Ее мамаша встретила меня как чужеземного захватчика. Под пыткой она призналась, что Эмма уехала к себе, а когда я уже подходил к машине, прокричала мне в спину, чтобы я не вздумал подходить к ее дочурке ближе чем на километр. Не вняв столь душевному предупреждению, я направился прямиком к дому Эммы. После непродолжительных переговоров через амбразуру прорези для почты она пошла на уступки и разрешила мне войти. Видок у нее был тот еще.
При этом, не успел я даже начать говорить, как она разрыдалась.
Успокоить ее мне стоило немалых трудов и терпения. Далеко не сразу я смог врубиться, в чем же причина такого горя. Отзывается, Эмма так убивалась в основном вовсе не из-за того, что случилось в церкви, а из-за второго акта этой трагикомедии. По ее разумению — как всегда, по-женски логичному, — тот факт, что я мгновенно отреагировал на раздражитель и полез ее защищать, лишь доказывает правоту подозрений, мучивших ее с первого дня нашего знакомства. Имеется в виду, что я комплексую по поводу ее полноты.
По правде говоря, такое толкование случившегося застало меня совершенно врасплох. Что прикажете говорить в ответ на это? Если я скажу: «Дорогая, да ты вовсе не полная», — она ответит, что я ее обманываю, лишь бы она успокоилась и перестала плакать. С другой стороны, если б я заявил: «Да мне вообще на это наплевать», — это просто бы убило ее наповал. А главное, мне нельзя было и долго медлить, потому что иначе она поняла бы, что я пытаюсь сделать выбор между этими двумя вариантами, лишь бы избавиться от лишних слез с ее стороны. Само собой, ничем хорошим это бы не кончилось.
В общем, я поступил так, как посчитал нужным, и, кажется, не промахнулся. Я обнял ее, назвал глупенькой телочкой и сказал, что не считаю ее ни полной, ни толстой, ни пышной, а просто думаю, что она красивая, — и все тут.
Потом я сказал, что она — лучшее, что есть у меня в жизни, и если она не будет вести себя предельно осторожно, то я вообще могу в нее «любиться по-настоящему». И дело вовсе не в том, как она выглядит: худая она или полная, высокая или маленькая, — на все это мне наплевать. Meня волнует только то, какая она замечательная и как мне с ней хорошо.
Блин, самое интересное, что я не только вчера верил во все сказанное, но и сегодня готов под писаться под каждым своим словом. Да. кстати на этом переговоры о примирении можно было считать успешно завершенными.
09.30. На работе
Джулий только что поинтересовалась, как у меня все вчера прошло. Я честно ответил, что все в порядке. Она улыбнулась и сказала, что рада как за меня, так и за себя, причем за себя гораздо больше, потому что теперь я наконец смогу снова стать полноценным работником, для которого у нее накопились многочисленные дела.
Вот ведь хитрая зараза. Улыбается, а глаза так и горят. Буду надеяться, что я не слишком ее разочаровал, хотя она любую ситуацию умеет обернуть себе на пользу, будь то в личном плане или по работе.
10.00. На работе
Эмма, оказывается, уже успела позвонить Лиз и рассказать ей в подробностях о нашей вчерашней встрече. В результате Лиз только что спустилась к нам в отдел и опять наградила меня своим ставшим уже знаменитым смачным поцелуем взасос.
Нет, конечно, она не упустила возможности напомнить мне, что если бы я послушался ее совета с самого начала, то все бы наладилось данным-давно и с гораздо меньшими усилиями. Про себя я прекрасно понимаю, что она, конечно, права, но ни за что на свете не стану признаваться ей в этом. А потом, если бы я ее тогда послушал, хрен бы мне удалось подержаться за аппетитные дыньки Джулии. Пусть это и продолжалось какие-то жалкие несколько минут…
14.50. На работе
Слух о моем с Эммой примирении мгновенно прокатился по всей конторе. Тут уж, наверное, Лиз постаралась на полную катушку. Кроме того, в силу своего женского склада ума наши сотрудницы склонны рассматривать мои восстановившиеся отношения с Эммой через призму того самого запретного для мужчин слова, начинающегося с буквы «л». Да и хрен с ними. Главное, что эта новость, выражаясь официальным языком, подняла корпоративное настроение коллектива и изменила в лучшую сторону мнение обо мне всей женской части этого самого коллектива. По-моему, все до единой женщины, работающие у нас в конторе, теперь уверены, что я просто лапочка, что Эмме со мной неслыханно повезло и что все остальные мужики в нашей фирме — просто жлобы и свиньи, и толку с них как с козла молока. Обеими руками голосую за каждый из этих трех постулатов.
