- Я вижу, что вам здесь очень нравится, Семен Борисович? Что, решили остатки жизни прожить в колонии? Одобряю. И то верно, к чему маяться на свободе в поисках хлеба насущного, когда здесь и накормят, и напоят, и спать по сигналу уложат. Все правильно. Даже лагерная роба вам к лицу.
Остатки мужества покинули Катаева, и он расплакался.
- Что вам от меня нужно?!
- Как ни смешно это прозвучит, но правды, Семен Борисович. И ничего, кроме правды.
- О Добрецове?
- О нем, родном. О нем.
- Хорошо, - обреченно кивнул Катаев, хлюпая носом. - Но только я мало что знаю.
- Зачем же вы так, Семен Борисович? Нехорошо? Несолидно. А вот он о вас много чего рассказал.
- Он обо мне, может быть, и знает, а вот я о нем - практически ничего.
- Где, когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
- Три с половиной года назад он объявился у меня в офисе. Наша фирма, кроме основной деятельности, пробавлялась еще и марафетом. Но так, по мелочи. Это, я думаю, вам известно не хуже меня.
- И что же Добрецов?
- Он заявил, что есть мнение поставить торговлю наркотиками на солидную основу. Я, естественно, в отказ - знать, мол, не знаю ни о каких наркотиках. Тогда он извлекает из "дипломата" папку, открывает, а там и видеопленка, и фотографии, и фальшивые фактуры, накладные, платежные поручения, которыми мы оформляли поступление сумм от реализации наркотиков. А сам с улыбкой говорит: "Если вы, Валентин Николаевич"... Я ведь тогда Сваловым был.
- Я знаю. Продолжайте.
- "Если, - говорит, - вы с нами откажетесь сотрудничать, то эта папка завтра же будет лежать на столе у прокурора области". Ну, я и согласился. А что оставалось делать? Поначалу они определили мне десять процентов от реализации наркотиков, через год снизили их до пяти, а потом наложили лапу и на деятельность всей фирмы. Так-то вот. Я стал у них вроде штатного служащего.
- А вы уверены, что Добрецов представлял чьи-то интересы?
- Убежден. Да он и сам это никогда не скрывал, даже подчеркивал.
- Вы никогда никого из них не видели?
- Никогда. Конспирация у них на высшем уровне.
- И даже не догадывались, кто бы это мог быть?
- Нет, не знаю. Может быть, и вы. Трудно понять, кто на кого работает. Сейчас все живут по принципу: не объе... не обманешь - не проживешь.
- Вы это серьезно?
- Абсолютно. Вот вы недавно говорили, что отстаиваете государственные интересы и все такое прочее. Но только это, Сергей Иванович, лукавство, красивые слова, не более. Ни за что не поверю, что вы не ищете своей выгоды, своего интереса. Получить, к примеру, генеральский мундир или что-то еще.
- Я его уже получил.
- Вот как! Поздравляю! Нет, человек так устроен, что своя рубашка ему всегда будет ближе к телу.
- Да вы, батенька, философ, - усмехнулся Иванов - Скажите, кто еще из деловых работал на Добрецова и компанию?
- Не знаю, но подозреваю, что многие, если не все. Но каждый работал, так сказать, автономно, чтобы в случае чего не потянуть за собой остальных. Поэтому друг о друге мы ничего не знали.
- Подобная система мне хорошо знакома. Ее внедрил небезызвестный вам Антон Сергеевич Поляков.
- Да, выдающийся был человек. Голова! - восторженно согласился Катаев.
Сергей Иванович лучше, чем кто бы то ни было, знал Полякова, но переубеждать Катаева считал излишним. Сказал только:
- Его преемники тоже не лыком шиты.
- Совершенно с вами согласен, Сергей Иванович, - улыбнулся Катаев.
С того самого момента, как решил сдаться на милость победителя и все рассказать, он окончательно успокоился, пришел в себя, а полное его лицо вновь засияло жизнелюбием и неподдельным интересом к жизни.
- Кто вам приказал выдавать деньги по фальшивым авизо? Добрецов?
Катаев внимательно взглянул на следователя красными воспаленными глазами.
- Вам и это известно?
- Нет ничего тайного, что бы не стало явным, Семен Борисович.
- Да, он, - кивнул тот.
- Куда и на какие цели шли эти деньги?
- Я не знаю. Добрецов говорил, что для создания фонда поддержки бизнесменов.
- Кто их получал?
- Всегда один и тот же человек - мужчина лет тридцати пяти, блондин, среднего роста, судя по всему, из бывших военных. Выдавал деньги лично я. Всегда в долларах. Затем оформляли их как проданные населению.
- Мужчина представлялся вам?
- Да, Скоробогатовым Артемом Викторовичем. Думаю, фамилия вымышленная.
- Вы можете составить его подробный словесный портрет?
- Попробую.
- Это был единственный источник пополнения того фонда?
- Нет, была еще фирма. Полтора года назад я по заданию Добрецова ездил в Германию, где с одним из разорившихся бюргеров составил договор о поставке нашей фирме торгового оборудования.
- Договор, надо полагать, липовый?
- Разумеется.
- Как фамилия этого бюргера?
- Филипп Краух. Житель Бонна. Но адреса его, к сожалению, не помню. Он оформлял фальшивые документы о поставке фирмой "Филипп и сыновья" несуществующего оборудования и выставлял нам счет. А мы его добросовестно оплачивали.
- Расчеты производились в немецких марках?
- Да.
- Какие суммы были перечислены?
- Точно не помню. Это надо посмотреть по документам. Но что-то около двух-трех миллионов марок.
- Не хило.
- Что?
- И не мучает, говорю, совесть за мелочное позорное прошлое, Семен Борисович?
- Ой, мучает, Сергей Иванович! - вздохнул Катаев - Так мучает, что спасу нет никакого. Лежу на нарах, закрою глаза и все мучаюсь, мучаюсь. "Вот, думаю- еще б так пожить хоть под старость". Надеюсь, моя искренность будет по достоинству оценена судом?
- Да вы юморист, милейший! Впрочем, надеяться никогда не поздно, иначе жизнь наша потеряла бы всякий смысл.
Иванов возвращался из командировки в приподнятом настроении. Его предположения полностью подтвердились. Но версии, даже сверхгениальные, в основу обвинения не положишь, нет. А полновесные и, обратите внимание, прямые доказательства виновности этого сукиного сына Добрецова, любителя хорошеньких, но обязательно порядочных женщин, лежат в этом вот "дипломате" в виде протокола допроса "милейшего" человека Катаева Семена Борисовича - жулика по натуре и философа по призванию. И каким бы ни был наш Алик шустреньким, умненьким, хитреньким и сверхосторожненьким, он сполна ответит за все свои гнусности. Обязательно! На том стоим и стоять будем.
Скосил глаза. Рядом сидела некрасивая пожилая дама. На лице ее с плотно сжатыми тонкими губами уже давно вызрела подозрительность к окружающему миру, а к мужчинам - в частности. И он пожалел, что нет рядом прежней попутчицы хорошенькой и развеселой Ларисы. Он бы ей рассказал, что следователи тоже люди и где-то по большому счету очень даже замечательные мужики. А вечером они бы выпили на брудершафт шампанского и весело бы посмеялись над se рогатым муженьком. Ага.
"Ну ты и козел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94