башня рухнула 15 февраля 1953 года. В тот день внезапно скончался генерал Петр Косынкин. О безвременном уходе коменданта Кремля на другой день сообщила «Красная Звезда». Здоровяку генералу едва исполнилось пятьдесят лет, но инфаркт настигает и более молодых. Оставалась последняя опора Сталина — медики. Но большая группа кремлевских врачей, включая его лейб-доктора Виноградова, уже три месяца томится в тюрьме. Врачи успели чистосердечно признаться в террористических замыслах и шпионской деятельности.
Дезориентированный последними событиями, Вождь натренированным нюхом почуял смертельную опасность и решил вовсе отказаться от врачебной помощи.
Кого ему прикомандируют на этот раз? Кто будет контролировать действия новых врачей? Органы безопасности поспешили арестовать вместе с врачами-вредителями начальника Лечсанупра Кремля Егорова, министра здравоохранения СССР Смирнова заменили новым человеком — Третьяковым.
Это свершилось помимо воли генсека. Сталин утратил твердость руки. И точность дальних расчетов. Многоопытный дворцовый интриган внезапно удаляет от себя таких абсолютно преданных помощников, как Молотов, Ворошилов, Каганович, и широко открывает двери своего дома Берия и Маленкову. Знает им истинную цену, догадывается о намерениях этой нечистой пары, и все же... И все же впускает их внутрь крепости. Он надеется на то, что Хрущев с Булганиным сыграют роль противовеса, некоего сдерживающего начала. Как в старое доброе время, он жаждет крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21