16.10. На работе
Только что позвонила Эмма и сообщила, что ей удалось вытолкать Хелену на вечер из дома, и она сама уже готовит особо торжественный ужин по случаю окончания военных действий. Ого, это уже что-то! Как минимум, лапша быстрого приготовления мне обеспечена.
Пятница. 11 августа
09.40. На работе
Учитывая то, сколько непршгтностсй мне пришлось пережить за последнее время, мне только еще не хватало каких-нибудь унижений и чувства вины. Впрочем, хватало мне их или нет, но судьба решила по-своему, и я огреб сполна.
Дело было вот как. После неожиданно вкусного ужина и небольшой сексуальной практики с очухавшейся и страшно довольной Эммой я поехал домой. По дороге мне пришло в голову, что неплохо было бы заправиться, пока есть свободное время, а на подвернувшейся заправке не видно ни одной машины. Запив в бак на десятку положенного моей машине неэтилированного, я направился к кассе, и тут у меня мелькнула мысль, что следует воспользоваться отсутствием других клиентов и тем, что за прилавком стоит не девушка, а парень. Я имею в виду, что предварительный план на выходные у меня уже сложился. По большей части я намереваюсь провести их в плотских утехах, а чтобы избежать незапланированных последствий, не худо бы запастись достаточным количеством средств предохранения. Мысль показалась мне более чем здравой, я протянул кассиру двадцатифунтовую банкноту и попросил его посчитать вместе мой бензин и несколько презервативов.
Что случилось в следующий момент? А вот что. Сначала вышла небольшая заминка: в кассе закончилась лента. Пока этот тормоз сподобился заменить ее, за мной образовалась очередь из двух человек. Само собой, женщин. Затем все пошло по нарастающей. У этого долбаного кассового аппарата сломалось устройство для считывания штрих-кодов. При этом, чтобы жизнь мне ни в коем случае не показалась медом, выяснилось, что этот единственный придурок на кассе — вовсе не единственный. На его крик, обращенный куда-то в служебное помещение: «Эй, кто-нибудь помнит, какой код у резинок?», из недр склада выскочило аж двое сотрудников заправки. То есть, как и следовало ожидать, не сотрудников, а сотрудниц. Выбежали они со скоростью, которая сделала бы честь самой Салли Ганнелл .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
При этом, не успел я даже начать говорить, как она разрыдалась.
Успокоить ее мне стоило немалых трудов и терпения. Далеко не сразу я смог врубиться, в чем же причина такого горя. Отзывается, Эмма так убивалась в основном вовсе не из-за того, что случилось в церкви, а из-за второго акта этой трагикомедии. По ее разумению — как всегда, по-женски логичному, — тот факт, что я мгновенно отреагировал на раздражитель и полез ее защищать, лишь доказывает правоту подозрений, мучивших ее с первого дня нашего знакомства. Имеется в виду, что я комплексую по поводу ее полноты.
По правде говоря, такое толкование случившегося застало меня совершенно врасплох. Что прикажете говорить в ответ на это? Если я скажу: «Дорогая, да ты вовсе не полная», — она ответит, что я ее обманываю, лишь бы она успокоилась и перестала плакать. С другой стороны, если б я заявил: «Да мне вообще на это наплевать», — это просто бы убило ее наповал. А главное, мне нельзя было и долго медлить, потому что иначе она поняла бы, что я пытаюсь сделать выбор между этими двумя вариантами, лишь бы избавиться от лишних слез с ее стороны. Само собой, ничем хорошим это бы не кончилось.
В общем, я поступил так, как посчитал нужным, и, кажется, не промахнулся. Я обнял ее, назвал глупенькой телочкой и сказал, что не считаю ее ни полной, ни толстой, ни пышной, а просто думаю, что она красивая, — и все тут.
Потом я сказал, что она — лучшее, что есть у меня в жизни, и если она не будет вести себя предельно осторожно, то я вообще могу в нее «любиться по-настоящему». И дело вовсе не в том, как она выглядит: худая она или полная, высокая или маленькая, — на все это мне наплевать. Meня волнует только то, какая она замечательная и как мне с ней хорошо.
Блин, самое интересное, что я не только вчера верил во все сказанное, но и сегодня готов под писаться под каждым своим словом. Да. кстати на этом переговоры о примирении можно было считать успешно завершенными.
