Полковник попросил у него шапочку на минуту, чтобы согреть голову, но владелец шапочки неприветливо ответил:
— А я что буду делать?
Вполне понятно, что нервы у людей на шлюпке B были напряжены до предела. Из-под корпуса перевернутой «парусинки» то и дело просачивался воздух, и она с каждой минутой все глубже и глубже погружалась в воду. Время от времени через днище шлюпки перекатывалась волна, и одно чье-нибудь неверное движение могло сбросить всех в море. Люди остро нуждались в хладнокровном руководителе.
Поэтому Грейси с облегчением услышал глубокий грудной голос второго помощника Лайтоллера. Он испытал еще большее облегчение, когда один подвыпивший матрос на их шлюпке воскликнул:
— Мы подчинимся всему, что скажет помощник капитана!
Лайтоллер быстро сориентировался. Понимая, что только действуя сообща, организованно, можно сохранить равновесие перевернутой шлюпки, он велел всем тридцати мужчинам встать, затем построил их в две шеренги и заставил повернуться лицом к носу. Когда под действием волн шлюпка кренилась в ту или другую сторону, он громко командовал: «Наклониться вправо!», «Стоять прямо!» или «Наклониться влево!» в той последовательности, в которой было необходимо для того, чтобы компенсировать воздействие морской зыби.
Перемещая таким образом вес своего тела с одной ноги на другую, мужчины первое время кричали в такт своим движениям, но Лайтоллер остановил эти крики, посоветовав людям беречь силы.
Стало еще холоднее, и полковник снова пожаловался на свою окоченевшую голову; на этот раз Лайтоллеру. Другой мужчина предложил им обоим глотнуть из его фляги. Они отказались и передали флягу дрожавшему рядом Уолтеру Хэрсту. Тот подумал, что это бренди, сделал большой глоток и чуть не подавился — во фляге оказался спирт.
Они удивительно много разговаривали. Младший кок Джон Мейнард рассказал, как капитан Смит плыл рядом со шлюпкой непосредственно перед гибелью «Титаника». Люди будто бы втащили его на шлюпку, но он соскользнул обратно в воду. Позже кочегар Хэрри Синиор утверждал, что капитан Смит намеренно соскользнул в море, сказав:
— Я пойду вслед за кораблем.
Так оно, возможно, и было, но Хэрст высказал уверенность, что капитан Смит не доплыл до шлюпки. Кроме того, кочегар Синиор прибыл на шлюпку в числе последних, возможно, слишком поздно, чтобы самому видеть капитана.
Больше всего они говорили о спасении. Вскоре Лайтоллер заметил Хэролда Брайда, стоявшего на корме шлюпки, и, сам находясь на носу, спросил у Брайда, какие суда обещали прийти к ним на помощь. Радист крикнул в ответ названия: «Балтик», «Олимпик», «Карпатия». Лайтоллер быстро сообразил, что «Карпатия» прибудет на рассвете, и, чтобы приободрить упавшее настроение людей, всех уведомил об этом.
После его сообщения люди стали оглядывать горизонт, ища признаков приближения спасительного судна. Время от времени они воодушевлялись при виде вспышек зеленых фальшфейеров, которые жег Боксхолл в шлюпке Э2. Даже Лайтоллер думал, что эти фальшфейеры, должно быть, зажигают на каком-нибудь судне.
Постепенно прошла ночь. Ближе к рассвету потянул легкий ветер, воздух, казалось, стал еще более морозным. Море сделалось неспокойным. Обжигающе холодные волны стали захлестывать стопы, голени, колени стоящих на шлюпке B людей. Брызги вонзались в их тела, слепили глаза. Сначала один человек скатился с кормы и исчез из виду, за ним последовал другой, потом еще один. Оставшиеся замолчали, полностью поглощенные борьбой за жизнь.
Море тоже хранило безмолвие. Когда на небе появились первые предрассветные краски, нигде среди волн, взморщивших гладкое зеркало Атлантического океана, не было видно ни малейшего признака жизни.
И все же один человек, плывший в море, оставался живым благодаря поразительному сочетанию проявленной им инициативы и воздействия алкоголя. Четыре часа тому назад шеф-пекарь Чарлз Джуфин был разбужен, подобно множеству людей на «Титанике», странным, сопровождавшимся скрежетом толчком и, подобно многим другим, чуть позже полуночи услышал команду общей тревоги.
Но Джуфин не просто явился на шлюпочную палубу. Он рассудил, что коль скоро нужно готовить шлюпки, то нужно подготовить и провиант для них; по своей собственной инициативе он собрал свой состоявший из 13 пекарей штат, и вместе они обшарили продовольственную кладовую «Титаника» в поисках наличного хлеба. После этого пекари поднялись на верхнюю палубу, каждый неся по четыре каравая.
