Повторяя в уме эти слова, словно заклинание, она осторожно отступила назад, все же украдкой кинув взгляд на ноги мужчины.
Сильные, сексапильные бедра… Их не портят даже рабочие штаны из грубой хлопчатобумажной ткани. Ткань так сильно полиняла, что уже невозможно догадаться, каков ее первоначальный цвет. Рабочие ботинки были поношены, подошвы стерты… Данное самой себе обещание не смотреть на Клода не спасало. Она уже успела заметить его большие руки, руки мастера, широкие плечи, мускулистую грудь, которую футболка облегала как вторая кожа… Стройный, поджарый, с мужественными, даже жесткими чертами лица… Именно такие мужчины нравились Флой.
– Вы мне мешаете, – повторил он.
– Доброе утро, мистер Уиллис.
– Клод, – буркнул он.
– Простите?
– Можете называть меня Клод. Это мое имя.
– Да? – Флой не смогла сдержать кокетливую интонацию. – А я думала, что ваше имя «Мистер Строгость».
Клод ухмыльнулся.
– Я лучше откликаюсь на Клода.
– А-а! Что ж, договорились, Клод.
Он с нетерпением уставился на нее, как будто ждал чего-то. Когда он приподнял одну бровь, Флой сообразила – ждет, чтобы она ушла. Она слегка улыбнулась. Он плохо знал ее. Флой всегда поступала только так, как хотела она, а не другие.
– Мне не нравится, что вы начали ремонт сегодня.
– Вы подписали контракт.
Да, она подписала. И продала маленький бюстик королевы Анны – одну из любимых своих вещей, – чтобы заплатить ему первый гонорар. Но согласно контракту, работы должны были начаться только завтра. Сегодня она хотела отдохнуть в тишине и покое.
Очевидно решив, что вопрос исчерпан, Клод резко развернулся и отошел от нее раскопанной, неторопливой походкой человека, знающего себе цену.
Медленно, спокойно он поднял молот, размахнулся и стал равномерно бить им по стене. Мускулы на его руках вздулись, став мощными и округлыми, будоражащими женское воображение. Ему, похоже, не было никакого дела до Флой, неотрывно следящей за гипнотическими движениями его рук.
– Гм… Извините, – начала она.
Но, увлеченный своим делом, Клод не услышал. Молот продолжал взлетать и обрушиваться на стену с поразительной регулярностью. Какой он сильный, могучий, подумала Флой, наблюдая, как его мускулы то вздувались, то опадали. Мурашки снова пробежали у нее по спине, но холодно ей от этого не стало. В комнате было достаточно тепло, и Флой тоже было тепло, хотя, странное дело, это тепло начало жечь ее тело, пока она не почувствовала, что вся горит.
Это состояние удивило Флой. Наверное, она слишком давно не испытывала никаких сексуальных ощущений.
– Клод?
Он даже не взглянул на нее, и неожиданно ей стало очень обидно. К своим двадцати четырем годам она уже вполне созрела и оформилась, и ее тело было вожделенной мечтой многих мужчин. До сих пор ей всегда удавалось привлечь к себе внимание, если она этого хотела. А этот Клод, казалось, совсем не замечает ее красоты. Печально. Флой отвернулась и услышала, что в соседней комнате звонит телефон.
Взяв трубку, она зажала второе ухо рукой и громко крикнула:
– Алло! – На другом конце что-то быстро проговорили, но ничего нельзя было разобрать. Не понятно было даже, кто говорит, мужчина или женщина. – Подождите секундочку! – Флой пыталась перекричать грохот молота Клода.
Прикрыв дверь в коридор, где невозмутимый Клод, словно робот, в том же ритме доламывал стену, она снова подбежала к трубке.
– Я слушаю!
– У меня для вас плохие новости, мисс Кларк. – Это была миссис Глоувер, владелица дорогого антикварного магазина.
– Плохие новости?
Неожиданно шум смолк, и Клод вошел в комнату. Их взгляды встретились. Все произошло, как химическая реакция. Само собой. У него были удивительные глаза, и впервые в жизни Флой совершенно выключилась из разговора, который вела по телефону. Прикусив нижнюю губу, она пыталась собраться с мыслями, но окончательно потеряла над собой контроль, как только взгляд Клода скользнул вниз и задержался на ее губах. На секунду в его глазах зажегся огонек…
Нет! Этого не могло быть. Он не был увлечен ею, она не грезила им. Что же происходит? Семь лет назад она пообещала себе, что больше никому не отдаст свое сердце. Слишком велика была потеря, которую ей довелось пережить. А сейчас оно трепетало, готово было вырваться из груди при виде почти совсем незнакомого мужчины.
