Чуть позже она уже лежала рядом с кем-то, завернутым в тряпье как тюк. Лидана на ощупь нашла его голову и положила к себе на колени. Вновь в ее груди начало разгораться тепло – не тот мучительно-жгучий пламень, что был раньше, а добрый, дающий силы, вселяющий уверенность в то, что, невзирая на все безумие их предприятия, все кончится хорошо.
Повинуясь порыву, она снова достала брошь, поскольку ничем больше не могла помочь несчастному. Проведя рукой по уже промокшему одеялу, в которое кто-то его завернул, она просунула руку внутрь и положила брошь ему на грудь, чтобы тепло камней согрело его.
Лидана не была лекарем, да они и не осмелились бы искать в городе врача в такую ночь. Своим Даром она тоже не умела управлять. Хотя с рождения ей внушали, что в ней спит сила, она чем дальше, тем меньше представляла себе, что когда-нибудь последует за своей матерью в Храм. Когда рубин попал ей в руки, в ней что-то начало меняться – хотя после всего, что стряслось с Мериной, у любого жизнь переменилась бы. Хотя Дара у нее не было, воля была. И сейчас в душе ее горела такая решимость, такое желание помочь, что она сейчас обратила всю свою волю на камни, что были у нее в руке. Исцелить – чтобы не было боли – эти слова стояли перед ее глазами, словно выжженные алым огнем. Она не умела лечить, но большего сейчас дать не могла. Она просила сил, просила об исцелении.
Она отрешилась от ночи, от бури, от баржи, плясавшей под ногами, она не должна была упустить ни крошки из того, что она считала проявлением Дара – или самим Даром.
Лидана была так погружена в себя, что сразу и не поняла, что ее трясут за плечи. Она подняла глаза и заморгала. Впереди виднелся огонек, который буре не удалось задуть, и он приближался к ним.
Затем вдруг по обе стороны выросли стены, закрыв их от дождя и ветра. Точечка света превратилась в две, в три – это были большие корабельные фонари на шестах. Наверное, они приплыли к одному из старых складов, куда товары подвозили по воде – тут не было широких улиц, только узенькие переулочки. Она не слишком хорошо знала эту часть города, но сейчас рядом с ней были те, кто прекрасно знал эти места.
Ее бесцеремонно оттащили от капитана, так, что камень выпал у нее из ладони. Она закричала, но никто ее не услышал. Скита стояла на причале и смотрела, как они выносят капитана. Он был по-прежнему закутан в одеяло, так что было видно лишь его лицо.
Они молча понесли его прочь, и Лидане пришлось рысцой поспевать за ними. Какие-то лестницы, по которым ей пришлось подниматься, цепляясь за перила – настолько она устала.
Воняло кожами, и по мере подъема запах становился все сильнее. Но комната наверху была совершенно пустой – никаких тюков или мешков, как на чердаке на Кабаньем подворье. Здесь явно жили. По стенам висели циновки, по большей части разномастные и рваные. Тут стояли два стола и несколько табуретов. А еще там сидела такая компания, что Лидане показалось, будто она попала в ночной кошмар.
Лица, изуродованные шрамами, железные крючья вместо рук, деревянные ноги, вроде той, что была у Джонаса. Женщины были одеты в пестрые лохмотья портовых шлюх. Это были самые настоящие подонки Мерины, и, глядя на них, королева подумала о том, как всего несколько недель назад с гордостью заявляла, что такой нищеты в ее городе нет.
Капитана отнесли к левой стене, туда, где женщины сложили друг на друга несколько циновок, чтобы сделать ложе повыше и насколько возможно удобнее. И тут он впервые застонал, хотя от того, как его сюда затаскивали, ему наверняка должно было быть больно.
– Морская Звезда... – он проговорил это достаточно четко, чтобы она все поняла. Ее имя. Точнее, когда-то, давным-давно так ее называл муж. Морская Звезда – маяк на родном берегу.
Лидана растолкала всех, кто мешал ей подойти к капитану. Она и не думала, что у нее еще оставались силы.
Она упала на колени рядом с ним и поспешно сунула руку под одеяло. Нет, рубин не потерялся – он по-прежнему лежал у него на груди. Она взяла его и повернулась к остальным.
– Принесите что-нибудь сухое и теплое и снимите это мокрое одеяло. Кто-нибудь здесь умеет лечить раны? Одна из женщин хихикнула:
– Такие, как мы, по лекарям не ходят. Но мы присмотрим за ним как сможем. Руфон пошел за Старухой – она в этом из нас первая.
Когда они стали раздевать его, Лидану затрясло от ярости. Видимо, наручники были настолько тесными, что на теле от них остались кровавые борозды. Он был чудовищно избит, лицо распухло и почернело так, что не знай она, кого они принесли с Кабаньего подворья, она приняла бы его за совершенно чужого человека. Да, и чужой в таком состоянии нуждался в жалости и бережном уходе, но тогда ее не сжигала бы такая ярость, которую она сейчас еле сдерживала.
Скита легонько потрогала ее за плечо, и она вспомнила, что тысячу лет назад, когда она еще была хозяйкой дворца, ее маленькая подружка немного умела лечить. И они принялись за дело при помощи подручных средств, которые нашлись у хозяев – самых чистых тряпиц, которые только здесь нашлись, и горячей воды. Но Лидана сейчас жаждала помощи настоящего лекаря.
Однако пришла не сестра из Ордена целителей. Шаркая, вошла женщина в пятнистом, но целом и чистом плаще. Она отбросила капюшон, и при свете свеч они увидели лицо, настолько испещренное морщинами, что среди них почти не было видно глаз, губу пересекали два шва. Голову покрывали короткие соломенно-седые волосы. Она опиралась на посох и на руку Руфона. За ней шел один из мальчиков, таща тяжелую корзину, которую он поставил на пол с явным облегчением.
Женщина глянула на Саксона, потом на Лидану. Ухмыльнулась, открыв рот, в котором оставалось лишь несколько сточенных желтых зубов. Смерив ее долгим, оценивающим взглядом, она снова повернулась к недужному и уселась на табурет, который пододвинула ей одна из женщин.
Сбросив плащ, она настолько споро и быстро принялась за дело, что Лидана даже глазам своим не поверила. На ней было поношенное, но опрятное платье, вокруг морщинистой шеи был повязан маленький белый платок.
Внезапно она крепко схватила Лидану за руку и подтащила ее к себе, широко открыла старые, покрасневшие глаза и уставилась прямо в лицо королеве.
– Клянусь Трижды Венчанной, – сказала она тоненьким старческим голоском, – в тебе живет древняя сила, и у тебя есть воля и отвага, чтобы ею пользоваться. Однако убери-ка свою побрякушку, ему сегодня уже лечения не надо, ему поспать надо.
Она отпустила Лидану, та взяла брошь с груди Саксона. Брошь все еще источала тепло, и королева стиснула ее в кулаке, вновь ощутив приток силы.
Итак, на рассвете та, что была королевой Мерины, и та, которую знали только изгои, объединили свои усилия ради спасения человеческой жизни и, возможно, всей страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119