Меня упрекают в том, что музыка у меня слишком плавная, слишком прозрачная, что стиль мой недостаточно колоритен, что в отношении гармонии у меня слишком мало мощных эффектов и резких контрастов. Гармония, гармония! Конечно, у нее есть свои достоинства, но она ничего не говорит сердцу. Только мелодия может нас восхитить и захватить, вызвать на губах улыбку и на глазах слезы.
Тут он сам засмеялся и всхлипнул, потом продолжал с жаром:
- Во мне бьет настоящий фонтан мелодий, но оркестровка - вот где зарыта собака! В раю, ты ведь знаешь, Аркадий, там у нас арфы, цитры да водяной орган - вот и все инструменты,
Аркадий слушал друга рассеянно. Мысли его были заняты планами, которые переполняли его душу и теснили сердце.
- Не знаешь ли ты кого-нибудь из возмутившихся ангелов? - спросил он товарища.- Я знаю только одного князя Истара, с которым мы обменялись несколькими письмами. Он предложил мне разделить с ним его мансарду, пока я не найду себе жилья в этом городе. Здесь, кажется, ужасно дорогие квартиры.
Но Теофиль не был знаком с возмутившимися ангелами. Встречая падшего духа, который прежде был его товарищем, он пожимал ему руку, ибо он был верен дружбе. Ему приходилось встречаться с князем Истаром, но он избегал этих злых ангелов, - они шокировали его крайностью своих убеждений, и разговоры их казались ему смертельно скучными.
- Так ты не одобряешь меня? - спросил неугомонный Аркадий.
- Друг, я не одобряю и не порицаю тебя. Я ничего не понимаю в этих идеях, которые тебя так волнуют; я не думаю, чтоб для артиста политика была подходящим делом. Довольно с него искусства.
Он любил свое ремесло и лелеял надежду когда-нибудь выдвинуться, но театральные нравы внушали ему отвращение. Он не видел иной возможности поставить свою пьесу, как взяв одного, двух и даже трех соавторов, которые, не работая, подпишут его труд и разделят с ним выручку. Скоро у Бушотты не будет больше ангажемента. Когда она обращается в какой-нибудь шантан, директор прежде всего спрашивает ее, какую долю она может вложить в дело. По мнению Теофиля, это были плачевные нравы.
ГЛАВА XIII,
где мы услышим из уст прекрасного архангела Зиты о ее высоких замыслах и увидим в стенном шкафу крылья Мирара, изъеденные молью.
Так, беседуя, ангелы подошли к бульвару Рошешуар. Увидя кабачок, из которого на одетую туманом улицу струился поток золотого света, Теофиль вдруг вспомнил архангела Итуриила, который, под видом бедной красивой женщины, жил в убогой меблированной комнатке на Монмартре и каждый вечер приходил в этот кабачок читать газеты. Музыкант часто встречал здесь эту женщину. Звали ее Зитой. Он никогда не интересовался убеждениями этого архангела. Но Зита слыла русской нигилисткой, и Теофиль предполагал, что она атеистка и революционерка вроде Аркадия. Ему приходилось слышать о ней странные вещи: говорили, что она андрогин, что активное и пассивное начала сочетались в ней в нерушимом равновесии, благодаря чему она была существом совершенным, которое в самом себе находит постоянное и полное удовлетворение, и в то же время несчастным в своем блаженстве, ибо ей неведомы желания.
- Но только я не очень этому верю, - сказал Теофиль, - я думаю, что она женщина и так же подвластна любви, как все, что дышит во вселенной. Да, впрочем, ее даже как-то раз видели с каким-то рослым крестьянином, и она явно держала себя, как его возлюбленная.
Он предложил познакомить товарища с ней. Они вошли и тотчас же увидели ее. Они сидела одна и читала. Когда они подошли к ней, она подняла на них громадные глаза, в расплавленном золоте которых вспыхивали искры. Ее брови сходились суровой складкой, как у Аполлона Пифийского, и прямо ото лба шла безупречная линия носа; плотно сомкнутые губы придавали ее лицу надменное выражение, рыжеватые волосы с огненным отливом непокорно, выбивались из-под черной шляпы, к которой были небрежно прикреплены потрепанные крылья большой хищной птицы. Одета она была во что-то темное, просторное и бесформенное. Она сидела, подперев подбородок маленькой нехоленой рукой.
