Обычная кольчужная броня не смогла бы защитить короля от стрел.
Форма шлема также менялась. Предпочтение отдавалось «горшковидному» шлему, считавшемуся наиболее надежным.
Щит становится небольшим, чаще всего треугольной формы. Это связано с посадкой на коне. Плавный нижний изгиб дает возможность всаднику, как с правой, так и с левой стороны прикрыть часть торса и бедро, при этом не задевая холку коня. С таким щитом уже можно было свободно фехтовать, подставляя его под удары на любую сторону от головы лошади, и самому наносить их щитом. Если воин уставал работать мечом одной рукой, он мог забросить щит на ремне за спину и взять рукоять обеими. Хорошие доспехи позволяли это сделать, не рискуя потерять ногу или руку. «Врагов рассеял Данкварт ударами клинка, Но гунны стали копья метать издалека Так много их застряло в щите бойца, что он Был тяжестью немалой в движениях стеснен. Отбросил щит воитель и ринулся вперед. „Теперь, — решили гунны, — от нас он не уйдет“. Но витязь не сдавался, а бился втрое злей. Стяжал он славу в этот день отвагою своей».* (94).
В рукопашном бою тяжеловооруженные воины использовали манеру фехтования, отличающуюся от манеры легковооруженных меньшей двигательной активностью. Хорошие доспехи позволяли даже намеренно пропустить удар, чтобы из более выгодного положения нанести собственный. Легко же вооруженному воину каждый пропущенный удар грозил гибелью. Хотя рыцари и их воины были отлично натренированы и могли даже в доспехах совершать сложные движения на коне и пешими, им не было смысла растрачивать в затяжном бою драгоценную энергию попусту. Ведь бой насмерть — это не состязание в силе и ловкости, где красивым вольтом или пируэтом можно произвести впечатление на дам и судей.
Случалось что даже после смертельного ранения воин успевал перед гибелью «достать» своего победителя: «На Волъфхарте кольчугу клинок его пробил, И амелунг могучий смертельно ранен был. Залился кровью алой он с головы до ног. Удар подобный нанести лишь истый витязь мог. Когда почуял бернец, что смерть ему грозит, Он от себя отбросил уже ненужный щит И с силою такою нанес удар сплеча, Что шлем и панцирь короля рассек концом меча. Бок о бок с Гизельхером простерся враг его. Из бернцев не осталось в живых ни одного» (94). * В поэме отражаются события V века, когда гунны под командованием Аттилы разгромили королевство бургундов, но вооружение и тактика, приписанные им автором, относятся к современной ему эпохе — XIII веку.
О способах средневекового фехтования в книге А. Пузыревского "История военного искусства в средние века VXVI вв. сообщается следующее:
"Владение тяжелым мечом, требовавшее значительной силы и искусства, находилось, благодаря частым фехтовальным упражнениям, на высокой степени совершенства. В пылу схватки иногда щит забрасывали за спину, а меч брали обеими руками. При этом забывались утонченные приемы фехтования…
Эгидий Колонна (писатель XIII в.) отдает предпочтение колющим ударам вследствие значительной сопротивляемости рубящим ударам щитов, доспехов и костей, истощения сил сражающихся, а также потому, что при нанесении колющего удара воин не открывался противнику".
То, как происходили массовые сражения, из средневековых авторов лучше всего передал Ян Длугош в своей «Грюнвальдской битве», несколько эмоционально, но реально изобразивший рукопашный бой:
«…Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов, когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой-то клубок и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня и убив противника не занимал места побежденного. Наконец, когда копия были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир, насаженных на древки, страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями; и тогда среди сражения самый отважный Марс мог быть замечен только по руке и мечу».
Необязательно все рукопашные схватки проходили без передышки. Часто воины имели возможность передохнуть, пока их в бою заменяли другие. Доказательство тому можно найти в сагах викингов, рассказывающих, как бойцы, устав, договариваются об отдыхе, а затем продолжают схватку вновь. Ян Длугош в своей книге рассказывает, что в сражении у города Коронова, произошедшем уже после Грюнвальдской битвы, тевтонцы и поляки во время схватки, по договору, два раза успели отдохнуть, пока, наконец, немцы не были разбиты.
