Это были похожие на сморщенные в песках траншеи. Как наши окопы военной поры, только выдолбленные в камне. Кое-где темнели входы в подземные катакомбы, словно норы анаконд. В них чертовски хотелось заглянуть.
Мой гид, не замедляя движения, провалился в одну из этих нор так ловко, как будто проделывал это несколько раз в день. Я последовал за ним, но менее элегантно, сняв очки и боясь за шорты.
— А кому платить? — спросил я. — Что-то не видно никого.
— Отдадите позже. Я им передам, — сказал он. — Они все на обеде до завтра!
Он включил фонарик, и мы пошли вдоль его лучика в каком-то потустороннем мире. Вдруг он остановился, остановил меня и с максимальной важностью, шепотом, сказал:
— Смотрите. Стену видите? Вот! Очень древняя стена! Вам нравится?
— Очень, — ответил я.
На мой вопрос, какого века, ответил, что настолько древняя, что когда родилась его бабушка, она уже была, эта стена.
Наконец он завел меня в глубь этого загадочного лабиринта, который, судя по всему, вырыли специально арабы для того, чтобы заводить жаждущих эксклюзивных зрелищ русских туристов. Мы находились, естественно, в очень древней комнате. В ней пахло сыростью и плесенью истории. Она была абсолютно пустая, эта комната. А земля сверху давила, и можно было только порадоваться за мумии, которые не боятся клаустрофобии.
Вдруг мой гид закричал голосом таким, словно увидел тень отца Рамзеса Второго:
— Смотрите, смотрите, вот сюда, вниз, на пол!
Я посмотрел. В зайчике его фонарика полз маленький жучок.
— Это очень редкий жучок! — сказал он мне. — Вам сегодня очень повезло, что вы сюда попали, вы бы никогда в жизни не увидели этого жучка, — сказал он. Он назвал имя жучка — оно было длиннее, чем у арабского шейха.
— А какого времени жучок? — спросил я, потому что надо было что-то спрашивать.
Но он моей иронии не понял и ответил серьезно:
— Очень древний. Вы всю жизнь будете гордиться тем, что его видели.
— Ой, ну слава Богу, — ответил я. — Я вам этого никогда не забуду.
Мой гид не понял иронии, сделал серьезное лицо государственного работника и постарался объяснить мне, что за такую экскурсию надо платить не меньше пятидесяти долларов, потому что эти раскопки сторожат пятьдесят охранников. Все-таки то, где мы находимся, египетская государственная тайна. А египетская тайна в Египте меньше, чем за пятьдесят долларов, не продается. Причем платить надо именно здесь и сейчас. Иначе, судя по его тону, я рисковал навсегда остаться здесь и сам превратиться в мумию, покрытую исторической плесенью. И самое страшное — я никому не могу рассказать, что я видел этого жучка.
Журналисты меня часто спрашивают: «Над вами смеялся кто-нибудь когда-нибудь так, как вы смеетесь над другими?» Теперь я знаю, что я буду отвечать им на вопрос. Смеялся! Секьюрити арабский. Он до сих пор, наверное, смеется! Во всяком случае, когда мы вышли из катакомб, у него улыбались не только глаза, но уши. Он тут же побежал от меня восвояси, естественно, отдавать пятьдесят долларов друзьям Лукумбы. А я грустно пошелестел по барханам обратно, переживая не столько за пятьдесят долларов, сколько за испачканные навсегда пылью вечности шорты Ферре… А еще за то, что не успел сфотографироваться с этим жучком на слайд!
Я тогда впервые для себя сделал вывод, по дороге от этих катакомб, что всегда в дурацкую историю попадаю, когда начинаю «звездить».
Лет восемь назад приехал Аксенов, он вернулся из Америки. Он меня не знал. Он знал моего отца-писателя. А его тоже уже никто не знал, потому что он долго жил в Америке в эмиграции. Мы ехали по подмосковному шоссе. И нас останавливает гаишник. Подходит. «Вот сейчас, — подумал я, — сейчас Василий увидит, как я с ним поговорю». Ну, то есть «звездить» решил. Я даю права и говорю: «Ну что?» Тот говорит: «Будем штрафовать». Я ему лицо и так, и так показываю. Гаишник никакого внимания. Так неудобно, я в такой дурацкой ситуации. Я ему так намекаю, может быть, вам билеты на концерт? И он громко отвечает, так, чтобы Аксенов слышал: «Вы думаете, я вас не узнал? Узнал. Я вас терпеть не могу!»
Разгадка
Дня три я переживал из-за того, что мое свидание с пирамидами оказалось неудачным. Правда, нет худа без добра. Я невольно стал скромнее. Очки Гуччи разбились, шорты Ферре истрепались. Поэтому я купил на арабских рыночных развалах самую дешевую туристическую дерюгу, на которую местные египетские кутюрье специально для наших туристов из глубинки пришили этикетку с надписью русскими буквами «Адидас».
Зато теперь, когда я выходил из гостиницы, местные бомжи не только не приставали ко мне, но и смотрели на меня с жалостью.
Правильно сказал кто-то из моих коллег: «Будь скромнее, и люди к тебе потянутся. Причем, правильные люди!» Действительно, уже на следующий день после покупки дерюги мне повезло с правильным гидом. Нет, не повезло… Я не прав. Скорее всего, бог Ра мне сделал подарок за мои переживания.
Новый гид абсолютно был не похож на предыдущих. Молодой, неживотастый, веселый, его глаза не играли в прятки, пытаясь меня одурачить. Он даже не чесал рукой под брюками в области паха, как это постоянно делают арабы прямо на улице. Вообще, было похоже, что он спрыгнул с какого-то фрагмента древней фрески. Действительно, оказался не арабом, а коптом. Потомком тех древних, настоящих египтян, которые еще сохранились в Египте и основное занятие которых с утра до вечера делать вид, что они уживаются с арабами. С ними, с арабами, его роднило только то, что его мама тоже училась в Москве и до сих пор, как он сказал, тащится от русской литературы и сейчас читает Пелевина.
Он очень неплохо говорил по-русски, хотя в России ни разу не был. Но уже знал такие слова, как «разборка», «новый русский», «развести», «лох». Видимо, мама зачитывала ему вслух страницы из Пелевина. Он даже знал, что такое мухомор и как его нюхать. Правда, выражение «в натуре» он знал, но пристраивал его в своей речи совершенно некстати. Например, спрашивал меня: «Как вас, в натуре, звать?». И я ему, в натуре, отвечал, как, в натуре, мое имя.
Он сказал мне, что русские туристы ему нравятся, они веселые, общительные, но вот в последнее время он иногда чувствует себя лохом, потому что не знает, чего от них, в натуре, ожидать. Например, один из его клиентов выпил в баре, после чего сказал поздно вечером: «Что бы такого веселого придумать? Пойти, что ли, соседу по номеру морду набить?» А на вопрос — зачем? — ответил: «Хочется сделать что-то полезное для человечества». И моему гиду было непонятно, что в этом полезного для человечества.
Другой наш турист, напившись, ночью после бара прыгнул в одежде в бассейн. Ну, просто разбежался и прыгнул. От радости. И начал в бассейне кричать, бить руками по воде, булькать под водой, забрызгал все вокруг бассейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14