В следующем году он совершил свой первый визит в Польшу, существенно подкрепив те силы в этой стране, которые активно боролись за изменение положения. Вывод нашего представительства был однозначным: неминуем взрыв народного возмущения, если руководство страны во главе с Э.Гереком не изменит своей социальной политики. Но оно оказалось неспособным на такой шаг.
Последовавшие бурные события привели к смене руководства. В сентябре 1980 года первым секретарем ЦК ПОРП был избран С.Каня. Перед ним открывалась возможность кардинального изменения положения, но он оказался не на высоте требований момента. В октябре 1981 года во главе правящей партии встал В.Ярузельский, на долю которого выпала трудная задача вывести страну из опасного положения.
Этот бурный период польской истории органы безопасности ПНР смогли пройти с наименьшими издержками. Если в событиях декабря 1970 года за несколько дней погибло 35 человек, то за три года бурных беспорядков 1980-1983 годов, когда власти активно противостояли выступлениям экстремистских элементов, погибло всего около 20 человек. Причем во всех случаях причиной несчастий были провокационные акции экстремистов.
В самый канун отмены военного положения, в июне 1983 года, мы были свидетелями второго визита папы Римского в Польшу. Он прошел для наших польских коллег более спокойно.
Оба визита папы — в 1979 и 1983 годах — позволили воочию убедиться в мощном влиянии католицизма на польское население. Было ясно, что нельзя, просто недопустимо игнорировать эту силу.
Прежде чем перейти к подробному рассказу о годах, проведенных в Польше, хочу сделать небольшое отступление, связанное с бытующим в последнее время исключительно негативным освещением всего периода советско-польских отношений. При этом определенные круги усиленно подчеркивают, что в последние десятилетия зловещую роль во всех этих отношениях сыграли органы государственной безопасности. Историческая справедливость требует признать тот факт, что в первый послевоенный период (1945-1953 годы) становления польских органов правопорядка, совпавший со сталинско-бериевским курсом, деятельность так называемых «советников МГБ» в странах «народной демократии» нередко сопровождалась грубым вмешательством во внутренние дела этих государств, навязыванием их органам безопасности практики беззакония и необоснованных репрессий. Все это теперь в далеком прошлом. И хотя это «черное прошлое» еще давало о себе знать, наше сотрудничество и взаимодействие долгие послесталинские годы было свободно от каких-либо признаков неравноправия. С коллегами из теперь уже стран бывшего социалистического содружества мы сотрудничали искренне, наше взаимодействие было уважительным и эффективным.
В Польше было хорошо видно, что наши недоброжелатели стремились нанести ущерб прежде всего советско-польскому союзу и дружбе. Особенно они усердствовали в этом, эксплуатируя возникавшие кризисные ситуации, а также сложную историю польско-российских и польско-советских отношений в прошлом.
В стране еще сохранялись многочисленные остатки наших былых врагов — от участников антисоветских формирований и банд до белопольских офицеров и просто крайних националистов. Тайно и явно они наносили удары по основам складывавшейся советско-польской дружбы. Особенно благоприятные условия для этого создавала кризисная обстановка 1980 года. Активизировались враждебные элементы и в периоды таких важных общественно-политических событий, как съезды ПОРП в Польше и КПСС в СССР, выборы органов власти, визиты государственных делегаций, исторические и юбилейные даты. Активно действовали на территории ПНР специальные службы Запада, и особенно ЦРУ. Они располагали большой сетью своих агентов. Уже в годы перестройки и назревавшего ухода его с поста президента В.Ярузельский в октябре 1990 года в интервью газете «Известия» с горечью отмечал факты неуважительного отношения известной части населения к некоторым местам и символам, связанным с общей борьбой против фашизма, с памятью о 600 тысячах советских солдат, погибших за освобождение польской земли от гитлеровских оккупантов. Ярузельский с горечью говорил о неуместности «всевозможной конъюнктурности и особенно чрезмерно эмоциональной и тем самым односторонней риторики, касающейся прошлого наших стран и народов». Действительно, и в сегодняшней Польше нет недостатка в стремлении очернить советско-польские отношения, в одностороннем и извращенном толковании многих исторических фактов.
