Ах, да – рассказывает детям, как в инкубаторе выращивают черепашек. Надо собрать волю в кулак! Господи, дай мне силы! – повторяла женщина про себя. Дай с честью пройти сквозь испытания сегодняшнего дня! Может быть, если забыть о том, что этот день – последний, легче будет сидеть за одним столом с человеком, которого ей суждено вот-вот потерять? А ведь она любит его, любит, как никого еще не любила! Долли вдруг поняла, какие чувства испытывают приговоренные к смерти перед последней в их жизни трапезой...
Нет, так нельзя! Кончится тем, что она испортит всем вечер. Нужно попытаться вникнуть в смысл того, о чем рассказывал детям Дик. Сейчас он говорил им комплименты по поводу их нарядов. Вряд ли гость догадался, что сегодня ребята надели лучшее, что у них есть, в честь прощального ужина с ним...
– Кэрол, у тебя очень красивое платье, желтое. Кстати, желтый – мой любимый цвет.
– Я знаю, – девочка расцвела. – Оно из вощеного шелка. Я сама его сшила.
К удивлению матери, Кэрол оделась сегодня вполне по возрасту, убрала волосы в конский хвост и украсила прическу несколькими маленькими золотистыми розочками из ткани. Как она мила, когда не пытается ничего изображать из себя! А сегодня ей, видно, просто не до этого.
И когда дочь заговорила, голос ее звучал тоже совершенно естественно, только уж очень печально:
– Если вы позволите, я схожу проверю десерт.
Не дожидаясь ответа, она отправилась на кухню.
Дик и Долли понимающе переглянулись. Прищурив глаз, он тихонько спросил:
– Так я остался еще чьим-нибудь милым или уже нет?
Долли молча кивнула. Взгляд ее кричал: «Да, ты мой милый, мой!»
Ральф пристроился у ног гостя, положил голову на колени и преданно заглянул в глаза. Сегодня по случаю торжественных проводов собаке на шею надели широкую трехцветную ленту: красно-бело-голубую, на которой висела золотая медаль с выгравированными буквами. Дик наклонился и внимательно рассмотрел медаль.
– О. И. Х. Что означают эти буквы?
– Орден Империи Хаммеров, – объяснил Клод. – За верное и безотказное выполнение своего долга... и даже перевыполнение. Однажды он спас нашего тушканчика, когда тот решил попить из надувного бассейна Кити и свалился в воду. Вот с того времени лабрадор и носит с гордостью этот орден. Кстати, он ждет от вас ласки и поощрения.
Гость погладил черную мохнатую голову собаки.
– Никогда мне не приносили газет с такой аккуратностью и исполнительностью. Увы, дружище, мы скоро расстанемся.
Долли вся сжалась: она боялась, что он сейчас заговорит о расставании с ней или детьми. Но Дик молча гладил Ральфа. Пауза затягивалась. Надо было что-то сказать, но ничего не приходило в голову. Кэрол вернулась из кухни и села на свое место, рядом с матерью. Обе они сидели напряженно выпрямившись, на краешке сиденья, словно на похоронах. Тягостное молчание повисло в комнате.
Флеминг поочередно посмотрел на хозяев:
– Эй, что это с вами?!
Клод ответил ему долгим спокойным взглядом. Они вели молчаливый диалог, как мужчина с мужчиной. В глазах младшего читалось уважение и признательность. Почему, собственно, Дик ожидал прочитать в них упрек? И почему ему так трудно смотреть в глаза этому мальчику? Гость перевел взгляд на Китти. Девочка смотрела доверчиво, широко распахнув глаза, и его охватила паника: он вдруг понял, какие чувства гонят крыс с тонущего корабля.
Дик повернулся к Кэрол, своей верной наперснице. Ее взглядом, казалось, можно было растопить все снега Сибири. Нет, такой взгляд выдержать ему не под силу: он прожигал насквозь. Пришлось быстро перевести глаза на Долли.
Ее обычно живое лицо застыло, как маска. Никаких эмоций и чувств прочесть на нем не удавалось. Холодок пробежал по спине мужчины. Он никогда раньше не видел ее такой – похожей на манекен в витрине магазина. Только такой пристрастный наблюдатель, как Дик, мог подметить некоторые детали: неестественный блеск глаз, чуть покрасневший кончик носа... Долли не выдержала его пристального взгляда, опустила голову и сжала в руке платок. Невыносимо тягостное молчание нарушила Кэрол, задавшая вопрос, который давно мучил всех:
– Во сколько вам надо выезжать?
– Около половины седьмого.
После его слов опять повисла гнетущая тишина.
– Вы едете в Вашингтон? – спросила Китти.
Флеминг медленно кивнул и тихо повторил:
– В Вашингтон.