Как ни старалась Флой быть равнодушной к противоположному полу, она не была монахиней. Тело ждало мужчину, просило его. При этом она смутно ощущала, что хочет большего, чем секс, который тоже давно уже был для нее только мечтой.
Она судорожно облизала губы – признак того, что сильно нервничает. Дурацкая привычка! – подумала она. Между тем взгляд Клода скользил все ниже, а Флой становилось все жарче. О Боже! Усилием воли она заставила себя вернуться к разговору с миссис Глоувер.
– Какие плохие новости?
Клод продолжал стоять в дверях, положив молоток на пол. Не хотел мешать разговаривать? А может, просто закончил?
– Очень сожалею, – сказала миссис Глоувер, – у вас перекупили тот канделябр девятнадцатого века.
В ту же секунду она забыла о существовании Клода. Сжав трубку так, что пальцы побелели, она возбужденно закричала:
– Что? Перекупили канделябр? Кто?
– Перекупила… – Раздался шелест бумаги. – Элла К. Рэйнальдс.
Флой и сама догадывалась. В городе только одни человек кроме нее жаждал получить этот старинный канделябр – ее собственная мать.
Флой уже давно мечтала приобрести его, и ее мать прекрасно знала об этом. Элла была очень образованна, невероятно умна и, казалось, видела все. Как результат, она все знала и все имела.
Единственное, чего она не знала, это как быть матерью, с горечью подумала Флой, Ей никогда не нравился этот безумный кураж Эллы, ее амбиции, умение справляться с несколькими вещами одновременно. Но когда дело касалось ее дочерей, все эти качества исчезали. Со своими детьми Элла чувствовала себя не в своей тарелке. Не могла дать им ни любви, ни ласки, ни заботы.
Когда Флой окончила колледж, она решила уехать из дома и начать самостоятельную жизнь. Тогда состоялся ее первый откровенный разговор с матерью. Она сказала ей, что уезжает навсегда и прощает ей все: забытые дни рождения, равнодушие, черствость. Она была готова к любому концу их разговора, но только не к такому, каким он оказался на самом деле.
Элле тогда позвонили. Она взяла трубку и, решая по телефону какие-то деловые вопросы, протянула дочери руку, рассеянно поцеловала ее мимо щеки и полностью переключилась на телефонный разговор, как будто до этого они беседовали о сущих пустяках. В изумлении, простояв возле матери минуту с мокрыми от слез глазами, Флой пожала плечами и молча вышла.
Не каждой матери дается талант любить своих детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Сильные, сексапильные бедра… Их не портят даже рабочие штаны из грубой хлопчатобумажной ткани. Ткань так сильно полиняла, что уже невозможно догадаться, каков ее первоначальный цвет. Рабочие ботинки были поношены, подошвы стерты… Данное самой себе обещание не смотреть на Клода не спасало. Она уже успела заметить его большие руки, руки мастера, широкие плечи, мускулистую грудь, которую футболка облегала как вторая кожа… Стройный, поджарый, с мужественными, даже жесткими чертами лица… Именно такие мужчины нравились Флой.
– Вы мне мешаете, – повторил он.
– Доброе утро, мистер Уиллис.
– Клод, – буркнул он.
– Простите?
– Можете называть меня Клод. Это мое имя.
– Да? – Флой не смогла сдержать кокетливую интонацию. – А я думала, что ваше имя «Мистер Строгость».
Клод ухмыльнулся.
– Я лучше откликаюсь на Клода.
– А-а! Что ж, договорились, Клод.
Он с нетерпением уставился на нее, как будто ждал чего-то. Когда он приподнял одну бровь, Флой сообразила – ждет, чтобы она ушла. Она слегка улыбнулась. Он плохо знал ее. Флой всегда поступала только так, как хотела она, а не другие.
– Мне не нравится, что вы начали ремонт сегодня.
– Вы подписали контракт.
Да, она подписала. И продала маленький бюстик королевы Анны – одну из любимых своих вещей, – чтобы заплатить ему первый гонорар. Но согласно контракту, работы должны были начаться только завтра. Сегодня она хотела отдохнуть в тишине и покое.
Очевидно решив, что вопрос исчерпан, Клод резко развернулся и отошел от нее раскопанной, неторопливой походкой человека, знающего себе цену.
Медленно, спокойно он поднял молот, размахнулся и стал равномерно бить им по стене. Мускулы на его руках вздулись, став мощными и округлыми, будоражащими женское воображение. Ему, похоже, не было никакого дела до Флой, неотрывно следящей за гипнотическими движениями его рук.
– Гм… Извините, – начала она.
