В отношении внешнеполитической линии правительства вообще и по вопросу о немцах в частности в конечном счете специалистам было предложено уехать, а германское посольство продолжало функционировать.
На очередном собрании эмигрантов Шир Мухаммед-бек разоткровенничался и рассказал, что предложил премьер-министру быстро сформировать вооруженный отряд, выдвинуться на Памир, перейти советскую границу и двинуться на город Андижан в расчете пополнить его в Ферганской долине. Было, правда, и другое предложение — наступать через Таджикистан, так как в горах трудно будет обеспечить многочисленный отряд продовольствием, а так, мол, у дехкан можно добыть продукты. Он пожаловался Хашим Хану, что его людям не вернули отобранного у них в свое время оружия.
Через пару дней Шир Мухаммед-бек вновь собрал своих сторонников и похвастался, что оружие может быть получено, как только оно потребуется. Добавил, что попросил у афганцев шесть тысяч лошадей, но в этом ему отказали.
Позже, в октябре 1942 года, поступило сообщение, что люди, направлявшиеся Шир Мухаммед-беком для уточнения системы охраны советской границы, вернулись и по результатом их доклада он вместе с Халифа Кызыл Аиком решил отложить налет на советскую территорию до весны будущего года. Рейд на участке Пархар—Тахтабазар надо было скоординировать по времени с наступательными операциями вермахта.
На одном из застолий в доме эмира как раз весной 1943 года в числе гостей оказался кавалерийский генерал афганской армии. Брат Шир Мухаммед-бека, как обычно, проявлял нетерпение и ратовал за немедленные действия. Старый кавалерист-афганец, который, очевидно, лучше других присутствовавших понимал, что немцы в России завязли, чтобы как-то сбить неумеренный оптимизм эмигрантов, сказал так:
«Вы ничего путного сделать не сможете, а врагов для нас, афганцев, в лице Советов наживете. Сейчас не время для вооруженного выступления, надо подождать, пока мы будем уверены в том, что русские ослабли в военном отношении. Мы сами скажем эмиру, когда надо выступать».
Hyp Мухаммед продолжал ершиться, заявив генералу: «Помощь ваша нам не нужна, мы хотим от вас только одного — дайте побольше лошадей». Генерал махнул рукой и ушел. Лошадей братьям афганцы так и не дали.
В середине июля сыновья эмира устроили нечто вроде консилиума с приближенными по поводу пошатнувшегося здоровья отца. Заявили, что он плох, стал страдать слабоумием, а на прогулки его возят на коляске. Предложили написать прошение правительству от имени самого эмира с просьбой предоставить ему возможность пользоваться автомобилем. Письмо красиво переписали и послали. Слова премьера им передали устно: «Очевидно, сошел с ума не только эмир, но все вы, бухарские эмигранты. Вы, видимо, хотели, чтобы наша страна очутилась в таком же положении, что и Иран. Времена катания на автомобилях прошли» .
Из этой реплики Саид Умар Хан, старший сын эмира, сделал вывод: надо готовить революцию в Афганистане! Впрочем, оговорка сгоряча, как показали последующие события, оказалась не такой уж невинной.
Кабульская резидентура, исполняя указание Центра, старалась быть в курсе замыслов лидеров эмиграции, их переговоров с афганскими властями и иностранными представителями. Все эпизоды, о которых здесь рассказывается, зафиксированы в архивных документах, это подлинные события того времени.
В большом, сложном и многотрудном деле пополнения агентурного аппарата не обходилось и без просчетов, иногда досадных, подтверждавших золотое правило, что мелочей в оперативной работе не бывает.
Был подобран человек, назовем его «Керим», который должен заинтересовать одного из лидеров эмиграции. Через последнего в результате многоходовой комбинации «Керима» хотели внедрить в агентурную сеть германской разведки. Ведь немцы искали людей с советской стороны, в том числе и перебежчиков, хотя в любом случае предстояла проверка. По легенде «Керим» на родине опасался ареста за хозяйственные преступления, что в его положении крупного торгового работника было вполне правдоподобным, и решил бежать за рубеж. Сам он образован, учился в медресе, владеет арабской письменностью, в Афганистане есть знакомые и родственники. Может дать много наводок на нужных людей в Узбекистане и помочь завербовать их.