– А зачем вы туда едете? – продолжала расспрашивать девочка.
– Я еду на встречу с людьми, которые дают мне работу. После беседы с ними я буду знать, чем мне предстоит заниматься дальше.
Китти горько вздохнула.
– Столица не так уж далеко! – обнадеживающе заметил Клод.
– Часа полтора лета, – согласился Дик.
Кэрол просияла.
– Так вы сможете заскакивать к нам на выходные?!
– Нет! – вырвалось у Долли.
Детские головы как по команде повернулись в ее сторону; малыши глядели испуганно, будто она только что выстрелила Дику прямо в лицо. Мысленно укорив себя за несдержанность, она произнесла уже мягче:
– Я хотела сказать, что наш знакомый слишком занятой человек, чтобы мотаться туда-сюда по выходным. И потом, в Вашингтоне тоже есть на что посмотреть.
– Я не собираюсь оставаться в Вашингтоне, – тихо заметил Дик.
– А куда вы собираетесь направиться? – спросил Кэрол.
– Сейчас открывается несколько правительственных программ. Я могу снова вернуться на Дарвинскую станцию на Галапагосах; могу отправиться в лесной заповедник в Массачусетсе. Там проводятся интересные исследования, и для меня найдется работа... Еще есть вакансии в Австралии, на Мальдивах.
Кэрол упрямо вздернула подбородок.
– Ну что же, если вы нас не сможете навестить, мы сами приедем к вам в гости. Мне бы очень хотелось посетить Мальдивы, а тебе, мамочка?
Долли натянуто улыбнулась.
– Да, конечно. Когда-нибудь мы непременно съездим туда.
Она чувствовала, что держится из последних сил. Боль в сердце нарастала, каждая клеточка наполнялась ею; душа стонала от невыносимой муки, превратившись в сплошную кровоточащую рану. Глубоко вздохнув, женщина встала.
– Дети, пойдемте накрывать стол к ужину. Подожди минутку, Дик.
Через пару минут Клод позвонил в колокольчик, приглашая всех за стол. Гость удивленно остановился на пороге столовой.
Стол был накрыт накрахмаленной желтой скатертью. В центре красовалась хрустальная ваза с цветами. На ее гранях играл свет зажженных свечей, стоящих в хрустальных подсвечниках. Пламя свечей бросало золотистые отсветы на столовое серебро и фарфоровую посуду, лучшую в доме. Флеминг обвел восторженным взглядом все это великолепие и с благодарностью посмотрел на хозяев, сотворивших подобное чудо.
– Фантастика! Я в восхищении! Вы сразили меня наповал.
– Мы положили настоящие льняные салфетки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Нет, так нельзя! Кончится тем, что она испортит всем вечер. Нужно попытаться вникнуть в смысл того, о чем рассказывал детям Дик. Сейчас он говорил им комплименты по поводу их нарядов. Вряд ли гость догадался, что сегодня ребята надели лучшее, что у них есть, в честь прощального ужина с ним...
– Кэрол, у тебя очень красивое платье, желтое. Кстати, желтый – мой любимый цвет.
– Я знаю, – девочка расцвела. – Оно из вощеного шелка. Я сама его сшила.
К удивлению матери, Кэрол оделась сегодня вполне по возрасту, убрала волосы в конский хвост и украсила прическу несколькими маленькими золотистыми розочками из ткани. Как она мила, когда не пытается ничего изображать из себя! А сегодня ей, видно, просто не до этого.
И когда дочь заговорила, голос ее звучал тоже совершенно естественно, только уж очень печально:
– Если вы позволите, я схожу проверю десерт.
Не дожидаясь ответа, она отправилась на кухню.
Дик и Долли понимающе переглянулись. Прищурив глаз, он тихонько спросил:
– Так я остался еще чьим-нибудь милым или уже нет?
Долли молча кивнула. Взгляд ее кричал: «Да, ты мой милый, мой!»
Ральф пристроился у ног гостя, положил голову на колени и преданно заглянул в глаза. Сегодня по случаю торжественных проводов собаке на шею надели широкую трехцветную ленту: красно-бело-голубую, на которой висела золотая медаль с выгравированными буквами. Дик наклонился и внимательно рассмотрел медаль.
– О. И. Х. Что означают эти буквы?
– Орден Империи Хаммеров, – объяснил Клод. – За верное и безотказное выполнение своего долга... и даже перевыполнение. Однажды он спас нашего тушканчика, когда тот решил попить из надувного бассейна Кити и свалился в воду. Вот с того времени лабрадор и носит с гордостью этот орден. Кстати, он ждет от вас ласки и поощрения.
Гость погладил черную мохнатую голову собаки.
– Никогда мне не приносили газет с такой аккуратностью и исполнительностью. Увы, дружище, мы скоро расстанемся.