В описанном ранее случае при Бувине рыцари имели возможность прятаться за строй пехоты, чтобы передохнуть и привести себя и коней в порядок.
Принято думать, что для рыцаря нехарактерно пользоваться в бою стрелковым оружием, однако, и это опровергается документами. Например, «Дуксбургский капитулярий», где описывается прусская война 1264 г.:
«Генри Монте, вождь натангов, борется с рыцарями под Кенисбергом. Он копьем ранит рыцаря Генриха Уленбуша, который как раз в этот момент натягивает тетиву арбалета, один кнехт Уленбуша небольшим копьем ранит Монте, чем заставляет его отступить» (52).
В бою могла возникнуть любая непредсказуемая ситуация, и судить сейчас о том, что могло быть, а чего не могло, было бы неразумно. Например, сохранились изображения рыцарей-лучников, хотя общепринято мнение, что рыцарь считал недостойным своего звания пользоваться оружием простолюдинов. На рисунке во французской рукописи, датированной 1310 годом, изображен рыцарь верхом на коне, стреляющий из лука, с колчаном на левом боку (правда, на рисунке при нем нет больше никакого оружия) (44). В хрониках также упоминается, что рыцари в войсках Альбрехта I Австрийского умели драться метательным оружием (101).
Считается, что возрождение средневековой пехоты началось с битвы при Куртре. Однако события показывают, что случилось это намного раньше. Важную роль пехоты подтверждают Крестовые походы и сражения в Италии, куда Фридрих Барбаросса совершил пять походов в ХII веке. Например в битве при Леньяно (1 176 г.) именно миланская пехота, построенная фалангой, решила исход сражения в свою пользу, отбив все атаки германской кавалерии.
Как уже упоминалось, мелким и средним рыцарям было менее выгодно содержать в своих личных дружинах линейную пехоту, чем стрелков. Два-три десятка линейных пехотинцев в скоротечной стычке оказались бы только обузой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Форма шлема также менялась. Предпочтение отдавалось «горшковидному» шлему, считавшемуся наиболее надежным.
Щит становится небольшим, чаще всего треугольной формы. Это связано с посадкой на коне. Плавный нижний изгиб дает возможность всаднику, как с правой, так и с левой стороны прикрыть часть торса и бедро, при этом не задевая холку коня. С таким щитом уже можно было свободно фехтовать, подставляя его под удары на любую сторону от головы лошади, и самому наносить их щитом. Если воин уставал работать мечом одной рукой, он мог забросить щит на ремне за спину и взять рукоять обеими. Хорошие доспехи позволяли это сделать, не рискуя потерять ногу или руку. «Врагов рассеял Данкварт ударами клинка, Но гунны стали копья метать издалека Так много их застряло в щите бойца, что он Был тяжестью немалой в движениях стеснен. Отбросил щит воитель и ринулся вперед. „Теперь, — решили гунны, — от нас он не уйдет“. Но витязь не сдавался, а бился втрое злей. Стяжал он славу в этот день отвагою своей».* (94).
В рукопашном бою тяжеловооруженные воины использовали манеру фехтования, отличающуюся от манеры легковооруженных меньшей двигательной активностью. Хорошие доспехи позволяли даже намеренно пропустить удар, чтобы из более выгодного положения нанести собственный. Легко же вооруженному воину каждый пропущенный удар грозил гибелью. Хотя рыцари и их воины были отлично натренированы и могли даже в доспехах совершать сложные движения на коне и пешими, им не было смысла растрачивать в затяжном бою драгоценную энергию попусту. Ведь бой насмерть — это не состязание в силе и ловкости, где красивым вольтом или пируэтом можно произвести впечатление на дам и судей.