Аркадий, который и раньше слышал об этом могущественном архангеле, засвидетельствовал ему свое глубокое уважение и полное доверие и не замедлил поделиться с ним своим стремлением к знанию и свободе. Он рассказал ему о своих ночных бдениях в библиотеке д'Эпарвье, о своих занятиях философией, естественными науками, экзегетикой и о том, как он, убедившись в обмане демиурга, проникся гневом и презрением и решил добровольно остаться среди людей, чтобы поднять восстание на небесах. Готовый на все в борьбе против жестокого властелина, к которому он питал неугасимую ненависть, он выразил глубокую радость, что встретил в Итурииле духа, который может дать ему совет и поддержать его великое начинание.
- Видно, что вы еще неопытный бунтовщик, - с улыбкой сказала Зита.
Однако она не сомневалась ни в его искренности, ни в его решимости и приветствовала в нем дерзость мысли.
- Этого-то как раз и недостает нашему народу, - заметила она, - он не размышляет.
И тут же прибавила:
- Но как может заостриться, ум в стране, где климат мягкий, а жизнь легкая? Даже здесь, где нужда заставляет мозг изощряться, мыслящее существо - это большая редкость.
- И все-таки, - возразил ангел-хранитель Мориса, - люди создали науку, и надо, чтобы она проникала на небеса. Когда ангелы будут иметь понятие о физике, химии, физиологии, астрономии; когда изучение материи откроет им вселенную в атоме и тот же атом - в мириадах солнц; когда они увидят, что и они затеряны где-то между этими двумя бесконечностями; когда они взвесят и измерят светила, исследуют их субстанции, вычислят их орбиты, - они поймут, что эти громады повинуются силам, предопределить которые не в состоянии ни один дух, или же что у каждой из них есть свой особый гений, свой бог-покровитель, и им станет ясно, что боги Альдебарана, Бетельгейзе и Сириуса превосходят Иалдаваофа; а когда они устремят пытливый взор на маленький мирок, к которому они привязаны, и, проникнув сквозь земную кору, проследят постепенную эволюцию растительного и животного миров и суровое существование первобытного человека в каменной пещере или в свайной хижине, не ведавшего иного бога, кроме самого себя; когда, они узнают, как, связанные узами общего родства с растениями, животными, людьми, они последовательно переходили от одной формы органической жизни к другой, начиная с самых простых и грубых, чтобы стать, наконец, прекраснейшими из детей солнца, тогда они поймут, что Иалдаваоф - безвестный дух маленького, затерянного в пространстве мирка, - обманывает их, уверяя, будто он своим гласом извлек их из небытия, что он лжет, называя себя Бесконечным, Вечным и Всемогущим, что он не только не создавал миры, но даже не знает, сколько их и каким, они подчиняются законам;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Тут он сам засмеялся и всхлипнул, потом продолжал с жаром:
- Во мне бьет настоящий фонтан мелодий, но оркестровка - вот где зарыта собака! В раю, ты ведь знаешь, Аркадий, там у нас арфы, цитры да водяной орган - вот и все инструменты,
Аркадий слушал друга рассеянно. Мысли его были заняты планами, которые переполняли его душу и теснили сердце.
- Не знаешь ли ты кого-нибудь из возмутившихся ангелов? - спросил он товарища.- Я знаю только одного князя Истара, с которым мы обменялись несколькими письмами. Он предложил мне разделить с ним его мансарду, пока я не найду себе жилья в этом городе. Здесь, кажется, ужасно дорогие квартиры.
Но Теофиль не был знаком с возмутившимися ангелами. Встречая падшего духа, который прежде был его товарищем, он пожимал ему руку, ибо он был верен дружбе. Ему приходилось встречаться с князем Истаром, но он избегал этих злых ангелов, - они шокировали его крайностью своих убеждений, и разговоры их казались ему смертельно скучными.
- Так ты не одобряешь меня? - спросил неугомонный Аркадий.
- Друг, я не одобряю и не порицаю тебя. Я ничего не понимаю в этих идеях, которые тебя так волнуют; я не думаю, чтоб для артиста политика была подходящим делом. Довольно с него искусства.
Он любил свое ремесло и лелеял надежду когда-нибудь выдвинуться, но театральные нравы внушали ему отвращение. Он не видел иной возможности поставить свою пьесу, как взяв одного, двух и даже трех соавторов, которые, не работая, подпишут его труд и разделят с ним выручку. Скоро у Бушотты не будет больше ангажемента. Когда она обращается в какой-нибудь шантан, директор прежде всего спрашивает ее, какую долю она может вложить в дело. По мнению Теофиля, это были плачевные нравы.
ГЛАВА XIII,
где мы услышим из уст прекрасного архангела Зиты о ее высоких замыслах и увидим в стенном шкафу крылья Мирара, изъеденные молью.