09.30. На работе
Джулий только что поинтересовалась, как у меня все вчера прошло. Я честно ответил, что все в порядке. Она улыбнулась и сказала, что рада как за меня, так и за себя, причем за себя гораздо больше, потому что теперь я наконец смогу снова стать полноценным работником, для которого у нее накопились многочисленные дела.
Вот ведь хитрая зараза. Улыбается, а глаза так и горят. Буду надеяться, что я не слишком ее разочаровал, хотя она любую ситуацию умеет обернуть себе на пользу, будь то в личном плане или по работе.
10.00. На работе
Эмма, оказывается, уже успела позвонить Лиз и рассказать ей в подробностях о нашей вчерашней встрече. В результате Лиз только что спустилась к нам в отдел и опять наградила меня своим ставшим уже знаменитым смачным поцелуем взасос.
Нет, конечно, она не упустила возможности напомнить мне, что если бы я послушался ее совета с самого начала, то все бы наладилось данным-давно и с гораздо меньшими усилиями. Про себя я прекрасно понимаю, что она, конечно, права, но ни за что на свете не стану признаваться ей в этом. А потом, если бы я ее тогда послушал, хрен бы мне удалось подержаться за аппетитные дыньки Джулии. Пусть это и продолжалось какие-то жалкие несколько минут…
14.50. На работе
Слух о моем с Эммой примирении мгновенно прокатился по всей конторе. Тут уж, наверное, Лиз постаралась на полную катушку. Кроме того, в силу своего женского склада ума наши сотрудницы склонны рассматривать мои восстановившиеся отношения с Эммой через призму того самого запретного для мужчин слова, начинающегося с буквы «л». Да и хрен с ними. Главное, что эта новость, выражаясь официальным языком, подняла корпоративное настроение коллектива и изменила в лучшую сторону мнение обо мне всей женской части этого самого коллектива. По-моему, все до единой женщины, работающие у нас в конторе, теперь уверены, что я просто лапочка, что Эмме со мной неслыханно повезло и что все остальные мужики в нашей фирме — просто жлобы и свиньи, и толку с них как с козла молока. Обеими руками голосую за каждый из этих трех постулатов.
16.10. На работе
Только что позвонила Эмма и сообщила, что ей удалось вытолкать Хелену на вечер из дома, и она сама уже готовит особо торжественный ужин по случаю окончания военных действий. Ого, это уже что-то! Как минимум, лапша быстрого приготовления мне обеспечена.
Пятница. 11 августа
09.40. На работе
Учитывая то, сколько непршгтностсй мне пришлось пережить за последнее время, мне только еще не хватало каких-нибудь унижений и чувства вины. Впрочем, хватало мне их или нет, но судьба решила по-своему, и я огреб сполна.
Дело было вот как. После неожиданно вкусного ужина и небольшой сексуальной практики с очухавшейся и страшно довольной Эммой я поехал домой. По дороге мне пришло в голову, что неплохо было бы заправиться, пока есть свободное время, а на подвернувшейся заправке не видно ни одной машины. Запив в бак на десятку положенного моей машине неэтилированного, я направился к кассе, и тут у меня мелькнула мысль, что следует воспользоваться отсутствием других клиентов и тем, что за прилавком стоит не девушка, а парень. Я имею в виду, что предварительный план на выходные у меня уже сложился. По большей части я намереваюсь провести их в плотских утехах, а чтобы избежать незапланированных последствий, не худо бы запастись достаточным количеством средств предохранения. Мысль показалась мне более чем здравой, я протянул кассиру двадцатифунтовую банкноту и попросил его посчитать вместе мой бензин и несколько презервативов.
Что случилось в следующий момент? А вот что. Сначала вышла небольшая заминка: в кассе закончилась лента. Пока этот тормоз сподобился заменить ее, за мной образовалась очередь из двух человек. Само собой, женщин. Затем все пошло по нарастающей. У этого долбаного кассового аппарата сломалось устройство для считывания штрих-кодов. При этом, чтобы жизнь мне ни в коем случае не показалась медом, выяснилось, что этот единственный придурок на кассе — вовсе не единственный. На его крик, обращенный куда-то в служебное помещение: «Эй, кто-нибудь помнит, какой код у резинок?», из недр склада выскочило аж двое сотрудников заправки. То есть, как и следовало ожидать, не сотрудников, а сотрудниц. Выбежали они со скоростью, которая сделала бы честь самой Салли Ганнелл .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111