Тщательно были отработаны вопросы «перехода» границы, следования в афганский Кундуз и далее к родственникам. Если бы эмигранты или немцы стали проверять «Керима » через афганцев, то могли получить справку, что он был известен афганскому консульству в Ташкенте как коллекционер старинного оружия и скрытый националист.
В конце 1942 года «Керим» был уже в Кундузе, резидентура ждала его в Кабуле. Он должен был в условленные дни выходить на визуальный контакт к кинотеатру в центре города, чтобы по опознавательным признакам увидеть в лицо оперработника. Личная встреча назначалась на следующий день на дороге, вдоль берега реки Кабул, несколько в стороне от таможни, что в центре города. Далее следует обмен паролем и отзывом и обусловливается встреча для обстоятельного разговора. Вероятно, «Керима» подберут на автомашине где-либо в безлюдном месте. Все вроде бы правильно.
И вдруг в Центр поступает сообщение, это было в марте 1943 года, что на кабульской набережной местная контрразведка зафиксировала контакт советского работника с неизвестным узбеком, который взят под наблюдение. Всё, на операции надо ставить точку и анализировать причины провала.
А немецкая разведка продолжала активно действовать в Афганистане, опираясь в том числе на эмигрантов-сепаратистов, обещая им власть и всевозможные блага после победы рейха. Те не оставались в долгу.
В архиве сохранился текст обращения Шир Мухаммед-бека в германское посольство, в котором он, назвав себя выразителем чаяний всех туранских мусульман, передавал германскому правительству свои чистосердечные пожелания и почтительные приветствия, свидетельствуя искреннюю любовь, глубокое уважение и сердечную благодарность. «Наша задача, — писал он, — организовать в марте 1943 года вооруженное восстание в Средней Азии, направив на это все национальные силы». Для успеха этой работы он просил полтора миллиона афганей. Подписался незатейливо: Главнокомандующий Шир Мухаммед-бек.
Между тем документ, как сообщила резидентура, написан на хорошем турецком языке, чего сам его автор сделать не мог. Но это мелочи.
Резидент абвера в Кабуле Расмус, прочитав бумагу, сказал, что деньги, конечно, будут, но просить их просто под манифест нехорошо. Надо продумать план работы или указать по крайней мере основные позиции. И адресовать не прямо германскому правительству, а посольству, он же направит все это в Берлин со своим заключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
На очередном собрании эмигрантов Шир Мухаммед-бек разоткровенничался и рассказал, что предложил премьер-министру быстро сформировать вооруженный отряд, выдвинуться на Памир, перейти советскую границу и двинуться на город Андижан в расчете пополнить его в Ферганской долине. Было, правда, и другое предложение — наступать через Таджикистан, так как в горах трудно будет обеспечить многочисленный отряд продовольствием, а так, мол, у дехкан можно добыть продукты. Он пожаловался Хашим Хану, что его людям не вернули отобранного у них в свое время оружия.
Через пару дней Шир Мухаммед-бек вновь собрал своих сторонников и похвастался, что оружие может быть получено, как только оно потребуется. Добавил, что попросил у афганцев шесть тысяч лошадей, но в этом ему отказали.
Позже, в октябре 1942 года, поступило сообщение, что люди, направлявшиеся Шир Мухаммед-беком для уточнения системы охраны советской границы, вернулись и по результатом их доклада он вместе с Халифа Кызыл Аиком решил отложить налет на советскую территорию до весны будущего года. Рейд на участке Пархар—Тахтабазар надо было скоординировать по времени с наступательными операциями вермахта.
На одном из застолий в доме эмира как раз весной 1943 года в числе гостей оказался кавалерийский генерал афганской армии. Брат Шир Мухаммед-бека, как обычно, проявлял нетерпение и ратовал за немедленные действия. Старый кавалерист-афганец, который, очевидно, лучше других присутствовавших понимал, что немцы в России завязли, чтобы как-то сбить неумеренный оптимизм эмигрантов, сказал так:
«Вы ничего путного сделать не сможете, а врагов для нас, афганцев, в лице Советов наживете. Сейчас не время для вооруженного выступления, надо подождать, пока мы будем уверены в том, что русские ослабли в военном отношении. Мы сами скажем эмиру, когда надо выступать».
Hyp Мухаммед продолжал ершиться, заявив генералу: «Помощь ваша нам не нужна, мы хотим от вас только одного — дайте побольше лошадей». Генерал махнул рукой и ушел. Лошадей братьям афганцы так и не дали.