Так, беседуя, ангелы подошли к бульвару Рошешуар. Увидя кабачок, из которого на одетую туманом улицу струился поток золотого света, Теофиль вдруг вспомнил архангела Итуриила, который, под видом бедной красивой женщины, жил в убогой меблированной комнатке на Монмартре и каждый вечер приходил в этот кабачок читать газеты. Музыкант часто встречал здесь эту женщину. Звали ее Зитой. Он никогда не интересовался убеждениями этого архангела. Но Зита слыла русской нигилисткой, и Теофиль предполагал, что она атеистка и революционерка вроде Аркадия. Ему приходилось слышать о ней странные вещи: говорили, что она андрогин, что активное и пассивное начала сочетались в ней в нерушимом равновесии, благодаря чему она была существом совершенным, которое в самом себе находит постоянное и полное удовлетворение, и в то же время несчастным в своем блаженстве, ибо ей неведомы желания.
- Но только я не очень этому верю, - сказал Теофиль, - я думаю, что она женщина и так же подвластна любви, как все, что дышит во вселенной. Да, впрочем, ее даже как-то раз видели с каким-то рослым крестьянином, и она явно держала себя, как его возлюбленная.
Он предложил познакомить товарища с ней. Они вошли и тотчас же увидели ее. Они сидела одна и читала. Когда они подошли к ней, она подняла на них громадные глаза, в расплавленном золоте которых вспыхивали искры. Ее брови сходились суровой складкой, как у Аполлона Пифийского, и прямо ото лба шла безупречная линия носа; плотно сомкнутые губы придавали ее лицу надменное выражение, рыжеватые волосы с огненным отливом непокорно, выбивались из-под черной шляпы, к которой были небрежно прикреплены потрепанные крылья большой хищной птицы. Одета она была во что-то темное, просторное и бесформенное. Она сидела, подперев подбородок маленькой нехоленой рукой.
Аркадий, который и раньше слышал об этом могущественном архангеле, засвидетельствовал ему свое глубокое уважение и полное доверие и не замедлил поделиться с ним своим стремлением к знанию и свободе. Он рассказал ему о своих ночных бдениях в библиотеке д'Эпарвье, о своих занятиях философией, естественными науками, экзегетикой и о том, как он, убедившись в обмане демиурга, проникся гневом и презрением и решил добровольно остаться среди людей, чтобы поднять восстание на небесах. Готовый на все в борьбе против жестокого властелина, к которому он питал неугасимую ненависть, он выразил глубокую радость, что встретил в Итурииле духа, который может дать ему совет и поддержать его великое начинание.
- Видно, что вы еще неопытный бунтовщик, - с улыбкой сказала Зита.
Однако она не сомневалась ни в его искренности, ни в его решимости и приветствовала в нем дерзость мысли.
- Этого-то как раз и недостает нашему народу, - заметила она, - он не размышляет.
И тут же прибавила:
- Но как может заостриться, ум в стране, где климат мягкий, а жизнь легкая? Даже здесь, где нужда заставляет мозг изощряться, мыслящее существо - это большая редкость.
- И все-таки, - возразил ангел-хранитель Мориса, - люди создали науку, и надо, чтобы она проникала на небеса. Когда ангелы будут иметь понятие о физике, химии, физиологии, астрономии; когда изучение материи откроет им вселенную в атоме и тот же атом - в мириадах солнц; когда они увидят, что и они затеряны где-то между этими двумя бесконечностями; когда они взвесят и измерят светила, исследуют их субстанции, вычислят их орбиты, - они поймут, что эти громады повинуются силам, предопределить которые не в состоянии ни один дух, или же что у каждой из них есть свой особый гений, свой бог-покровитель, и им станет ясно, что боги Альдебарана, Бетельгейзе и Сириуса превосходят Иалдаваофа; а когда они устремят пытливый взор на маленький мирок, к которому они привязаны, и, проникнув сквозь земную кору, проследят постепенную эволюцию растительного и животного миров и суровое существование первобытного человека в каменной пещере или в свайной хижине, не ведавшего иного бога, кроме самого себя; когда, они узнают, как, связанные узами общего родства с растениями, животными, людьми, они последовательно переходили от одной формы органической жизни к другой, начиная с самых простых и грубых, чтобы стать, наконец, прекраснейшими из детей солнца, тогда они поймут, что Иалдаваоф - безвестный дух маленького, затерянного в пространстве мирка, - обманывает их, уверяя, будто он своим гласом извлек их из небытия, что он лжет, называя себя Бесконечным, Вечным и Всемогущим, что он не только не создавал миры, но даже не знает, сколько их и каким, они подчиняются законам;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60