Инициаторы этой кампании использовали горестные события «катынского дела» для того, чтобы взвалить вину за эту трагедию на весь советский народ. При этом умалчивается, что за нее несут непосредственную ответственность Берия, Меркулов и их подручные и что советский народ и сам понес немало жертв в результате злодеяний этих извергов. Активно обыгрывается в антирусском плане и годовщина так называемого «чуда на Висле» — событий 1920 года. При этим умалчивают, что агрессию против Советской России начали белополяки, подталкиваемые Антантой. Замечу, что разговоры на эти темы можно было слышать и в 70-е годы, но в то время им противопоставлялась объективная информация как с нашей стороны, так и со стороны польских властей.
И еще одно отступление перед началом подробного рассказа о годах, проведенных в Польше. Речь идет о вышедшей в 1990 году в Польше книге Э.Герека «Прерванное десятилетие». Свидетель целых восьми лет его «руководства» страной, я мог бы рассказать многое о том, как всей своей «деятельностью» он во многом заложил основы кризиса польского общества в 1980—1983 годах. Но сейчас коснусь лишь одного тезиса, затрагивающего непосредственно область моей компетенции. Герек утверждает, что «однажды по специальной просьбе Ю.В.Андропова» его посетил польский министр внутренних дел С.Ковальчик и попросил согласия «раскрыть польских агентов в других странах, главным образом на Западе, советской разведке». Он в ответ будто бы сделал С.Ковальчику выговор, подчеркнув несовместимость такой просьбы с интересами польского суверенитета.
Читал я это утверждение с нескрываемым удивлением. Это выдумка либо самого Терека, либо его министра. Такой просьбы от Ю.В.Андропова не могло быть. Утверждаю это с полной уверенностью по двум причинам.
Во-первых, наше сотрудничество по всем линиям оперативной работы, и особенно по разведке, основывалось на принципе обязательного сохранения в секрете друг от друга конкретных оперативных возможностей, и в первую очередь данных об агентах-иностранцах. Отдельные исключения из этого строгого правила могли делаться только по инициативе той службы, которой принадлежали секреты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Последовавшие бурные события привели к смене руководства. В сентябре 1980 года первым секретарем ЦК ПОРП был избран С.Каня. Перед ним открывалась возможность кардинального изменения положения, но он оказался не на высоте требований момента. В октябре 1981 года во главе правящей партии встал В.Ярузельский, на долю которого выпала трудная задача вывести страну из опасного положения.
Этот бурный период польской истории органы безопасности ПНР смогли пройти с наименьшими издержками. Если в событиях декабря 1970 года за несколько дней погибло 35 человек, то за три года бурных беспорядков 1980-1983 годов, когда власти активно противостояли выступлениям экстремистских элементов, погибло всего около 20 человек. Причем во всех случаях причиной несчастий были провокационные акции экстремистов.
В самый канун отмены военного положения, в июне 1983 года, мы были свидетелями второго визита папы Римского в Польшу. Он прошел для наших польских коллег более спокойно.
Оба визита папы — в 1979 и 1983 годах — позволили воочию убедиться в мощном влиянии католицизма на польское население. Было ясно, что нельзя, просто недопустимо игнорировать эту силу.
Прежде чем перейти к подробному рассказу о годах, проведенных в Польше, хочу сделать небольшое отступление, связанное с бытующим в последнее время исключительно негативным освещением всего периода советско-польских отношений. При этом определенные круги усиленно подчеркивают, что в последние десятилетия зловещую роль во всех этих отношениях сыграли органы государственной безопасности. Историческая справедливость требует признать тот факт, что в первый послевоенный период (1945-1953 годы) становления польских органов правопорядка, совпавший со сталинско-бериевским курсом, деятельность так называемых «советников МГБ» в странах «народной демократии» нередко сопровождалась грубым вмешательством во внутренние дела этих государств, навязыванием их органам безопасности практики беззакония и необоснованных репрессий. Все это теперь в далеком прошлом. И хотя это «черное прошлое» еще давало о себе знать, наше сотрудничество и взаимодействие долгие послесталинские годы было свободно от каких-либо признаков неравноправия. С коллегами из теперь уже стран бывшего социалистического содружества мы сотрудничали искренне, наше взаимодействие было уважительным и эффективным.