В середине июля сыновья эмира устроили нечто вроде консилиума с приближенными по поводу пошатнувшегося здоровья отца. Заявили, что он плох, стал страдать слабоумием, а на прогулки его возят на коляске. Предложили написать прошение правительству от имени самого эмира с просьбой предоставить ему возможность пользоваться автомобилем. Письмо красиво переписали и послали. Слова премьера им передали устно: «Очевидно, сошел с ума не только эмир, но все вы, бухарские эмигранты. Вы, видимо, хотели, чтобы наша страна очутилась в таком же положении, что и Иран. Времена катания на автомобилях прошли» .
Из этой реплики Саид Умар Хан, старший сын эмира, сделал вывод: надо готовить революцию в Афганистане! Впрочем, оговорка сгоряча, как показали последующие события, оказалась не такой уж невинной.
Кабульская резидентура, исполняя указание Центра, старалась быть в курсе замыслов лидеров эмиграции, их переговоров с афганскими властями и иностранными представителями. Все эпизоды, о которых здесь рассказывается, зафиксированы в архивных документах, это подлинные события того времени.
В большом, сложном и многотрудном деле пополнения агентурного аппарата не обходилось и без просчетов, иногда досадных, подтверждавших золотое правило, что мелочей в оперативной работе не бывает.
Был подобран человек, назовем его «Керим», который должен заинтересовать одного из лидеров эмиграции. Через последнего в результате многоходовой комбинации «Керима» хотели внедрить в агентурную сеть германской разведки. Ведь немцы искали людей с советской стороны, в том числе и перебежчиков, хотя в любом случае предстояла проверка. По легенде «Керим» на родине опасался ареста за хозяйственные преступления, что в его положении крупного торгового работника было вполне правдоподобным, и решил бежать за рубеж. Сам он образован, учился в медресе, владеет арабской письменностью, в Афганистане есть знакомые и родственники. Может дать много наводок на нужных людей в Узбекистане и помочь завербовать их.
Тщательно были отработаны вопросы «перехода» границы, следования в афганский Кундуз и далее к родственникам. Если бы эмигранты или немцы стали проверять «Керима » через афганцев, то могли получить справку, что он был известен афганскому консульству в Ташкенте как коллекционер старинного оружия и скрытый националист.
В конце 1942 года «Керим» был уже в Кундузе, резидентура ждала его в Кабуле. Он должен был в условленные дни выходить на визуальный контакт к кинотеатру в центре города, чтобы по опознавательным признакам увидеть в лицо оперработника. Личная встреча назначалась на следующий день на дороге, вдоль берега реки Кабул, несколько в стороне от таможни, что в центре города. Далее следует обмен паролем и отзывом и обусловливается встреча для обстоятельного разговора. Вероятно, «Керима» подберут на автомашине где-либо в безлюдном месте. Все вроде бы правильно.
И вдруг в Центр поступает сообщение, это было в марте 1943 года, что на кабульской набережной местная контрразведка зафиксировала контакт советского работника с неизвестным узбеком, который взят под наблюдение. Всё, на операции надо ставить точку и анализировать причины провала.
А немецкая разведка продолжала активно действовать в Афганистане, опираясь в том числе на эмигрантов-сепаратистов, обещая им власть и всевозможные блага после победы рейха. Те не оставались в долгу.
В архиве сохранился текст обращения Шир Мухаммед-бека в германское посольство, в котором он, назвав себя выразителем чаяний всех туранских мусульман, передавал германскому правительству свои чистосердечные пожелания и почтительные приветствия, свидетельствуя искреннюю любовь, глубокое уважение и сердечную благодарность. «Наша задача, — писал он, — организовать в марте 1943 года вооруженное восстание в Средней Азии, направив на это все национальные силы». Для успеха этой работы он просил полтора миллиона афганей. Подписался незатейливо: Главнокомандующий Шир Мухаммед-бек.
Между тем документ, как сообщила резидентура, написан на хорошем турецком языке, чего сам его автор сделать не мог. Но это мелочи.
Резидент абвера в Кабуле Расмус, прочитав бумагу, сказал, что деньги, конечно, будут, но просить их просто под манифест нехорошо. Надо продумать план работы или указать по крайней мере основные позиции. И адресовать не прямо германскому правительству, а посольству, он же направит все это в Берлин со своим заключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88