Спал с совершенно неразборчивыми бабами, которые спьяну не очень-то соображали, с кем делили ложе.
Вот такому-то субъекту я и позвонил в третьем часу ночи, разбудил в одинокой постели, постарался вразумительно объяснить ситуацию и попросил немедленно ехать ко мне в качестве мужа Клавдии Ивановны. В противном случае — я погиб.
Шакал согласился, не раздумывая, но только поставил меня в известность, что знаком с подлинным мужем Клавдии Ивановны, даже игрывал с ним в санатории в преферанс, и сама Клавдия Ивановна, несомненно, помнит его.
Тем лучше, — сказал я. — Старайся быть с ней деликатным. Изображай любящего супруга. Провинциального малого из Новосибирска.
Шакал примчался на такси. Клавдия Ивановна его, действительно, узнала, но справилась с собой и весьма правдоподобно изобразила соскучившуюся капризную жену. Шакал тоже что-то блеял. Моя теща была удовлетворена. И принялась командовать, устраивать всех на ночлег.
Моих «новосибирских» гостей она уложила в спальне, сама устроилась в кабинете, а меня поместила на диване в гостиной. Как раз у двери в спальню. Очень тонкой двери. Не скрывавшей ни одного звука, доносившегося с моей супружеской кровати.
Шакал, очутившись наедине с женщиной, об обладании которой он и мечтать не мог, проявил все качества подлого, зверя, чье имя носил по достоинству. Зловещим шепотом он запугал Клавдию Ивановну, что выведет все на чистую воду, если она не уступит его домогательствам. И она уступила, прикинув, к каким тяжким последствиям для ее семейной жизни приведет отказ.
Бог мой, что творилось всю ночь в спальне! После долгого воздержания Шакал был неутомим и буквально не слезал со своей жертвы. А она? Эта сука быстро переборола брезгливость, вошла во вкус и стала издавать такие страстные вопли, что не только я в гостиной, но и теща в кабинете чуть не дошла до оргазма. Я не сомкнул глаз всю ночь и утром принял сердечные капли, чтоб хоть как-то прийти в норму.
Без сомнения, я был реабилитирован в глазах тещи. Но какой ценой? Клянусь честью, я был на грани инфаркта.
Утром «новосибирские супруги» вышли из спальни с синими кругами под глазами, и оба, как нашкодившие кошки, старались не смотреть в мою сторону. Теща их завтраком накормила и откровенно любовалась этой парочкой воркующих голубков. Потом они распрощались с нами и отбыли в «гостиницу». А я остался с тещей. И с большим запасом сердечных капель.
Я потом встречал Клавдию Ивановну. В театре. На официальных приемах со своим сановным мужем, не скрывавшим удовлетворения при виде облизывающихся на его жену мужчин. Как-то я столкнулся с ней нос к носу. Она сделала вид, что едва со мной знакома, и в ее кошачьих порочных глазах я уловил откровенную насмешку.
Шакал долго избегал меня. Но я уж позаботился и нашел путь, как извлечь его на свет божий и расквитаться. Я его тоже довел до сердечного приступа и, если вы не устали, могу поведать, как была осуществлена месть.
Заманить Шакала в западню можно было только бабой. На такую приманку он, постоянно сексуально озабоченный, непременно клюнет. И эту приманку мы ему подкинули. Приманку отравленную. Потому что бабой, которую ему подсунули, был я.
Был у меня в ту пору друг один, известный журналист. Назовем его Иванов. Потому что подлинное имя его знакомо, пожалуй, каждому грамотному человеку в России. Несмотря на свою славу, был он шаловлив и проказлив, как школьник, и его проделки, особенно на сексуальной почве, достойны отдельного рассказа.
Он тоже знал Шакала и, как любой уважающий себя мужчина и сердцеед, относился к нему с нескрываемым пренебрежением. Его увлекла идея проучить Шакала.
Как раз в ту пору квартира Иванова пустовала (жена была в отъезде), и мы там вдвоем, коротая вечерок за рюмкой, одни, без баб, думали, как бы порезвиться, а заодно дать урок Шакалу. Слегка навеселе, Иванов, осененный идеей, а на выдумки он был мастак, поволок меня в спальню, распахнул дверцы шкафа и стал рыться в грудах нижнего белья своей жены. Мне он велел раздеться догола.
Еще не зная задуманного им плана, я все же безропотно покорился. Иванов извлек из шкафа дамские фланелевые трусики цыплячье-желтого цвета. Жена его была дамой объемной, и я поэтому смог натянуть трусы на свой зад без особого труда.
Поверх трусов он закрепил на моей талии дамский пояс с болтающимися резинками, к которым крепятся чулки. На груди, стянув меня, как обручем, закрепил бюстгальтер, засунув в обе чашечки по теннисному мячу. На голову мою он повязал цветастую косынку, и, глянув в зеркало, я увидел довольно пышную, с жировыми складками бабищу и даже был неприятно поражен, с какой легкостью я лишился всех мужских признаков.
