— Сейчас сосчитаем… Материал… Приклад… Работа… — откидывает решительно на счетах для большей убедительности Сагалов-сын наперед известную ему сумму. — Сто одиннадцать рублей.
— Получите…
Как они долго возятся с упаковкой! Наконец-то драгоценный сверток у него в руках.
— До свиданья, господин Быков.
— До свиданья!
Сам хозяин проводил его до двери. Он надеется еще раз увидеться с покладистым выгодным заказчиком и увидится: порукой тому золотой ярлык фирмы на изнанке — «портной Сагалов». Собственно, по полицейскому паспорту надо бы — Лейба Сегаль, но. кто из господ офицеров согласится (даже при долгосрочном кредите) носить мундир с таким клеймом? Но этот таинственный офицер, рискнувший заказать за глаза, через брата, чиновника министерства юстиции, полную адъютантскую форму, не таков. Он не постыдился бы носить еврейскую фамилию под тугим шитым золотом воротником, который ему вскоре придется сменить на другой, еще более тугой, ее более трущий шею… Портной Сагалов, Лейба Сагалов-сын, и закройщик Вульф, спасибо за добросовестно выполненный заказ! До скорого свиданья…
Вот он, этот странный поручик в адъютантской форме с иголочки, фатовато вертится перед мутным трюмо в номере выборгской гостиницы «Континенталь». Надушился из флакона и прислушался, прильнув к запертой на ключ двери. Ждет какую-нибудь великосветскую даму из Петербурга. Конспиративное романтическое свидание, поездка вдвоем на Иматру. Бормашина подымающего лифта сладостным замиранием отдается по позвоночнику. Хлопанье дверцы. Мягкие шаги по половику коридора… Легкий стук лайковым пальцем в дверь… Она!
— Я заждался. Думал, ты не приедешь…
— Ах, какой глупый! Целуется сквозь вуальку. Ты мне ее всю обслюнявил, как маленький.
Насмешница! Какие у ней свежие, озонированные апрельским ветром губы, а глаза еще синей и чудесней под синей вуалью.
— У тебя тут уютно. И белые розы на столе, как в Царском. Шампанское, фрукты… Я что-то зазябла дорогой… Чокнемся за наше тайное счастье! Ах, какой ты нетерпеливый… Нельзя же так сразу… Милый… Милый…
Но нет! Дама из Петербурга не приедет. Ваша возлюбленная обманула вас, господин поручик! Вам не поцеловать ее, даже сквозь вуальку. Вам не целовать больше женских губ. Снимайте-ка поскорей подобру-поздорову вашу адъютантскую форму, укладывайте ее бережно в чемодан и переодевайтесь снова в штатское. Поезда в Петербург сегодня больше не будет, и вам придется одному ночевать в номере под пуховой периной.
Поручик вынул револьвер. Неужто хочет застрелиться? От такого юнца все может статься. Надпиливает крестообразно новенькую блестящую пулю. Для верности, чтобы сразу наповал. Надпиливайте поглубже, иначе мельхиоровая оболочка не разорвется. Но зачем же так много, целых семь? Довольно и одной, двух в крайности. В висок стреляться не стоит: разрывная пуля обезобразит вам лицо. Самоубийцы из-за несчастной любви не могут пренебрегать своей посмертной наружностью. Ведь она непременно придет взглянуть… Что же вы медлите? Или ваш револьвер не в порядке, что вы разбираете его и отвинчиваете щеки?
Нет, он раздумал стреляться. Нашел какой-то другой выход. Насвистывает что-то веселенькое… Мотивчик из «Прекрасной Елены» [7]: «Раз три богини спорить стали… Эвое…» Потом прошелся по номеру и продекламировал шутливо-трагическим полушепотом под Чацкого:
— Карету мне, карету!
Карету! Зачем ему карета? Уж не для дуэли ли со счастливым соперником?
С каретой устроиться будет легче. Он уже присмотрел, где ее можно достать. В каретном заведении на Бассейной…
Совсем как извозчичий двор. Экипажи под навесом с сеном, навоз, преющий в конской моче, голуби и воробьи у просыпанного овса. И кучер моет из ведра карету. Ну, если у них все такие колымаги, то дело не пройдет. Где тут у вас, голубчик, контора или хозяин?… Верно, этот самый и есть. В поддевке, с бородой, сам служил выездным кучером у важных особ, пока не раздобрел так, что подушку под армяк подкладывать уже не требуется. Такая туша, а говорит сладким гостинодворцовским тенорком — как он только рыкал басом из нутра «пади»?
— Не извольте беспокоиться, сударыня. Карету на похороны подадим по первому разряду. Кучера оденем в черную ливрею. Фонари затянем крепом. Лошади с траурными султанами и под сеткой. И все за ту же цену, без всякой надбавочки… Вам что, молодые люди? Карету на свадьбу. Вы, значит, шафера. Невесту в церковь повезете… Можно, можно… Куда подать-то? На Большую Пушкарскую. А венчанье в какой церкви?… Вам что угодно, господин?
— Мне нужно заказать карету на завтра.
— Для какой надобности? Какую карету?
— Для моего брата, офицера. Он приехал из Москвы и должен нанести визиты важным особам.
— Для визитов, — значит, двухместную.
— Только дайте карету получше и лошадей тоже.
— Сами знаем. Для господ военных плохой кареты не подадим… Извольте сами пройти взглянуть. Карета новенькая, только что отлакированная. Хоть камергера ко двору везти… Ах ты, подлец, что делашь? (Вот он бас-то, рыкавший с господских козел!) Рази так в оглобли вводят!… Изгадить лошадь хочешь?… Я те покажу… (И снова гостинодворцовский тенор.) Куда подать прикажете?
— Завтра второго апреля к двенадцати часам дня к кофейной Филиппова на углу Невского и Троицкой. Для поручика Игнатьева.
— Будет исполнено в точности. Только денежки вперед уплатить извольте… За город не потребуется? На два часа. Значит, десять рубликов. Благодарствуйте…
«Знаем мы этих господ офицеров! Хуже всякого штатского: наездит и смоется, не заплатив кучеру. Да еще шашкой пригрозит. Поди ищи с него! Так-то верней».
Карету получше… для поручика Игнатьева… И-гнать-ева… И гнать его… И гнать его…
Если бы так же удачно устроилось все завтра. До последнего момента нельзя быть уверенным в успехе… Терпение… Терпение.
Теперь в Териоки за вещами и на ночевку…
Териоки. Вот он сходит, затерянный, на дамбу платформы, и его обдает хвойный вой лесного прибоя. А там за зубцами сосен — тетеревиные тока и заря под облаками никак не хочет угаснуть. И не зря: ведь она знает, в ней обещанье белых ночей. Гори, гори ясно, чтобы не погасло! По золотисто-сиреневому взморью заиграют по-девичьи в горелки, хлопая белыми юбками парусов, гоночные яхты, а девушки в белом будут крениться с теннисной ракеткой в руке, как яхты в крутом галсе. Брызги пены в лицо, и терпкая окись на губах от поцелуя. Териоки…
Впрочем, все это теперь не для него.
— Два места багажа. Да, это мои чемоданы. Есть здесь какая-нибудь гостиница поблизости? Постоялый двор? Все равно, вези на постоялый… Есть у вас номер? Мне только переночевать. Нет, ничего не надо. Разбудите завтра в шесть утра на поезд…
«Главное, хорошенько выспаться… Надо заставить себя заснуть…»
Какой омерзительный сон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15