Покончив с этим, Джуфин удалился в свою каюту на левой стороне палубы E, чтобы промочить горло глотком виски.
Примерно в 0 часов 30 минут он почувствовал себя достаточно подкрепленным, чтобы вновь подняться к своему месту по шлюпочному расписанию — у шлюпки Э10. На этой стадии эвакуации было пока еще трудно уговорить женщин садиться в шлюпки, и Джуфин прибег к наиболее действенным мерам. Он спустился на прогулочную палубу и силой стал вытаскивать отдельных женщин наверх. Затем, пользуясь его собственным выражением, он «швырял» их в шлюпку. Грубо, но эффективно.
Согласно шлюпочному расписанию, Джуфин должен был покинуть «Титаник» в качестве старшины шлюпки Э10, однако он решил, что в ней и без него предостаточно мужчин, выпрыгнул из шлюпки и, вместо того чтобы покинуть в ней «Титаник», помог спускать ее на воду. Его эвакуация в этой шлюпке, объяснял он позже, «явилась бы дурным примером».
Времени было уже час двадцать ночи. По наклонившимся ступенькам он резво пробежал обратно к себе в каюту на палубе E и валил очередной стаканчик виски. Сидя на койке и смакуя свой напиток, он видел, как вода, журча, прибывает через дверной проем, разливается по клетчатому линолеуму и подбирается к верху его ботинок, но особого значения этому не придал.
Через некоторое время он увидел, к своему удивлению, тишайшего доктора О'Локлина, рыскающего в этом районе судна. Джуфину и в голову не пришло спросить, что ищет здесь этот пожилой джентльмен, однако близость буфета дает основание предположить, что мысли доктора и Джуфина развивались в тот час в одинаковом направлении.
Так или иначе, Джуфин коротко поздоровался с доктором и отправился на шлюпочную палубу. Он поспел в самый раз: опоздай он немного, и воспользоваться лестницами или трапами было бы уже невозможно, поскольку наклон палубы стал еще более крутым.
Хотя все шлюпки уже ушли, ничего похожего на уныние Джуфин не испытывал. Он пошел на закрытую прогулочную палубу B и начал швырять в окна шезлонги. Другие наблюдали за его действиями, но помогать не помогали. В общей сложности им было выброшено за борт примерно 50 кресел.
Это была утомительная работа, поэтому, подтащив последнее кресло к краю палубы и протиснув его в окно (для него эта операция была похожа на продевание нитки в иголку), Джуфин удалился в буфет на правом борту палубы A.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— А я что буду делать?
Вполне понятно, что нервы у людей на шлюпке B были напряжены до предела. Из-под корпуса перевернутой «парусинки» то и дело просачивался воздух, и она с каждой минутой все глубже и глубже погружалась в воду. Время от времени через днище шлюпки перекатывалась волна, и одно чье-нибудь неверное движение могло сбросить всех в море. Люди остро нуждались в хладнокровном руководителе.
Поэтому Грейси с облегчением услышал глубокий грудной голос второго помощника Лайтоллера. Он испытал еще большее облегчение, когда один подвыпивший матрос на их шлюпке воскликнул:
— Мы подчинимся всему, что скажет помощник капитана!
Лайтоллер быстро сориентировался. Понимая, что только действуя сообща, организованно, можно сохранить равновесие перевернутой шлюпки, он велел всем тридцати мужчинам встать, затем построил их в две шеренги и заставил повернуться лицом к носу. Когда под действием волн шлюпка кренилась в ту или другую сторону, он громко командовал: «Наклониться вправо!», «Стоять прямо!» или «Наклониться влево!» в той последовательности, в которой было необходимо для того, чтобы компенсировать воздействие морской зыби.
Перемещая таким образом вес своего тела с одной ноги на другую, мужчины первое время кричали в такт своим движениям, но Лайтоллер остановил эти крики, посоветовав людям беречь силы.
Стало еще холоднее, и полковник снова пожаловался на свою окоченевшую голову; на этот раз Лайтоллеру. Другой мужчина предложил им обоим глотнуть из его фляги. Они отказались и передали флягу дрожавшему рядом Уолтеру Хэрсту. Тот подумал, что это бренди, сделал большой глоток и чуть не подавился — во фляге оказался спирт.
Они удивительно много разговаривали. Младший кок Джон Мейнард рассказал, как капитан Смит плыл рядом со шлюпкой непосредственно перед гибелью «Титаника». Люди будто бы втащили его на шлюпку, но он соскользнул обратно в воду. Позже кочегар Хэрри Синиор утверждал, что капитан Смит намеренно соскользнул в море, сказав:
— Я пойду вслед за кораблем.
Так оно, возможно, и было, но Хэрст высказал уверенность, что капитан Смит не доплыл до шлюпки. Кроме того, кочегар Синиор прибыл на шлюпку в числе последних, возможно, слишком поздно, чтобы самому видеть капитана.