Иванов был в восторге. Он вертел меня из стороны в сторону, любовался, как скульптор своим произведением.
— Гениально! Сколько бабьей прелести! Ты — заманчив! Тебя хочется иметь! Не только голодный Шакал, но самый пресыщенный мужчина с первого взгляда не угадает подделку и клюнет, обязательно клюнет.
Иванов позвонил Шакалу и, изобразив голосом пьяного, понес следующее:
— Слушай, друг… Выручи… У меня в доме сейчас полнейший бардак. Бабы перепились до смерти. Сколько их? Две штуки. А я один. Никак не управлюсь. А они требуют. Бегают нагишом. Будь другом, выручи! Дуй на всех парусах!
Шакал примчался со скоростью метеора.
Я уже лежал на тахте в кабинете Иванова, где были приспущены шторы и мерцала слабым светом настольная лампа, на абажур которой было небрежно брошено женское платье. Я лежал лицом к стене, укрытый простыней, из-под которой торчал мой довольно обширный зад в фланелевых дамских штанишках и поясе с заманчиво болтающимися резинками. Мои волосатые ноги предусмотрительно были скрыты простыней.
Сам хозяин тоже разделся, но лишь наполовину. Сбросив штаны, оставшись в рубашке и галстуке, он взъерошил на голове волосы и принял вид абсолютно пьяного человека, ошалевшего от водки и баб.
Он распахнул перед Шакалом двери и повис у него на шее:
— Спаситель! Голубчик! Век не забуду. Раздевайся и приступай к делу! Вон она твоя… в кабинете лежит… Еле утихомирили… дрыхнет.
Шакал, видать, заглянул в кабинет и восхищенно взвизгнул:
— Хорошенькая!
Так он среагировал на мой отставленный из-под простыни зад в дамских штанишках.
— Раздевайся и действуй! — распорядился Иванов. — Желаю удачи!
Шакал в прихожей стал поспешно сбрасывать с себя одежонку, потом зашлепал босыми ногами ко мне. Я весь напрягся, чтоб не заржать, не выдать себя. Но Шакал не дошел до тахты и зашлепал назад.
— Как ее звать? — зловещим шепотом спросил он у Иванова.
Этому джентльмену обязательно нужно было знать имя, прежде чем овладеть бесчувственным трупом.
— Нина, — выдавил из себя Иванов, и по его голосу я представил, каких усилий ему стоит сдержать рвущийся из горла хохот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Вот такому-то субъекту я и позвонил в третьем часу ночи, разбудил в одинокой постели, постарался вразумительно объяснить ситуацию и попросил немедленно ехать ко мне в качестве мужа Клавдии Ивановны. В противном случае — я погиб.
Шакал согласился, не раздумывая, но только поставил меня в известность, что знаком с подлинным мужем Клавдии Ивановны, даже игрывал с ним в санатории в преферанс, и сама Клавдия Ивановна, несомненно, помнит его.
Тем лучше, — сказал я. — Старайся быть с ней деликатным. Изображай любящего супруга. Провинциального малого из Новосибирска.
Шакал примчался на такси. Клавдия Ивановна его, действительно, узнала, но справилась с собой и весьма правдоподобно изобразила соскучившуюся капризную жену. Шакал тоже что-то блеял. Моя теща была удовлетворена. И принялась командовать, устраивать всех на ночлег.
Моих «новосибирских» гостей она уложила в спальне, сама устроилась в кабинете, а меня поместила на диване в гостиной. Как раз у двери в спальню. Очень тонкой двери. Не скрывавшей ни одного звука, доносившегося с моей супружеской кровати.
Шакал, очутившись наедине с женщиной, об обладании которой он и мечтать не мог, проявил все качества подлого, зверя, чье имя носил по достоинству. Зловещим шепотом он запугал Клавдию Ивановну, что выведет все на чистую воду, если она не уступит его домогательствам. И она уступила, прикинув, к каким тяжким последствиям для ее семейной жизни приведет отказ.
Бог мой, что творилось всю ночь в спальне! После долгого воздержания Шакал был неутомим и буквально не слезал со своей жертвы. А она? Эта сука быстро переборола брезгливость, вошла во вкус и стала издавать такие страстные вопли, что не только я в гостиной, но и теща в кабинете чуть не дошла до оргазма. Я не сомкнул глаз всю ночь и утром принял сердечные капли, чтоб хоть как-то прийти в норму.
Без сомнения, я был реабилитирован в глазах тещи. Но какой ценой? Клянусь честью, я был на грани инфаркта.
Утром «новосибирские супруги» вышли из спальни с синими кругами под глазами, и оба, как нашкодившие кошки, старались не смотреть в мою сторону. Теща их завтраком накормила и откровенно любовалась этой парочкой воркующих голубков. Потом они распрощались с нами и отбыли в «гостиницу». А я остался с тещей. И с большим запасом сердечных капель.
