— На камнях?
— Ну да, есть такое выражение, образное… Ах нет, не кончится это благополучно! Слишком много уж на меня свалилось… Не знаю, чем я заслужила… Но больше я ни на что не надеюсь. Теперь у Эрики все будет так, — как было у меня с Грюнлихом и Перманедером. И ты сам, своими глазами, увидишь, каково человеку, на которого все это обрушивается! Ну что нам делать? Том! Прошу тебя, скажи: что нам делать?.. — Она безнадежно и все-таки вопросительно посмотрела на брата расширенными, мокрыми от слез глазами. — Все, что бы я ни начинала, все оборачивалось против меня… А намерения-то у меня, видит бог, всегда были самые добрые!.. Я только и мечтала добиться чего-нибудь в жизни, от себя привнести в семью… ну, хоть немножко почета… Вот и последнее рухнуло. Подумать только, что так должно было кончиться и это…
Прислонясь к его руке, которой он ласково обвил ее талию, она плакала по своей незадавшейся жизни, по последней угасшей надежде.
Неделю спустя директор Гуго Вейншенк был приговорен к тюремному заключению сроком на три с половиною года и тотчас же взят под стражу.
Во время прений сторон судебный зал был набит до отказа. Адвокат доктор Бреслауэр из Берлина говорил как бог, — маклер Зигизмунд Гош, шипя и захлебываясь от восторга, еще целый месяц восхищался этой иронией, этим пафосом, этим уменьем растрогать слушателей; а Христиан Будденброк, тоже побывавший на процессе, становился в клубе у стола, раскладывал перед собой газеты, которые должны были изображать папки с делом, и в совершенстве копировал адвоката; домашних же своих он с того самого дня уверял, что юриспруденция — лучшая профессия на свете и, собственно говоря, настоящее его, Христиана, призвание.
Даже прокурор доктор Хагенштрем, признанный ценитель изящного, в частных беседах утверждал, что речь Бреслауэра доставила ему истинное наслаждение. Впрочем, талант знаменитого, адвоката не помешал местным юристам, добродушно похлопав по плечу своего коллегу, заявить, что черного он для них все равно не сделает белым.
Когда была кончена распродажа вещей после ареста директора Вейншенка, в городе начали о нем забывать. Лишь дамы Будденброк с Брейтенштрассе объявили за семейным обедом, что с первого взгляда на этого человека, и прежде всего на его глаза, они поняли, что не все с ним обстоит благополучно, что в его характере немало изъянов и что добром он, конечно, не кончит. Только из деликатности, излишней, как теперь оказалось, они тогда умолчали об этом своем наблюдении.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
1
Выйдя из спальни консульши вслед за старым доктором Грабовым и молодым доктором Лангхальсом, отпрыском известного рода Лангхальсов, в маленькую столовую, сенатор Будденброк притворил за собой дверь и повел обоих врачей вверх по лестнице, через коридор и ротонду, в ландшафтную, где из-за сырой и холодной осенней погоды уже топилась печь.
— Разрешите на минутку задержать вас, господа. Моя тревога вам понятна… Прошу садиться! Успокойте меня, если это возможно!
— Полноте, любезный господин сенатор, — отвечал доктор Грабов. Он уже удобно сидел в кресле, уткнувшись подбородком в свой галстук и прижимая к животу шляпу, в то время как доктор Лангхальс, коренастый брюнет с остроконечной бородкой, с подстриженной бобриком шевелюрой, красивыми глазами и фатоватым выражением лица, поставив цилиндр на ковер рядом с креслом, молча рассматривал свои необыкновенно маленькие руки, поросшие черными волосами. — Для серьезного беспокойства пока что оснований не имеется. Смею вас уверить, что пациентке с таким относительно стойким организмом, как у нашей дорогой госпожи консульши… За долгие годы я успел узнать эту стойкость, в ее возрасте, должен вам сказать, прямо-таки удивительную…
— Вот именно, в ее возрасте… — с беспокойством прервал его сенатор, покручивая свой ус.
— Я, конечно, не берусь утверждать, что ваша матушка сможет завтра же отправиться на прогулку, — мягко продолжал доктор Грабов. — Такого впечатления, вероятно, не сложилось и у вас, дражайший господин сенатор. Нельзя отрицать, что за последние сутки катар сильно обострился. Мне очень не понравился вчерашний озноб, а сегодня уже появились покалывания в боку и некоторые признаки удушья. Да и жарок есть — небольшой, но все-таки жарок. Одним словом, дорогой мой господин сенатор, приходится, к сожалению, констатировать, что легкое немного затронуто…
— Так, значит, воспаление легких? — спросил сенатор, переводя взгляд с одного врача на другого.
— Да, pneumonia, — подтвердил доктор Лангхальс, слегка наклонив голову с видом корректным и серьезным.
— Что поделаешь, небольшое правостороннее воспаление, — снова заговорил доктор Грабов, — которое нам необходимо будет тщательнейшим образом локализовать…
— Так, значит, поводы для серьезного беспокойства все же имеются? — Сенатор, затаив дыхание, не сводил глаз с лица говорящего.
— Беспокойства? О! Как я уже сказал, нам прежде всего надо побеспокоиться о том, чтобы остановить развитие болезни, смягчить кашель, сбить температуру… Ну, тут хинин свое дело сделает. И потом еще одно, любезнейший сенатор: ни в коем случае не пугаться тех или иных отдельных симптомов… Идет? Если усилятся ощущения удушья или если вдруг ночью появится бред, а наутро, может быть, и мокрота красновато-бурого цвета или даже с кровью… Все это, безусловно, логично, безусловно вытекает из самого хода болезни, безусловно естественно. И, пожалуйста, подготовьте к этому и нашу милую, уважаемую госпожу Перманедер, которая так самоотверженно ухаживает за больной… A propos, как ее здоровье? Я чуть было не позабыл спросить, как у нее последние дни обстоит с желудком?..
— Как всегда. Я ничего нового не знаю. Впрочем, забота об ее самочувствии сейчас, конечно, несколько отступает перед…
— Разумеется. Кстати, наш разговор навел меня на мысль. Госпоже Перманедер нужен покой, особенно в ночное время, а мамзель Зеверин одной, конечно, не управиться. Что, если бы взять сиделку, любезный господин сенатор? Имеются же у нас «серые сестры», за чьи интересы вы всегда так благожелательно заступаетесь. Сестра-начальница будет рада вам услужить.
— Вы считаете это необходимым?
— Я предлагаю… для удобства. Этим сестрам цены нет. Их опытность и спокойствие так благотворно действуют на больных… В особенности при заболеваниях, которые, как я уже говорил, связаны с целым рядом неприятных симптомов. Итак, повторяю: спокойствие, спокойствие, дражайший господин сенатор! Да? А в остальном… посмотрим… Сегодня вечером мы ведь заглянем снова…
— Несомненно. — Доктор Лангхальс взял цилиндр и поднялся вслед за своим старым коллегой. Но сенатор остался сидеть, он не все еще выспросил, хотел еще раз попытать врачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198