Долли вся сжалась: она боялась, что он сейчас заговорит о расставании с ней или детьми. Но Дик молча гладил Ральфа. Пауза затягивалась. Надо было что-то сказать, но ничего не приходило в голову. Кэрол вернулась из кухни и села на свое место, рядом с матерью. Обе они сидели напряженно выпрямившись, на краешке сиденья, словно на похоронах. Тягостное молчание повисло в комнате.
Флеминг поочередно посмотрел на хозяев:
– Эй, что это с вами?!
Клод ответил ему долгим спокойным взглядом. Они вели молчаливый диалог, как мужчина с мужчиной. В глазах младшего читалось уважение и признательность. Почему, собственно, Дик ожидал прочитать в них упрек? И почему ему так трудно смотреть в глаза этому мальчику? Гость перевел взгляд на Китти. Девочка смотрела доверчиво, широко распахнув глаза, и его охватила паника: он вдруг понял, какие чувства гонят крыс с тонущего корабля.
Дик повернулся к Кэрол, своей верной наперснице. Ее взглядом, казалось, можно было растопить все снега Сибири. Нет, такой взгляд выдержать ему не под силу: он прожигал насквозь. Пришлось быстро перевести глаза на Долли.
Ее обычно живое лицо застыло, как маска. Никаких эмоций и чувств прочесть на нем не удавалось. Холодок пробежал по спине мужчины. Он никогда раньше не видел ее такой – похожей на манекен в витрине магазина. Только такой пристрастный наблюдатель, как Дик, мог подметить некоторые детали: неестественный блеск глаз, чуть покрасневший кончик носа... Долли не выдержала его пристального взгляда, опустила голову и сжала в руке платок. Невыносимо тягостное молчание нарушила Кэрол, задавшая вопрос, который давно мучил всех:
– Во сколько вам надо выезжать?
– Около половины седьмого.
После его слов опять повисла гнетущая тишина.
– Вы едете в Вашингтон? – спросила Китти.
Флеминг медленно кивнул и тихо повторил:
– В Вашингтон.
– А зачем вы туда едете? – продолжала расспрашивать девочка.
– Я еду на встречу с людьми, которые дают мне работу. После беседы с ними я буду знать, чем мне предстоит заниматься дальше.
Китти горько вздохнула.
– Столица не так уж далеко! – обнадеживающе заметил Клод.
– Часа полтора лета, – согласился Дик.
Кэрол просияла.
– Так вы сможете заскакивать к нам на выходные?!
– Нет! – вырвалось у Долли.
Детские головы как по команде повернулись в ее сторону; малыши глядели испуганно, будто она только что выстрелила Дику прямо в лицо. Мысленно укорив себя за несдержанность, она произнесла уже мягче:
– Я хотела сказать, что наш знакомый слишком занятой человек, чтобы мотаться туда-сюда по выходным. И потом, в Вашингтоне тоже есть на что посмотреть.
– Я не собираюсь оставаться в Вашингтоне, – тихо заметил Дик.
– А куда вы собираетесь направиться? – спросил Кэрол.
– Сейчас открывается несколько правительственных программ. Я могу снова вернуться на Дарвинскую станцию на Галапагосах; могу отправиться в лесной заповедник в Массачусетсе. Там проводятся интересные исследования, и для меня найдется работа... Еще есть вакансии в Австралии, на Мальдивах.
Кэрол упрямо вздернула подбородок.
– Ну что же, если вы нас не сможете навестить, мы сами приедем к вам в гости. Мне бы очень хотелось посетить Мальдивы, а тебе, мамочка?
Долли натянуто улыбнулась.
– Да, конечно. Когда-нибудь мы непременно съездим туда.
Она чувствовала, что держится из последних сил. Боль в сердце нарастала, каждая клеточка наполнялась ею; душа стонала от невыносимой муки, превратившись в сплошную кровоточащую рану. Глубоко вздохнув, женщина встала.
– Дети, пойдемте накрывать стол к ужину. Подожди минутку, Дик.
Через пару минут Клод позвонил в колокольчик, приглашая всех за стол. Гость удивленно остановился на пороге столовой.
Стол был накрыт накрахмаленной желтой скатертью. В центре красовалась хрустальная ваза с цветами. На ее гранях играл свет зажженных свечей, стоящих в хрустальных подсвечниках. Пламя свечей бросало золотистые отсветы на столовое серебро и фарфоровую посуду, лучшую в доме. Флеминг обвел восторженным взглядом все это великолепие и с благодарностью посмотрел на хозяев, сотворивших подобное чудо.
– Фантастика! Я в восхищении! Вы сразили меня наповал.
– Мы положили настоящие льняные салфетки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46