Я потом встречал Клавдию Ивановну. В театре. На официальных приемах со своим сановным мужем, не скрывавшим удовлетворения при виде облизывающихся на его жену мужчин. Как-то я столкнулся с ней нос к носу. Она сделала вид, что едва со мной знакома, и в ее кошачьих порочных глазах я уловил откровенную насмешку.
Шакал долго избегал меня. Но я уж позаботился и нашел путь, как извлечь его на свет божий и расквитаться. Я его тоже довел до сердечного приступа и, если вы не устали, могу поведать, как была осуществлена месть.
Заманить Шакала в западню можно было только бабой. На такую приманку он, постоянно сексуально озабоченный, непременно клюнет. И эту приманку мы ему подкинули. Приманку отравленную. Потому что бабой, которую ему подсунули, был я.
Был у меня в ту пору друг один, известный журналист. Назовем его Иванов. Потому что подлинное имя его знакомо, пожалуй, каждому грамотному человеку в России. Несмотря на свою славу, был он шаловлив и проказлив, как школьник, и его проделки, особенно на сексуальной почве, достойны отдельного рассказа.
Он тоже знал Шакала и, как любой уважающий себя мужчина и сердцеед, относился к нему с нескрываемым пренебрежением. Его увлекла идея проучить Шакала.
Как раз в ту пору квартира Иванова пустовала (жена была в отъезде), и мы там вдвоем, коротая вечерок за рюмкой, одни, без баб, думали, как бы порезвиться, а заодно дать урок Шакалу. Слегка навеселе, Иванов, осененный идеей, а на выдумки он был мастак, поволок меня в спальню, распахнул дверцы шкафа и стал рыться в грудах нижнего белья своей жены. Мне он велел раздеться догола.
Еще не зная задуманного им плана, я все же безропотно покорился. Иванов извлек из шкафа дамские фланелевые трусики цыплячье-желтого цвета. Жена его была дамой объемной, и я поэтому смог натянуть трусы на свой зад без особого труда.
Поверх трусов он закрепил на моей талии дамский пояс с болтающимися резинками, к которым крепятся чулки. На груди, стянув меня, как обручем, закрепил бюстгальтер, засунув в обе чашечки по теннисному мячу. На голову мою он повязал цветастую косынку, и, глянув в зеркало, я увидел довольно пышную, с жировыми складками бабищу и даже был неприятно поражен, с какой легкостью я лишился всех мужских признаков.
Иванов был в восторге. Он вертел меня из стороны в сторону, любовался, как скульптор своим произведением.
— Гениально! Сколько бабьей прелести! Ты — заманчив! Тебя хочется иметь! Не только голодный Шакал, но самый пресыщенный мужчина с первого взгляда не угадает подделку и клюнет, обязательно клюнет.
Иванов позвонил Шакалу и, изобразив голосом пьяного, понес следующее:
— Слушай, друг… Выручи… У меня в доме сейчас полнейший бардак. Бабы перепились до смерти. Сколько их? Две штуки. А я один. Никак не управлюсь. А они требуют. Бегают нагишом. Будь другом, выручи! Дуй на всех парусах!
Шакал примчался со скоростью метеора.
Я уже лежал на тахте в кабинете Иванова, где были приспущены шторы и мерцала слабым светом настольная лампа, на абажур которой было небрежно брошено женское платье. Я лежал лицом к стене, укрытый простыней, из-под которой торчал мой довольно обширный зад в фланелевых дамских штанишках и поясе с заманчиво болтающимися резинками. Мои волосатые ноги предусмотрительно были скрыты простыней.
Сам хозяин тоже разделся, но лишь наполовину. Сбросив штаны, оставшись в рубашке и галстуке, он взъерошил на голове волосы и принял вид абсолютно пьяного человека, ошалевшего от водки и баб.
Он распахнул перед Шакалом двери и повис у него на шее:
— Спаситель! Голубчик! Век не забуду. Раздевайся и приступай к делу! Вон она твоя… в кабинете лежит… Еле утихомирили… дрыхнет.
Шакал, видать, заглянул в кабинет и восхищенно взвизгнул:
— Хорошенькая!
Так он среагировал на мой отставленный из-под простыни зад в дамских штанишках.
— Раздевайся и действуй! — распорядился Иванов. — Желаю удачи!
Шакал в прихожей стал поспешно сбрасывать с себя одежонку, потом зашлепал босыми ногами ко мне. Я весь напрягся, чтоб не заржать, не выдать себя. Но Шакал не дошел до тахты и зашлепал назад.
— Как ее звать? — зловещим шепотом спросил он у Иванова.
Этому джентльмену обязательно нужно было знать имя, прежде чем овладеть бесчувственным трупом.
— Нина, — выдавил из себя Иванов, и по его голосу я представил, каких усилий ему стоит сдержать рвущийся из горла хохот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83