Нг посмотрела на Эренарха:
— Мы сделаем, все, что в наших силах.
Он кивнул, и скачковые системы бросили их к Геенне.
* * *
Солнце село, и стало смеркаться, когда небо внезапно озарилось вновь: еще одна звезда вспыхнула там и померкла, оставив за собой таинственные полотнища света, похожие на знамена какой-то армии. Лондри потерла усталые глаза, думая, что же это означает. Таран внезапно перестал бить в металлическую дверь корабля, но из-за дыма костров трудно было рассмотреть, что там происходит.
Лондри немного спустилась с холма — корабль после уничтожения огнемета стал не опасен. Солдаты, работавшие тараном, настороженно отступали от двери, которая медленно приоткрывалась. В щели показался белый лоскут, и в него тут же попала стрела.
— Вели им перестать, — торопливо зашипел Степан. — Это знак перемирия.
Лондри сделала знак горнисту, и тот протрубил короткую глиссаду. На поле боя снова стало тихо, если не считать треска костров, криков раненых и приближающегося шума битвы с тазуроями. Солдаты отошли от двери, с возможной линии огня, и разместились по флангам. Из корабля послышался голос — не громовой, как тот первый, не усиленный хитрой вражеской техникой.
— Я хочу обсудить условия моей капитуляции. — Голос звучал властно, хотя и тихо, и произносил слова чуть нараспев.
— Это он, — ахнул рядом Степан.
— Можем ли мы доверять им?
Степан нахмурился, потом кивнул:
— Что бы о нем ни говорили, слово он держал всегда.
Лондри вместе со Степаном двинулась вперед. Солдаты зажгли факелы от гаснущих костров, и пляшущий свет окрасил шаттл в кровавые тона. Лондри остановилась перед кораблем — ценность этой массы металла невольно внушала ей почтение.
— Я Лондри Железная Королева, — сказала она, обращаясь к невидимым слушателям внутри. — Правительница Гееннских Королевств и всех земель в пределах Пятна. — Она обнажила меч, держа его перед собой. — Во имя сверкающей стали, принадлежащей мне по праву рождения, во имя мужества, которое семьсот лет помогало нам выстоять против вашей ненависти, во имя матерей и праматерей наших я требую встречи с тобой лицом к лицу. — Она простерла меч к полуоткрытой дери. — Я не стану говорить через дверную щель.
Внутри послышалось что-то вроде смеха. Миг спустя дверь приоткрылась еще немного, и человек, вышедший из нее, прыгнул на землю легко, несмотря на возраст. Дым мешал рассмотреть его. Лондри опустила меч. И это Панарх Тысячи Солнц? Абсолютный властитель, у которого подданных больше, чем песчинок в пустыне по ту сторону гор?
Человек, которого она видела Перед собой, был строен, сед и стар. Старше Степана. Но Лондри, сама будучи правительницей, различила на его лице линии, прочерченные многолетней властью и ответственностью.
Он прошел к ней между двумя рядами солдат и остановился в пределах досягаемости ее клинка. Он смотрел ей в глаза, будто не замечая войска, собравшегося вокруг. Люди, видя это, гневно зароптали, и Лондри понимала, что гнев их растет. Впервые в жизни ей стало ясно, как беспомощен вождь, который слишком полагается на эмоции своих последователей. Гат-Бору рядом с ней сжал кулаки, и дыхание хрипло вырывалось у нее из горла.
Но человек, продолжая смотреть только на нее, поклонился, как один монарх другому. В его поведении совсем не чувствовалось страха, как будто его судьба не зависела целиком от нее.
Но тут Панарх увидел рядом с Лондри Степана и отшатнулся в изумлении.
— Степан? Степан Рудерик? Ты-то что здесь делаешь?
Эти слова поразили Степана, как удар в сердце.
«Как он смеет насмехаться надо мной?»
Степан шагнул вперед и остановился — его гнев отступил перед искренностью во взоре Геласаара. Панарх протянул к нему руки, уронил их и потряс головой с болью и смятением на лице.
— Ничего не понимаю. Я не подписывал на тебя приказа об изоляции. Как же так?
Этот вечно памятный голос с новой силой напомнил Степану былые артелионские дни, и гностор понял, что Геласаар, что бы другие ни творили без его ведома, никогда не лгал ему — да и никому другому, по всей видимости.
Теперь истина открылась Степану во всей полноте — истина, которая маячила за насмешливыми намеками его тюремщиков Абуффидов на долгом пути сюда, за их шуточками о секрете Геенны. Степан понял, что, как бы он ни нагрешил по части политики в те давние годы, не Геласаар обрек его на жизнь в этом аду. А кто это сделал — Семион или кто-то другой, — уже не столь важно. Важно то, что человек, которому он присягал на верность, ничем не запятнал его любви и уважения. Степан с плачем бросился вперед и обнял того, кого так и не сумел возненавидеть по-настоящему.
Через некоторое время Геласаар отстранил его и окинул испытующим взглядом.
— Как же ты все-таки попал сюда?
Степан покачал головой, чувствуя гнев и нетерпение Лондри и слыша нарастающий шум битвы, — похоже было, что войско Комори отступает сюда, к лугу.
— Сейчас не время, Геласаар. Речь идет о твоей жизни.
Панарх, снова овладев собой, обратился к Лондри:
— Согласны ли вы принять мою жизнь в обмен на их свободу? — Он кивнул в сторону шаттла. — Мой сын летит сюда, и я хочу, чтобы они ввели его в права престолонаследия и научили, как избавить мой народ от зла большего, чем вы можете себе представить.
Железная Королева ответила не сразу, и Степан ощутил благоговейный трепет, словно от озарения свыше. Под пламенеющим небом, в кругу мерцающих факелов, стояли друг против друга молодая женщина в кроваво-красных доспехах и старик в серой тюремной одежде, но в глазах Степана они были воплощением архетипической энергии Единосущия, замыкающей пропасть семисот лет изоляции и соединяющей две ветви человечества, слишком долго существовавшие порознь.
Он затаил дыхание, когда Железная Королева направила меч к горлу Панарха.
Ее голос был тих и так же сдержан, как у человека, с которым она говорила.
— Я не могу представить себе большего зла, чем то, которое вершили ты и твои предшественники, приговаривая тех, кто не нарушал ваших законов, к этому аду. — Она обвела мечом полукруг, включив в него всех, кто стоял здесь и слушал. — Посмотри вокруг, Геласаар хай-Аркад, и ты увидишь, как покарала десница твоего правосудия мой народ.
Панарх повиновался, и Степан, несмотря на дулускую маску, увидел прозрение на его лице и спросил себя, видит ли это Лондри. Сам давно привыкший ко всему, Степан смотрел сейчас глазами Геласаара, и ему открывались искривленные члены, уродливые лица, язвы, катаракты и прочий паноптикум генетической борьбы человека с миром, не созданным для него.
— Месть — тоже своего рода правосудие, — сказал наконец Панарх и распростер руки, еще больше открывшись мечу Лондри. — Боюсь, этой жизни недостаточно для торжества справедливости, но она твоя — я прошу только разрешения исполнить свой последний долг перед моими подданными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134