Случалось что даже после смертельного ранения воин успевал перед гибелью «достать» своего победителя: «На Волъфхарте кольчугу клинок его пробил, И амелунг могучий смертельно ранен был. Залился кровью алой он с головы до ног. Удар подобный нанести лишь истый витязь мог. Когда почуял бернец, что смерть ему грозит, Он от себя отбросил уже ненужный щит И с силою такою нанес удар сплеча, Что шлем и панцирь короля рассек концом меча. Бок о бок с Гизельхером простерся враг его. Из бернцев не осталось в живых ни одного» (94). * В поэме отражаются события V века, когда гунны под командованием Аттилы разгромили королевство бургундов, но вооружение и тактика, приписанные им автором, относятся к современной ему эпохе — XIII веку.
О способах средневекового фехтования в книге А. Пузыревского "История военного искусства в средние века VXVI вв. сообщается следующее:
"Владение тяжелым мечом, требовавшее значительной силы и искусства, находилось, благодаря частым фехтовальным упражнениям, на высокой степени совершенства. В пылу схватки иногда щит забрасывали за спину, а меч брали обеими руками. При этом забывались утонченные приемы фехтования…
Эгидий Колонна (писатель XIII в.) отдает предпочтение колющим ударам вследствие значительной сопротивляемости рубящим ударам щитов, доспехов и костей, истощения сил сражающихся, а также потому, что при нанесении колющего удара воин не открывался противнику".
То, как происходили массовые сражения, из средневековых авторов лучше всего передал Ян Длугош в своей «Грюнвальдской битве», несколько эмоционально, но реально изобразивший рукопашный бой:
«…Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов, когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой-то клубок и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня и убив противника не занимал места побежденного. Наконец, когда копия были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир, насаженных на древки, страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями; и тогда среди сражения самый отважный Марс мог быть замечен только по руке и мечу».
Необязательно все рукопашные схватки проходили без передышки. Часто воины имели возможность передохнуть, пока их в бою заменяли другие. Доказательство тому можно найти в сагах викингов, рассказывающих, как бойцы, устав, договариваются об отдыхе, а затем продолжают схватку вновь. Ян Длугош в своей книге рассказывает, что в сражении у города Коронова, произошедшем уже после Грюнвальдской битвы, тевтонцы и поляки во время схватки, по договору, два раза успели отдохнуть, пока, наконец, немцы не были разбиты.
В описанном ранее случае при Бувине рыцари имели возможность прятаться за строй пехоты, чтобы передохнуть и привести себя и коней в порядок.
Принято думать, что для рыцаря нехарактерно пользоваться в бою стрелковым оружием, однако, и это опровергается документами. Например, «Дуксбургский капитулярий», где описывается прусская война 1264 г.:
«Генри Монте, вождь натангов, борется с рыцарями под Кенисбергом. Он копьем ранит рыцаря Генриха Уленбуша, который как раз в этот момент натягивает тетиву арбалета, один кнехт Уленбуша небольшим копьем ранит Монте, чем заставляет его отступить» (52).
В бою могла возникнуть любая непредсказуемая ситуация, и судить сейчас о том, что могло быть, а чего не могло, было бы неразумно. Например, сохранились изображения рыцарей-лучников, хотя общепринято мнение, что рыцарь считал недостойным своего звания пользоваться оружием простолюдинов. На рисунке во французской рукописи, датированной 1310 годом, изображен рыцарь верхом на коне, стреляющий из лука, с колчаном на левом боку (правда, на рисунке при нем нет больше никакого оружия) (44). В хрониках также упоминается, что рыцари в войсках Альбрехта I Австрийского умели драться метательным оружием (101).
Считается, что возрождение средневековой пехоты началось с битвы при Куртре. Однако события показывают, что случилось это намного раньше. Важную роль пехоты подтверждают Крестовые походы и сражения в Италии, куда Фридрих Барбаросса совершил пять походов в ХII веке. Например в битве при Леньяно (1 176 г.) именно миланская пехота, построенная фалангой, решила исход сражения в свою пользу, отбив все атаки германской кавалерии.
Как уже упоминалось, мелким и средним рыцарям было менее выгодно содержать в своих личных дружинах линейную пехоту, чем стрелков. Два-три десятка линейных пехотинцев в скоротечной стычке оказались бы только обузой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68