Но, увлеченный своим делом, Клод не услышал. Молот продолжал взлетать и обрушиваться на стену с поразительной регулярностью. Какой он сильный, могучий, подумала Флой, наблюдая, как его мускулы то вздувались, то опадали. Мурашки снова пробежали у нее по спине, но холодно ей от этого не стало. В комнате было достаточно тепло, и Флой тоже было тепло, хотя, странное дело, это тепло начало жечь ее тело, пока она не почувствовала, что вся горит.
Это состояние удивило Флой. Наверное, она слишком давно не испытывала никаких сексуальных ощущений.
– Клод?
Он даже не взглянул на нее, и неожиданно ей стало очень обидно. К своим двадцати четырем годам она уже вполне созрела и оформилась, и ее тело было вожделенной мечтой многих мужчин. До сих пор ей всегда удавалось привлечь к себе внимание, если она этого хотела. А этот Клод, казалось, совсем не замечает ее красоты. Печально. Флой отвернулась и услышала, что в соседней комнате звонит телефон.
Взяв трубку, она зажала второе ухо рукой и громко крикнула:
– Алло! – На другом конце что-то быстро проговорили, но ничего нельзя было разобрать. Не понятно было даже, кто говорит, мужчина или женщина. – Подождите секундочку! – Флой пыталась перекричать грохот молота Клода.
Прикрыв дверь в коридор, где невозмутимый Клод, словно робот, в том же ритме доламывал стену, она снова подбежала к трубке.
– Я слушаю!
– У меня для вас плохие новости, мисс Кларк. – Это была миссис Глоувер, владелица дорогого антикварного магазина.
– Плохие новости?
Неожиданно шум смолк, и Клод вошел в комнату. Их взгляды встретились. Все произошло, как химическая реакция. Само собой. У него были удивительные глаза, и впервые в жизни Флой совершенно выключилась из разговора, который вела по телефону. Прикусив нижнюю губу, она пыталась собраться с мыслями, но окончательно потеряла над собой контроль, как только взгляд Клода скользнул вниз и задержался на ее губах. На секунду в его глазах зажегся огонек…
Нет! Этого не могло быть. Он не был увлечен ею, она не грезила им. Что же происходит? Семь лет назад она пообещала себе, что больше никому не отдаст свое сердце. Слишком велика была потеря, которую ей довелось пережить. А сейчас оно трепетало, готово было вырваться из груди при виде почти совсем незнакомого мужчины.
Как ни старалась Флой быть равнодушной к противоположному полу, она не была монахиней. Тело ждало мужчину, просило его. При этом она смутно ощущала, что хочет большего, чем секс, который тоже давно уже был для нее только мечтой.
Она судорожно облизала губы – признак того, что сильно нервничает. Дурацкая привычка! – подумала она. Между тем взгляд Клода скользил все ниже, а Флой становилось все жарче. О Боже! Усилием воли она заставила себя вернуться к разговору с миссис Глоувер.
– Какие плохие новости?
Клод продолжал стоять в дверях, положив молоток на пол. Не хотел мешать разговаривать? А может, просто закончил?
– Очень сожалею, – сказала миссис Глоувер, – у вас перекупили тот канделябр девятнадцатого века.
В ту же секунду она забыла о существовании Клода. Сжав трубку так, что пальцы побелели, она возбужденно закричала:
– Что? Перекупили канделябр? Кто?
– Перекупила… – Раздался шелест бумаги. – Элла К. Рэйнальдс.
Флой и сама догадывалась. В городе только одни человек кроме нее жаждал получить этот старинный канделябр – ее собственная мать.
Флой уже давно мечтала приобрести его, и ее мать прекрасно знала об этом. Элла была очень образованна, невероятно умна и, казалось, видела все. Как результат, она все знала и все имела.
Единственное, чего она не знала, это как быть матерью, с горечью подумала Флой, Ей никогда не нравился этот безумный кураж Эллы, ее амбиции, умение справляться с несколькими вещами одновременно. Но когда дело касалось ее дочерей, все эти качества исчезали. Со своими детьми Элла чувствовала себя не в своей тарелке. Не могла дать им ни любви, ни ласки, ни заботы.
Когда Флой окончила колледж, она решила уехать из дома и начать самостоятельную жизнь. Тогда состоялся ее первый откровенный разговор с матерью. Она сказала ей, что уезжает навсегда и прощает ей все: забытые дни рождения, равнодушие, черствость. Она была готова к любому концу их разговора, но только не к такому, каким он оказался на самом деле.
Элле тогда позвонили. Она взяла трубку и, решая по телефону какие-то деловые вопросы, протянула дочери руку, рассеянно поцеловала ее мимо щеки и полностью переключилась на телефонный разговор, как будто до этого они беседовали о сущих пустяках. В изумлении, простояв возле матери минуту с мокрыми от слез глазами, Флой пожала плечами и молча вышла.
Не каждой матери дается талант любить своих детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37