Больше всего они говорили о спасении. Вскоре Лайтоллер заметил Хэролда Брайда, стоявшего на корме шлюпки, и, сам находясь на носу, спросил у Брайда, какие суда обещали прийти к ним на помощь. Радист крикнул в ответ названия: «Балтик», «Олимпик», «Карпатия». Лайтоллер быстро сообразил, что «Карпатия» прибудет на рассвете, и, чтобы приободрить упавшее настроение людей, всех уведомил об этом.
После его сообщения люди стали оглядывать горизонт, ища признаков приближения спасительного судна. Время от времени они воодушевлялись при виде вспышек зеленых фальшфейеров, которые жег Боксхолл в шлюпке Э2. Даже Лайтоллер думал, что эти фальшфейеры, должно быть, зажигают на каком-нибудь судне.
Постепенно прошла ночь. Ближе к рассвету потянул легкий ветер, воздух, казалось, стал еще более морозным. Море сделалось неспокойным. Обжигающе холодные волны стали захлестывать стопы, голени, колени стоящих на шлюпке B людей. Брызги вонзались в их тела, слепили глаза. Сначала один человек скатился с кормы и исчез из виду, за ним последовал другой, потом еще один. Оставшиеся замолчали, полностью поглощенные борьбой за жизнь.
Море тоже хранило безмолвие. Когда на небе появились первые предрассветные краски, нигде среди волн, взморщивших гладкое зеркало Атлантического океана, не было видно ни малейшего признака жизни.
И все же один человек, плывший в море, оставался живым благодаря поразительному сочетанию проявленной им инициативы и воздействия алкоголя. Четыре часа тому назад шеф-пекарь Чарлз Джуфин был разбужен, подобно множеству людей на «Титанике», странным, сопровождавшимся скрежетом толчком и, подобно многим другим, чуть позже полуночи услышал команду общей тревоги.
Но Джуфин не просто явился на шлюпочную палубу. Он рассудил, что коль скоро нужно готовить шлюпки, то нужно подготовить и провиант для них; по своей собственной инициативе он собрал свой состоявший из 13 пекарей штат, и вместе они обшарили продовольственную кладовую «Титаника» в поисках наличного хлеба. После этого пекари поднялись на верхнюю палубу, каждый неся по четыре каравая.
Покончив с этим, Джуфин удалился в свою каюту на левой стороне палубы E, чтобы промочить горло глотком виски.
Примерно в 0 часов 30 минут он почувствовал себя достаточно подкрепленным, чтобы вновь подняться к своему месту по шлюпочному расписанию — у шлюпки Э10. На этой стадии эвакуации было пока еще трудно уговорить женщин садиться в шлюпки, и Джуфин прибег к наиболее действенным мерам. Он спустился на прогулочную палубу и силой стал вытаскивать отдельных женщин наверх. Затем, пользуясь его собственным выражением, он «швырял» их в шлюпку. Грубо, но эффективно.
Согласно шлюпочному расписанию, Джуфин должен был покинуть «Титаник» в качестве старшины шлюпки Э10, однако он решил, что в ней и без него предостаточно мужчин, выпрыгнул из шлюпки и, вместо того чтобы покинуть в ней «Титаник», помог спускать ее на воду. Его эвакуация в этой шлюпке, объяснял он позже, «явилась бы дурным примером».
Времени было уже час двадцать ночи. По наклонившимся ступенькам он резво пробежал обратно к себе в каюту на палубе E и валил очередной стаканчик виски. Сидя на койке и смакуя свой напиток, он видел, как вода, журча, прибывает через дверной проем, разливается по клетчатому линолеуму и подбирается к верху его ботинок, но особого значения этому не придал.
Через некоторое время он увидел, к своему удивлению, тишайшего доктора О'Локлина, рыскающего в этом районе судна. Джуфину и в голову не пришло спросить, что ищет здесь этот пожилой джентльмен, однако близость буфета дает основание предположить, что мысли доктора и Джуфина развивались в тот час в одинаковом направлении.
Так или иначе, Джуфин коротко поздоровался с доктором и отправился на шлюпочную палубу. Он поспел в самый раз: опоздай он немного, и воспользоваться лестницами или трапами было бы уже невозможно, поскольку наклон палубы стал еще более крутым.
Хотя все шлюпки уже ушли, ничего похожего на уныние Джуфин не испытывал. Он пошел на закрытую прогулочную палубу B и начал швырять в окна шезлонги. Другие наблюдали за его действиями, но помогать не помогали. В общей сложности им было выброшено за борт примерно 50 кресел.
Это была утомительная работа, поэтому, подтащив последнее кресло к краю палубы и протиснув его в окно (для него эта операция была похожа на продевание нитки в иголку), Джуфин удалился в буфет на правом борту палубы A.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51