В Польше было хорошо видно, что наши недоброжелатели стремились нанести ущерб прежде всего советско-польскому союзу и дружбе. Особенно они усердствовали в этом, эксплуатируя возникавшие кризисные ситуации, а также сложную историю польско-российских и польско-советских отношений в прошлом.
В стране еще сохранялись многочисленные остатки наших былых врагов — от участников антисоветских формирований и банд до белопольских офицеров и просто крайних националистов. Тайно и явно они наносили удары по основам складывавшейся советско-польской дружбы. Особенно благоприятные условия для этого создавала кризисная обстановка 1980 года. Активизировались враждебные элементы и в периоды таких важных общественно-политических событий, как съезды ПОРП в Польше и КПСС в СССР, выборы органов власти, визиты государственных делегаций, исторические и юбилейные даты. Активно действовали на территории ПНР специальные службы Запада, и особенно ЦРУ. Они располагали большой сетью своих агентов. Уже в годы перестройки и назревавшего ухода его с поста президента В.Ярузельский в октябре 1990 года в интервью газете «Известия» с горечью отмечал факты неуважительного отношения известной части населения к некоторым местам и символам, связанным с общей борьбой против фашизма, с памятью о 600 тысячах советских солдат, погибших за освобождение польской земли от гитлеровских оккупантов. Ярузельский с горечью говорил о неуместности «всевозможной конъюнктурности и особенно чрезмерно эмоциональной и тем самым односторонней риторики, касающейся прошлого наших стран и народов». Действительно, и в сегодняшней Польше нет недостатка в стремлении очернить советско-польские отношения, в одностороннем и извращенном толковании многих исторических фактов.
Инициаторы этой кампании использовали горестные события «катынского дела» для того, чтобы взвалить вину за эту трагедию на весь советский народ. При этом умалчивается, что за нее несут непосредственную ответственность Берия, Меркулов и их подручные и что советский народ и сам понес немало жертв в результате злодеяний этих извергов. Активно обыгрывается в антирусском плане и годовщина так называемого «чуда на Висле» — событий 1920 года. При этим умалчивают, что агрессию против Советской России начали белополяки, подталкиваемые Антантой. Замечу, что разговоры на эти темы можно было слышать и в 70-е годы, но в то время им противопоставлялась объективная информация как с нашей стороны, так и со стороны польских властей.
И еще одно отступление перед началом подробного рассказа о годах, проведенных в Польше. Речь идет о вышедшей в 1990 году в Польше книге Э.Герека «Прерванное десятилетие». Свидетель целых восьми лет его «руководства» страной, я мог бы рассказать многое о том, как всей своей «деятельностью» он во многом заложил основы кризиса польского общества в 1980—1983 годах. Но сейчас коснусь лишь одного тезиса, затрагивающего непосредственно область моей компетенции. Герек утверждает, что «однажды по специальной просьбе Ю.В.Андропова» его посетил польский министр внутренних дел С.Ковальчик и попросил согласия «раскрыть польских агентов в других странах, главным образом на Западе, советской разведке». Он в ответ будто бы сделал С.Ковальчику выговор, подчеркнув несовместимость такой просьбы с интересами польского суверенитета.
Читал я это утверждение с нескрываемым удивлением. Это выдумка либо самого Терека, либо его министра. Такой просьбы от Ю.В.Андропова не могло быть. Утверждаю это с полной уверенностью по двум причинам.
Во-первых, наше сотрудничество по всем линиям оперативной работы, и особенно по разведке, основывалось на принципе обязательного сохранения в секрете друг от друга конкретных оперативных возможностей, и в первую очередь данных об агентах-иностранцах. Отдельные исключения из этого строгого правила могли делаться только по инициативе той службы, которой принадлежали секреты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82